Владислав Крапивин. Тенька и Лиска
Фрагменты из романа «Тополята»
Продолжение. Начало в NN 218, 226, 229, 232.
— А оно, что ли, по правде есть? — снова спросил Жох (похоже, что слегка испуганно).
— С такими вопросами обращайтесь в Институт аномальной физики и топологии, — официально отозвался Сергей Сергеевич Черепанов. — В тот, что на территории бывших военных госпиталей. К профессору Рекордарскому. Он автор теории Мирового Гироскопа. Теория, кстати, не бесспорная. А меня господин Рекордарский не принимает всерьез, говорит, что я лирик и гуманитарий…
Вмешался Шурик.
— Да ладно тебе, дед. Вы недавно вдвоем душа в душу пили на кухне кубинский ром. Хотя тебе и нельзя.
— Болтун — находка для шпиона… Ром это одно, а Колесо Мироздания — другое.
— Оно и правда сойдет с оси, если вы снова.
— Виталя, дай моему внуку по заднице. Ты ближе.
— Это будет негативное явление, — заявил Шурик.
Виталя поспешно сказал о другом:
— Физикам стало тесно там, на прежних Институтских Дворах, хотя они ухитряются раздвигать пространство. Вот и надумали прикупить нашу территорию. Когда купят, можно снимать пикеты на Косе, никто уже не тронет тополя.
— А вообще, зачем хотят их срубить? — спросила Эвка. — Кому они мешают? Безумие какое-то.
— На Косу точила зубы фирма «Радужный мир», — объяснил Виталя.- Эти жлобы собирались там построить элитную купальню, ресторан и павильоны для всяких радостей жизни. Чтобы пускать туда посетителей за денежки.
— А большие деревья начальники нигде не любят, — вставил Жох.
— Им кажется, что за каждым стволом прячется террорист с оптическим прицелом. Говорят, Блондаренко даже у себя в кабинете сидит в бронежилете. И в бронештанах.
— Жилет и штаны его не спасут, если посыплются небоскребы, — сумрачно сказал Дед-Сергей. — А они могут посыпаться. Геологи недавно опять говорили о возможности тектонических сдвигов. И тогда вашему мэру не избежать контактов с прокуратурой.
— И возможно, он не станет ждать, — хмуро добавил Виталя.
— Сбежит? — обрадовался Егорка Лесов.
— Некуда ему бежать. Скорее уж, заложит со своими подельниками под Зуб заряд… эквивалентный морской торпеде. И подымет крик, что случился теракт. Мол, весь этот Сити посыпался от взрыва, а не оттого, что паршиво рассчитали фундаменты. Все кинутся искать злоумышленников.
— Глядишь, и найдут… — добавил Жох.
— Ой, мама! Нас же завалит обломками! — по-настоящему перепугалась Эвелина Полянская.
— Не завалит, — успокоил Вита-ля. — Обломки рухнут в пруд, сюда не долетят. Но звону будет много. Хорошо хоть, что в Зубе и вокруг нет людей.
— Ты будто по правде этого ждешь, — опасливо сказала Эвелина.
Данька Сверчок сидел на корточках и гладил одной рукой Симу, другой Бумса. Они тихо лежали с ним рядом. Данька проговорил, не разгибаясь:
— Может, заряда не будет, а если спилят тополя, Зуб обязательно рухнет. Вот увидите.
— Не спилят, — пообещал Вита-ля. — Там вон сколько студентов дежурят. И к тому же вопрос о территории будет решен на днях.
— А с наших дворов тот институт не станет никого выселять? — спросил Жох.
— Не станет, — сказал Дед-Сергей. — Зачем им нарушать структуру Пространства.
Как всегда, позвонила недовольная мама и велела идти обедать. Тенька пошел. Серый день был без дождика, но зябкий. На Теньке поверх его сиреневой рубашонки шелестела тонкая синтетическая курточка. Из-за шелеста казалось, что вокруг шумят подсохшие листья. И Тенька не сразу расслышал за собой легкие частые шаги на проложенном в траве деревянном тротуарчике. А когда расслышал, он. нет не остановился, не оглянулся, но обмер внутри.
