Кусок хлеба и доброе слово
— Как Манька-ключница, честное слово! — улыбаясь, говорит Ильсияр Хабибуллина, доставая из тяжелой сумки с продуктами ключи от квартиры.
Уже восемь лет она приходит в старый двухэтажный дом на улице Елизарова, 21. Здесь живет ее восьмидесятилетняя подопечная — Анна Александровна Воробьева.
Во дворе Ильсияр знают в лицо и здороваются, а для самой «бабы Ани» социальный работник — как родной человек.
— Проходите, проходите, — Анна Александровна приветствует нас из дальней комнаты.
В квартире играет радио — старое, проводное. Подумать только, у кого-то оно еще сохранилось и работает!
Ильсияр справляется о здоровье и уходит на кухню, выгружать продукты. А мы с Анной Александровной знакомимся.
— Родом я из Башкирии, — рассказывает бабушка, — но всю жизнь прожила в Тюмени. После войны переехала сюда за братом, его в трудовую армию забрали. Я на судостроительном заводе 50 лет отработала — и рабочей в цеху, и по партийной линии, потом уже — вахтершей… Везде активное участие принимала. Завод когда-то огромный был, хороший!
Четыре года назад Анна Александровна еще бодро передвигалась по квартире, все делала сама, но после перелома ноги стало гораздо труднее. Сейчас все ее жизненное пространство сводится к одной комнатке — кровать, сервант, стул, на котором для нее оставляют обеды, да телевизор.
Есть у Анны Александровны дочь и внучка. Но дочь и сама уже в таком возрасте, что подчас приходится вызывать на дом «скорую», а внучка работает, поэтому чаще двух-трех раз в неделю тоже не бывает.
Ильсияр возится на кухне. Я бегу ей помочь, раз уж решила со всей ответственностью испробовать на своей шкуре, что такое труд соцработника.
Пока мою чашки и тарелки, Ильсияр разогревает молоко для овсяной каши и рассказывает, что подопечных у нее больше двадцати человек. За день ко всем не поспеешь. Приходится делить: человек по шесть в день. Два часа в каждой квартире хватает на то, чтобы приготовить обед, навести порядок, вымыть пол и принять заявки на новые покупки.
— Разные подопечные есть! С некоторыми очень сложно общий язык найти — люди старые, одинокие. Их можно понять: многим не кусок хлеба от нас нужен, а общение. Нам по правилам не положено долго в одной квартире задерживаться, но пока делаешь работу, все равно поговорить успеваешь, — рассказывает Ильсияр, смешивая в блюдце творог со сметаной. — Истории, которые в душу западают? Мне вот нравится слушать, как бабушки себе мужей находили. Порой такие повороты судьбы случаются! Есть у меня одна пара. Он — ветеран Великой Отечественной, всю жизнь криминалистом проработал, она — на партийной работе. Серьезная семья! Так вот, бабушка рассказывала, что все уже решено было, и свадьба назначена, а поехала как-то с подругой в другой город, пришли на танцы, там и встретила человека, с которым всю жизнь душа в душу прожила.
— А у вас мама жива?
— Жива, она в Башкирии у брата. Я за ее старость спокойна, — улыбается Ильсияр.
— Вы тоже из Башкирии, как Анна Александровна?
— Да, только я тех мест, где она родилась, не знаю. Башкирия-то большая. Но каждый раз, как езжу туда, она просит: передавай привет!
Несем бабе Ане на стул кашу, творог, чай. Но она завтракать не торопится, у нее будет еще много времени для этого, когда уйдем. А сейчас хочется использовать каждую минуту, чтобы поговорить.
Ильсияр накидывает халат, берет ведро и тряпку. Я тоже вскакиваю было со стула, но Анна Анатольевна просит остаться: так хочется услышать живую речь, ведь целыми днями в квартире разговаривают только радио да телевизор, который в прошлом году выделил департамент социального развития.
— Мать у меня девяносто с лишним прожила, бабушка — сто один год. Столько жить, только людей мучить, — ворчит баба Аня на себя.
— Вот и вам до ста лет жить, внуков учить уму-разуму!
— Так у меня она одна. Внучка хорошая, замечательная! Вчера вот приходила — вымыла мне пол, постель перестелила, — баба Аня вся как-то оживляется, даже голос меняется, становится ласковее и теплее. Я понимаю, что внуки — это любимая тема.
— Поди, и правнуки уже есть, баба Аня?
— А как! Одной-то девятнадцать, а другому два всего. Никитой звать.
— У меня младший брат тоже Никита!
— Долго нет его — я с ума схожу. Шебутной, пакостник! Как прибежит, первым долгом в тумбочку лезет, там журналы с машинами (у него папа шофер). Притащит мне на стул и показывает, где какая машина. Я не вижу ничего, а все сижу, поддакиваю.
А я вновь вспоминаю о том, что сегодня мое дело не только разговаривать.
— Чем вам помочь? — обращаюсь к Ильсияр.
— Даже не знаю. Вон, пыль протрите, где видите.
Пробегаю влажной тряпкой подоконники, стулья, диван, столик. Пыли нет, видно, что за квартирой следят. Но все же выглядит она пустой и унылой: диван с подушками, на который никто не садится, шкаф, который давно никто не открывал. Жизнь здесь теплится только в одной комнате.
Нам пора прощаться. Ильсияр ждут по другим адресам. Она оставляет для родных на столе тетрадку, в которой отмечает свою работу, чеки на покупки, забирает пакет с мусором.
— Радио сделайте погромче, как уходить будете, — просит Анна Анатольевна.
… Социальным работником я себя так и не почувствовала, хоть и внесла посильный вклад в повседневную работу Ильсияр Хабибуллиной. Вытереть пыль и помыть посуду для пожилого человека — ничего сложного в этом нет. Другое дело, когда ты понимаешь, что у тебя таких подопечных, многие из которых даже с кровати встать не могут, — двадцать человек. За много лет они привязываются к тебе, как к родной, и ждут.
Ильсияр права: ждут в первую очередь не кусок хлеба и стакан воды, а доброго слова на старости лет.
***
фото: Анна Чудинова;Баба Аня и Ильсияр Хабибуллина