Последние из Новорощино
Новый ярко-зеленый автобус — последняя ниточка. Она связывает поселок Новорощино с «большой землей», которая начинается где-то у Дома обороны. Там — поликлиника, аптека, магазины, школа и детские сады…
Пока ходит автобус, у жителей сохраняется чувство, что они не забыты. Табло над лобовым стеклом и табличка на остановочном комплексе говорят: «Новорощино». А на самом деле…
— На самом деле, никакого Новорощино нет, сказали нам недавно в регистрационной палате, -рассказывают жители, которые несколько лет пытаются добиться переселения из умирающего поселка.
После этих слов как током прошибает: правда — нет Новорощино. И не потому что в паспортах у жителей написано «Рощино». Просто, все, что здесь видишь, кажется какой-то иллюзией, призраком. Призраком веселого, приветливого поселка, где жили сотрудники аэропорта; где над каждым подъездом была прибита табличка с именами владельцев квартир, и все ходили, друг к другу в гости, как домой; где свежевыкрашенные лавочки были в полдень пропитаны солнечным светом, а на Новый год наряжали елки и устраивали ледяные горки («катушки», как называют их старожилы)… Того поселка нет. Из муниципальных квартир почти всех переселили, а собственников осталось около сорока семей — горстка людей, уставших от вороха коммунальных проблем и бесконечной переписки со всевозможными инстанциями.
Вроде повода раздувать проблему нет, ведь переселение хотя и медленно, но продвигается. Но последними быть очень тяжело, особенно если толком не знаешь, когда тебе паковать чемоданы — в следующем месяце или, скажем, через год.
Людмила Сергеевна Черногорцева, которую мы встретили развешивающей простыни у подъезда своей двухэтажки на улице Самолетной, не отчаивается.
— В нашем подъезде две квартиры осталось! Недавно соседка моя переехала — Анна Александровна. Дали ей квартиру на Лесобазе. Говорит, хорошо там, да дома лучше было. Наверное, скучает, не привыкла еще. Здесь-то все знакомые, все рядом! Спрашивает, когда в гости приеду, а я все не соберусь.
Черногорцева тоже скучает по соседке. Все-таки столько лет жили бок о бок. А теперь только и развлечений по вечерам — телевизор да рукоделие (сейчас вот пора вязать варежки на зиму). Может, от однообразия Людмила Сергеевна и рада нам — все-таки новые люди. Она накидывает куртку и вызывается проводить по поселку. А мы не отказываемся, потому что ходить вдвоем, если честно, — жутковато. И погода — хмурая, пасмурная — только усиливает мрачное впечатление от разбитых тротуаров, разрушенных домов, заросших огородов, от остова брошенной и проржавевшей машины.
По дороге наша новая знакомая рассказывает, что жить стало тяжелее: единственный магазин в поселке давно закрыли, в здании повышибали окна. Теперь за продуктами надо идти в аэропорт, где все втридорога, или ехать на рынок «Мальвинка».
А вот и грязно-розовый одноэтажный домик — бывший магазин. Дорожка, которая ведет к нему, раскисла от дождя и местами заросла бурьяном. Несколько бараков в этой части поселка снесли. Но легче не стало. Потому что, вообще-то, полуразрушенных домов или таких, где один подъезд расселили, а в другом еще живут люди, — прибавилось. Пустующие квартиры нелегально занимают приезжие, к которым новорощинцы относятся с опаской.
— Вон в той квартире уже хозяева не живут, а свет горит. Вон там — тоже, — замечает наша провожатая.
Кругом — пусто. Навстречу попадается только крошечная дворняга с претенциозной стрижкой (как будто она, по крайней мере, пудель) и вроде бы добрым нравом.
Раньше на улице, рассказывает Людмила Сергеевна, было полно детей. Они качались на самодельных качелях, играли на площадке, которую предприимчивый местный мужик смастерил из «обломков» старого горсада. Сейчас ребятишки разъехались вместе с родителями или сидят дома. Наверное, это только к лучшему. Нечего им делать в этих развалинах.
— Шесть детей осталось в поселке, — говорит Людмила Сергеевна, — учатся они в школе N 18 поселка РТС.
Среди них Маша — внучка Тамары Александровны Минуховой, нашей давней знакомой.
Мы зашли к Тамаре Александровне поздороваться.
— А я уже сама хотела вам звонить, — говорит она. — Издеваются над нами, как могут!
Тамара Александровна настроена не так оптимистично, как Людмила Сергеевна. Она сгребает с дивана Машины тетрадки и достает пухлую красную папку. В ворохе писем можно запутаться, да и нет нужды все перечитывать. Смысл, заключающийся обычно в паре последних абзацев, таков: переселение будет возможно, когда появятся деньги. А сейчас их — нет.
И сколько еще школьница Маша будет кутаться в банный халат, потому что батареи в квартире Минуховых не греют с тех пор, как горе-рабочие повредили систему отопления, — увы, неизвестно.
— Обидно, что молодежи уже дали квартиры, все разъехались. А ветераны Аэрофлота и ветераны труда до сих пор ждут, — накипело у Тамары Александровны. -В моем доме, например, живет командир корабля ТУ-134.
Мы встретили Владимира Валерьевича, мужчину в годах, с непоколебимым спокойствием в глазах, когда уже собирались домой. А он спешил на остановку -в город, забирать внука из садика. Видно, что всю жизнь этот человек старался быть хорошим работником, а для себя попросить стеснялся. Наверно, поэтому и остался в числе последних жителей деревянных развалюх Новорощино.
… Однажды человек делает важный выбор, который надолго связывает его с новым местом жительства. Новорощинцев связывает то, что они когда-то выбрали небо и аэропорт. Они были пилотами. Или диспетчерами. Или кладовщиками в ремонтном цехе. Или кем-то еще. И большинство из них, наверняка, любили свою работу. Иначе, почему при виде самолета в небе сейчас им нередко взгрустнется?
Рано или поздно перемены происходят. Приходится расставаться с привычным укладом жизни, с добрыми друзьями и. старыми домами. Это тяжело само по себе.
Еще тяжелее — когда прощание затягивается. Когда ближайшее будущее покрыто туманом, как некогда в нелетную погоду.
***
фото: Людмила Черногорцева;Кто-то верит в светлое будущее Новорощино;Владимир Валерьевич;Эти люди здесь давно не живут;Местная достопримечательность советского автопрома