Потому что это были знакомые шаги.
Это были очень знакомые шаги.
«Тюк, тюк, тюк» — ударялась о доски легкая костяшка.
Тенька все же оглянулся, хотя понимал: не увидит он того, что ему чудилось. Но увидел.
В трех шагах от него шла рыжая кошка.
Конечно, это была не Лиска. Это не могла быть Лиска. Потому что живой Лиски не существовало. Кроме того, эта кошка выглядела красивее Лиски. Рыжая шерсть была более густой и пушистой. И самое главное, на кошачьей мордочке блестели два зеленых глаза!.. На знакомой, на Лискиной усатой мордашке.
Тенька сел на корточки, будто подломились коленки.
— Кыса.
— Мрлмр… — сказала кыса. Подошла (тюк-тюк-тюк) вплотную, отодвинула головой полу Тенькиной курточки. Встала передними лапами на Тенькино колено, и он ощутил гладкое колечко отросшего когтя.
Тенька прижал кошку грудью и лапами к плечу, накрыл курточкой и быстро-быстро пошел к подъезду. Словно кто-то мог отобрать у него это рыжее счастье.
Дома он посадил кошку на стул. Снова сел на корточки. Сказал, глотая слезинки:
— Хорошая моя.
— Мрлмр. — Она потерлась щекой о его локоть.
Тенька приказал себе вести себя сдержанно, «без нервов» (И если даже это сон, пусть он длится подольше). Он взял из холодильника пакетик с рыбными кубиками (из оставшихся от прежней Лиски припасов). Согрел его в раковине теплой струей (Лиска не любила холодную еду). Выложил кубики в плошку (она все еще стояла в углу, Тенька не мог себя заставить убрать ее; и мама, видимо, не могла).
— Иди, кыса.
Видать, она изрядно проголодалась: подбежала к плошке и без остановок умяла всю порцию. Потом благодарно оглянулась на Теньку. Он снова унес ее на стул. Кошка, облизываясь, поглядывала на Теньку, а он позвонил Витале.
Покашлял и сипловато спросил:
— Ты можешь сейчас. зайти ко мне?
— Тень, что случилось?
— Очень надо.
— А ты сам разве не можешь добежать сюда?
— Я боюсь…
— Тень, чего?!
— Что она куда-нибудь… пропадет… — Он чуть не добавил «как во сне», но суеверно испугался этого.
— Кто? Тень, что с тобой?
— Виталя.
— Иду.
Он пришел — видно, что встревоженный. И слегка сердитый.
— Почему паника? Тенька кивнул на кресло.
— Посмотри… Это кто? Виталя посмотрел.
— С ума сойти… Неужели она?
— А почему живая?
Виталя ладонью повозил по ежику на голове.
— Ну… радоваться надо, что живая.
— Скажи еще «надо смотреть философски», — не удержался Тенька. Он таял от радости, что есть эта кошка, но кто она? Непонятность вызывала колючую досаду. — И откуда второй глаз?
— Если смотреть философски… можно предположить, что это Лискина сестра. Близнец. Жила где-то, не показывалась, а теперь вдруг появилась. Может, чтобы ты меньше горевал.
— Да ну тебя… — объяснение с «сестрой» было такой же фантастикой, как и Лискино воскрешение. Даже чем-то глупее. Тем более что кошка вела себя в этой квартире как в своем доме.
Виталя вдруг отошел к двери и сказал оттуда:
— Киска Лиска, подойди-ка близко.
О всегда так говорил, когда Лиска появлялась в Кокпите, и она спешила к нему, потому что знала: Виталя даст кусочек сыра или шпротинку с бутерброда. И сейчас кошка резво подошла, села, мявкнула вопросительно. Однако на этот раз не получила угощения. Хотела обидеться, но Виталя подхватил ее. Посадил на левый локоть, а пальцами правой ладони ощупал кошачью голову.
— Тень, посмотри… потрогай… вот, за ухом.
Тенька потрогал. И нащупал в шерстке засохший рубец. Кошка решила, что он ласкает ее, и муркнула опять.
— Виталя, ну как это все… такое… может быть? — И радостно было Теньке, и. страшно от непонятности.
— Тень, я не знаю. Я… подумаю… Подожди.
Виталя с кошкой (с Лиской?) на руках подошел к Тенькиной диван-кровати, бухнулся на нее, кошку посадил справа от себя, а подскочившего Теньку — слева.
— Вот что… мы с тобой знаем кое о чем больше других, не так ли? Я имею в виду подвал с Колесом.
— Ну…
— То, о чем я догадался, может оказаться бредом, но… мне кажется, все дело именно в Колесе.
— Как это?
— Похоже, что Лиска тогда умерла не совсем. Наверно, в ней сохранялась капелька жизни, незаметная снаружи. В подвале она очнулась и почуяла… это мне так думается… почуяла, что Колесо зовет ее. И необычное Пространство помогает. Наверно, она подошла и легла на обод Колеса. И оно втянуло ее в какой-то другой мир. А в том мире, может быть, залечиваются раны. Потому и глаз появился. Вот только как нашла она дорогу обратно, не скажет никто.
«Никто…» — понял Тенька. Но все же было теперь хоть какое-то объяснение.
— Виталя, а ты про это лишь сейчас придумал?
— Не придумал, а догадался. Потому что вспомнил. В конце апреля, когда стали появляться бабочки, одна как-то оказалась в подвале. Похоже, что она еле дышала. Сперва шевелила крылышками, усиками, потом замерла на полу. Куда ее было девать? Жаль было такую весеннюю выбрасывать в мусор. Ну, я и решил: пусть Колесо унесет ее туда, за пределы. Ну, ты понимаешь, о чем я. И Колесо потихоньку втянуло ее в бетон. А назавтра я пришел в Кокпит, а там такая же бабочка, но совсем живая, будто ждала меня. Стала летать вокруг, садиться на плечи. Я тогда подумал: «Просто похожая».
Тенька сел под боком у Витали поудобнее и сказал уже не прежним, а деловитым тоном:
— Никто не поверит во все это.
— И не надо! Тень, объясним всем, что нашлась Лискина сестра. Для чего многим знать про хитрости подвала.
— Правильно, — согласился Тенька.
КАК УЛЕТЕЛ НАРОДЕЦ
Маме Тенька не стал морочить голову по поводу Лискиной сестры. Просто сказал, что Виталя спрятал погибшую Лиску в подвале, чтобы похоронить наутро, а она исчезла, и теперь — вот. Мама не очень удивилась. Погладила Лиску и объяснила:
— Кошки очень загадочные существа, это знали еще в древнем Египте. С ними нередко случаются чудеса. Ты разве не читал книжку «Томасина» и не смотрел такое кино?
— Не-е.
— Там тоже про рыжую кошку, она жила у маленькой девочки, а потом безнадежно заболела, и ее усыпили в клинике. И ребята ее похоронили. А она ожила и вернулась. Видимо, какие-то силы Земли повлияли на нее. Я, когда читала, слезами обливалась.
Тенька лег спать, и Лиска привычно прыгнула к нему на постель. От нее даже пахло как раньше — пыльной травой пустырей.
Мама постояла над притихшим, закрывшим глаза Тенькой. Наклонилась, коснулась губами его заросшего виска.
— Спокойной ночи. Не переживай больше. Хотя… если захочется, поплачь немножко. От этого делается легче.
Тенька не стал плакать. Ему и не хотелось. Однако ночь не была для него спокойной. Сначала у девятилетнего мальчика Теньки Ресницына впервые в жизни заболело сердце. Правда, не сильно и ненадолго. Просто кольнуло его и слегка сжало. Тенька даже не испугался, только удивился чуть-чуть. Лиска тут же выбралась у Теньки из-под бока и легла ему на грудь. Боль растаяла. Тенька провел по Лиске ладонью и уснул. Но сны были какие-то непонятные. Сначала Тенька увидел Большое Колесо Мироздания. Казалось бы, разглядеть его — бесконечно громадное — целиком невозможно. Однако Тенька охватывал взглядом и ощущал его непостижимые размеры. Он понимал, что должен быть благодарен Колесу за Лиску, но почему-то этой благодарности не ощущал. Слишком уж оно было бесконечное и едва ли помнило рыжую кошку и мальчика в полинялой рубашке с корабликом. Оно медленно вращалось, в этом вращении была неумолимая обязательность, но не было объяснения: что заставляет его вертеться?
Вокруг Колеса громоздились колеса поменьше и какие-то механизмы. Тоже медленно вертелись и тихонько вздрагивали. Тенька смотрел на них без любопытства. Так ясельный малыш в парке глядит на великанское колесо обозрения. Оно слишком громадно для его понимания, устройство его непонятно, и малыш знает, что его не пустят ни в одну из разноцветных капсул, которые неторопливо ползут в поднебесье. Да и не хочет туда. Его тревожит затерявшийся в траве желтый мячик. Так и Тенька сейчас больше думал не о Колесе, а о Лиске: не случилось бы с ней чего-нибудь снова.
Потом он все-таки встряхнулся, вспомнил чугунную полосу в подвале и сказал Колесу спасибо. И сон сразу сменился, будто в телевизоре переключили канал.
Тенька увидел себя внутри гулкого помещения и понял, что он в нижнем вестибюле Зуба. В туманную серую высоту уходила плавными поворотами широченная лестница. Кое-где воздух прошивали плоские желтые лучи. Они были холодные. От каменного пола тянуло сыростью. Надо было бы уйти отсюда под открытое небо, под теплое солнце, но Тенька вдруг услышал сухой стукоток. Вроде как Лиска щелкала ногтем-колечком по каменным плитам. Тенька завертел головой. Но увидел не Лиску, а игрушечного коня — красного, расписанного пестрыми цветами. И сразу вспомнил этого конька из прежнего своего сна.
Конек глянул черным блестящим глазом, словно приглашал Теньку за собой. И запрыгал спаренными ногами по ступеням. И Тенька пошел, потому что в снах свои законы: идешь не оттого, что хочется, а так надо. Впрочем, боязни Тенька не испытывал. Было любопытно — что за лошадка и куда она скачет. Явно они повстречались неспроста.
Красный конь-игрушка скакал вверх — казалось бы, не быстро, но Тенька догнать его не мог. Все время оставалось расстояние в три шага. Миновали уже несколько этажей. Потом еще. Тенька не уставал, но нарастала досада.
— Ну, подожди же ты!..
Конек весело оглянулся, и в этот момент послышались шаги позади. Тяжелые и недобрые. Сразу вспомнилась поступь ювенальных теток. Тенька оглянулся. На десяток ступеней ниже двигались две широкие угловатые фигуры. Без лиц, в каких-то балахонах. Контуры их казались размытыми, но в этой размытости не было легкости, которая должна ощущаться в призраках. Наоборот, чудилась дубовая тяжесть.
И Тенька рванулся вверх. Красного конька впереди уже не было, да Тенька и не думал о нем. Он думал, как бы спастись. Серые колоды не догоняли его, но и не отставали. Они понимали, что Тенька не уйдет — дальше вершины Зуба пути не было.
Сколько времени прошло, Тенька не знал, — во сне это не ощутишь. Но в нем нарастал обморочный страх. Потому что, если они поймают его, впереди не будет уже ничего хорошего. Не будет прежней жизни, где мама, Лиска, лето, ребята, Виталя… Будет неволя. Та, от которой он спасся позапрошлой осенью, прыгнув с гибкой доски в развилку клена.
А сейчас куда прыгнешь?
И вдруг Тенька вспомнил.
Он ведь был сейчас не просто Тенька, а мальчик из тревожного сна про непонятные миры. Из города, который вовсе не Айзенверкенбаум (неуютный, но привычный) а какой-то совсем другой. И здесь жили люди, которых Тенька не знал наяву, но знал во сне. Всякие люди — злые и добрые. Среди добрых был мальчик, недавно подружившийся с Тенькой. Из каких-то дальних краев. Он оказался здесь случайно, задержавшись в своем долгом, непонятном для Теньки пути, и собирался скоро отправиться дальше. Причем по воздуху. Он ждал, что за ним прилетит воздушный шар.
— А для безопасности я сделал парашют… — шепотом признался он. И рассказал, что сложенный парашют выглядит как обычный школьный рюкзак. И спрятан он на верхних этажах Зуба, потому что именно на крышу небоскреба должен опуститься шар.
Где спрятан? Найти бы его — тогда спасение!
И Тенька нашел! Сон милостиво повернулся ему навстречу. Из ниши в мраморной стене спускались брезентовые лямки. Тенька дернул их на бегу, рюкзачок с красным коньком на крышке вывалился к ногам. Тенька надернул лямки на плечи, сцепил их на груди кожаной перемычкой. Нащупал и сжал в кулаке железное кольцо. Бух-бух-бух, — раздавались за спиной неумолимые шаги, но было уже не страшно. Тенька знал, что выскочит на верхнюю площадку и ринется вниз. Высота не страшна. А парашют откроется обязательно!
Сколько еще пролетело минут и этажей, Тенька не понимал. Он выбежал на площадку, окруженную частоколом антенн. Сердце сильно стучало, но силы еще оставались. Вокруг распахнулось сизое пространство. Квадратные бетонные кварталы лежали внизу, будто листы громадной карты. Тенька подошел к перилам и оглянулся на люк, из которого должны были вылезти враги. Интересно, какие они при свете дня? Какие бы ни были, Теньку им не достать. Он дождется их, покажет им язык и метнется через перила, дернет кольцо!..
Бах-бах-бах, — отдавались внутри шаги стопудовых деревянных теток.
— Чтоб вы провалились! — в сердцах сказал Тенька.
И они провалились, так и не показавшись на свету. Вернее, провалился весь небоскреб. Он содрогнулся как бы от внутреннего взрыва. Не рассыпался, не рухнул, а начал уходить вниз, будто в земной толще открылась громадная пустота. И уходил он так быстро, что легонький Тенька не успел за ним, повис в пустоте. В щекочущей душу невесомости. А когда сила притяжения, наконец, потянула Теньку к земле, он рванул парашютное кольцо.
Он был уверен, что над головой хлопнет шелковый купол. Но случилось непонятное. Из рюкзака стали вылетать пестрые футболки, носки, полотенца. И уже устремляясь в пропасть (и стараясь растопыренными ладонями погасить в густом воздухе скорость падения), Тенька понял, что в Зубе, на лестнице, схватил не тот рюкзак. Наверно, мальчик приготовил имущество для скорого путешествия, а парашют спрятал в другом месте. Объяснение было до обидного простым. А воздух свистел в ушах. Тенька не боялся удара о землю, хотя понимал, что это будет конец. Но было досадно, что конец — из-за дурацкой ошибки. Футболки и полотенца остались высоко над головой, казались в небе разноцветными лоскутками. Теньку рванул перемычку лямок, и рюкзак сорвало встречным воздухом. «Может, еще спланирую…» — подумал Тенька, работая ладонями, как самолетными закрылками. Но плавного полета не получилось, он летел комком, и сиреневая одежонка трепетала как флажок. Но вдруг мягкая невидимая сила остановила падение, охватила Теньку со всех сторон.
Это лишь в первый миг показалось, что невидимая. Почти сразу Тенька разглядел, что его облепили большущие пузыри с прозрачными корабликами внутри. Брызнуло солнце, и на выпуклых парусах зажглись искры. Мерцающее облако бережно опустило Теньку посреди Макарьевского двора. Было раннее утро. К севшему на каменные плиты Теньке подошел Сима, помахал хвостом.
— Хороший… — сказал ему Тенька и погладил голову с седыми волосками.
Проснулся Тенька с беспокойством. Казалось бы, сон кончился хорошо, но осталась тревога. Что там стало с маленьким красным конем? Уцелел ли?
Ну, ладно, конь был приснившийся, и ничего страшного с ним случиться не могло. Но ведь в Зубе обитали и другие жители. Тоже не совсем настоящие, но и не приснившиеся. Это были герои сказок, придуманные Тенькой в прежние времена и отправленные на корабликах — чтобы осваивать Зуб, как неведомый материк. Но Зуб-то мог рухнуть в любой момент — сейчас Тенька был в этом убежден. Конечно, обломки не могли раздавить придуманных гномов, домовых и зверят, но погубить их в разорванном на клочки сказочном пространстве все же могли. Не будет пространства — не будет Народца.
Тенька понимал, что он обязан спасти Народец. Казалось бы, какая может быть забота о тех, кого на самом деле нет? Но… как же нет, если он их сам придумал? И отправил туда? Раз отправил, значит, надо выручать. Иначе получится, что он предатель. Предательство никому не сходит с рук. Вдруг не так шевельнется на оси Всемирное Колесо? Тенька думал теперь о нем без прежнего равнодушия, с осторожной такой теплотой, не как во сне. Снова вспомнилась чугунная полоса и Виталин рассказ о бабочке. Бабочку спасло Колесо (и Лиску тоже!) Теньку во сне спасли воздушные кораблики. А придуманных героев Народца спасет кто, если не Тенька? Чарли Пупа, Пылесосова, Гвоздило, Пустотеркина, пешечных солдатиков Пимку и Бимку, зеленого зайчонка Зюзю, крохотных актеров из пластмассового театра и картонных матросов с парохода «Тур Непс»?.. Тенька последнее время и не думал о них, а теперь понял, что помнит всех. И дело было не только в том, что судьба могла наказать за измену (например, снова отобрать Лиску). Теньке стало просто жаль малышей своего Народца — тех, с кем он раньше коротал длинные вечера.
Мама ушла на дежурство. Лиска уснула на краешке постели. Тенька запер квартиру и отправился к Зубу.
Дорога была непростая, в обход Городского пруда, по парадной плотине, через которую проходила главная городская улица — проспект Народной власти. На плотине погромыхивали трамваи и проносились лаковые иномарки. Слева от плотины синел просторный водоем, справа вытекала из шлюза речка Таволга, которая была когда-то большой рекой, а потом превратилась почти в ручей (правда, мелкие моторки по ней еще бегали).
Тенька не так уж часто ходил по городу: считалось, что детям такого возраста не следует одним появляться в центре. Были даже слухи, что полиция отлавливает таких путешественников и забирает в детскую комнату (а оттуда недалеко и до детприемника). Поэтому Тенька шел с оглядкой, готовый в любую секунду рвануться в бега. Но никто не обращал на него внимания. Он свернул на Рабочую набережную и скоро подошел к бетонному забору, который огораживал территорию недостроенного Центра-Сити. Среди бетонных плит виднелись широкие щели. Тенька, оглянувшись, протиснулся. Сразу обступила его глухая, инопланетная тишина. Беззвучно качались у плеч цветущие головки репейника и осота. Тенька порадовался этим зарослям — через них можно было украдкой подобраться к необъятному крыльцу Зуба. Зуб подымался над Тенькой на космическую высоту. Отвесный, желтый от утреннего солнца.
Тенька с обмиранием вышел к широченным, заваленным щебенкой ступеням. Отсюда надо было идти к похожим на ворота дверям по открытому, горячему от солнца пространству. И пространство это было недобрым. Тенька съежил плечи. А может, остаться здесь? Прямо из репейников крикнуть Народцу: «Убегайте, улетайте!» Но это было бы не по правде. Народец мог не услышать. Нет, полагалось довести дело до конца.
«Если кто-нибудь схватит и спросит: « Зачем пришел?», можно сказать: «Играю. Не знал, что сюда нельзя.» Не обязательно ведь сразу поволокут в полицию. Да можно и сбежать.»
Тенька сосчитал до трех и рванулся вверх по высокому, как ступенчатая пирамида, крыльцу. Никто не гнался, не кричал: «стой!» И Тенька с разбега влетел через открытый дверной проем в холл. Тоже необъятный, как во сне.
Сразу стало ясно, что никого здесь нет — ни поблизости, ни на дальних этажах. Только где-то в закоулках жил Народец. Тихий, ни для кого, даже для Теньки, невидимый.
«Привет», — тихонько сказал Тенька Народцу. И достал из кармашка мыльный запускатель. Он давно им не пользовался и теперь испугался: «Вдруг не получится?» Но все получилось, ведь Тенька был в своем костюме с корабликами. Большие пузыри взмыли на несколько метров, когда Тенька дунул в колечко. Откуда-то сверху падали лучи, и в них заиграли радугами круглые паруса.
«Улетайте, — велел Тенька Народцу. — Все улетайте! Садитесь на корабли и летите в заброшенные деревни. Их много вокруг города, увидите с высоты. И живите там, в зелени и деревянных домах. Зачем вам этот небоскреб, он скоро упадет.» Тенька дунул снова. И еще, еще. Целая эскадра повисла над головой. Потом пузыри стали лопаться, кораблики таять. Но это не значило, что они погибали. Просто невидимые существа подпрыгивали, хватались за снасти и якоря, взбирались на палубу и отправлялись в соседние пространства — ведь они привыкли слушаться Теньку. Он дунул последний раз, помахал вслед исчезающим корабликам, шепнул: «Я буду вас вспоминать.» Печали почти не было, хотя чуть-чуть щекотнуло в горле. С пониманием, что все он сделал, как надо, Тенька повернулся, чтобы уйти.
В громадном светлом квадрате выхода темнел тонкий силуэт. Видно, что мальчик.
«ГДЕ ТЫ РОС?»
Что было делать? Бежать? Но Тенька, хотя и не храбрец, но и не такой уж трус. Да мальчишка и не казался опасным. Он был выше Теньки, но в позе его не ощущалось угрозы (а угрозу Тенька привык чувствовать издалека). И Тенька решил спокойно пройти мимо. У него, у Теньки, свои дела, а у незнакомца свои. Разойдутся в стороны, вот и все… Хотя… А вдруг мальчишка пойдет внутрь? То, что опасно для Народца, тем более опасно для человека!
Тенька шагал ровно, спокойно и хотел обойти мальчика с правой стороны. Но когда оказался рядом, остановился и сказал:
— Не ходи туда. Там риск. — И затылком показал назад, на громадные двери.
Мальчик был теперь на свету, Тенька быстро его разглядел. Худой такой (можно даже сказать «отощавший»). С впалыми щеками и острыми скулами. Со светлой щетинкой волос. Со светло-коричневыми продолговатыми глазами. На нем была полинялая желтая футболка и обтрепанные под коленями сизые бриджи. И расхлябанные сандалеты на босу ногу.
— Какой риск? — спросил он. Его большие потрескавшиеся губы шевельнулись будто с трудом.
Тенька четко объяснил:
— Зуб может рухнуть в любую минуту.
— Ну уж «в любую»… — возразил мальчик, но как-то рассеянно, без желания спорить.
— Да, — подтвердил Тенька. — Это говорят даже ученые. Фундаменту грозит сдвиг тикст. тектонических плит. — Хотя он сбился на слове «тектонических», прозвучало все равно убедительно.
Они встретились глазами, и. не было во взглядах ощетиненности и недоверия. В Тенькиных глазах мальчик, видимо, прочитал: «Я не просто так говорю, я беспокоюсь о тебе». И во взгляде, обращенном к Теньке, было что-то вроде понимания.
— Ясно теперь, почему он ушел, — пробормотал мальчик.
— Кто ушел?
— А?.. Нет, это я просто так. Я и не знал про этот, про «сдвиг». Жил себе там спокойно.
— Но там же никого нет! — вырвалось у Теньки. Это было как бы вопросом: «Неужели не страшно одному в такой громадной пустоте?»
— Никого нет, а я был… — сказал мальчик, словно удивляясь себе.
Теперь можно было разойтись, но Тенька почему-то медлил. Мальчик тоже. Между ними словно появилась осторожная сцепка. Чуть заметный, но все же ощутимый интерес друг к другу. «Ты, что ли, беспризорник?» — хотел спросить Тенька. Но сказал иначе:
— У тебя, значит, нет другого дома?
— Другого нет, — спокойно отозвался мальчик. — Да и это не дом, а так… Надо было где-то приткнуться. — И вдруг спросил тем же тоном: — Слушай, у тебя не найдется какой-нибудь еды? Хотя бы сухаря?
Ну, откуда у Теньки сухарь? Он хлопнул себя по кармашкам на бедрах, развел руками. Мальчик смотрел в сторону. Тенька думал секунды три. И.
— Пойдем.
— Куда, — боязливо спросил мальчик.
— Туда, где есть еда. Кажется, мальчик хотел что-то еще спросить. Но Тенька решительно обошел его и зашагал вниз по ступеням. И мальчик пошел следом.
Спустились к пруду. Теньке опасливое чувство подсказывало, что не надо ему и мальчику идти сейчас по плотине и главной улице. Лучше уж по мосту, что ведет через пруд от улицы Энергетиков к торговому дому «Сатурн». Эта дорога длиннее, но. как-то спокойнее. И он свернул по берегу направо. Мальчик, ни о чем не спрашивая, шагал сбоку и чуть позади. Тенька подумал, что долго идти и молчать будет неловко. Но ему повезло. Он увидел, что недалеко от берега машет веслами лодка с двумя парнями. Парни были, вроде бы, знакомые — из тех, что часто ходили мимо вахты в общежитие.
— Эй! — Тенька замахал руками.
— Чего тебе? — оглянулись они… И правда знакомые. Рыжего, курчавого звали Артур. — А, да это привратник Тенька!
— Отвезите на тот берег! Пожалуйста! Срочное дело!
— Ну, если срочное. — Лодка ткнулась в скрипучий гравий. Тенька прыгнул, мальчик — за ним.
— Садитесь, — велел рыжий Артур.
— А то булькнетесь, выуживай вас… Они сели на дощатую поперечинку.
Плавание заняло три минуты. Мальчик опустил с борта руку и смотрел, как струи обтекают немытое тонкое запястье. А Тенька думал: хорошо, если Виталя в дворницкой или поблизости. А то придется вести незнакомца домой. Мама на вахте, никто не будет расспрашивать, но никто и не посоветует: что делать дальше.
Виталя оказался в Кокпите. А ребят не было, но зато был один взрослый человек. Мальчик увидел его от входа и качнулся назад. Тенька ухватил его за рукав:
— Ты что?
— Там ментухай.
— Это не ментухай, — строгим шепотом объяснил Тенька. — Это Аркадий Михайлович Куликов по прозвищу Адвокат. Он всегда заступается за ребят.
— Ага, заступаются они.
— Он спас меня однажды от дядек и теток из Опеки. Знаешь, что такое Опека и Ювеналка?..
— Хы… А ты откуда знаешь?
— Хы… — в тон ему отозвался Тенька. — Пошли.
Мальчик больше не упрямился.
— Здрасте, — сказал Тенька Аркадию Михайловичу и Витале. — Мы в гости зашли. Виталя, у тебя есть что-нибудь перекусить?
Виталя пригляделся и веско сообщил:
— Май френд! У меня крепнет впечатление, что последнее время ты занимаешь чересчур много места в моей и без того напряженной жизни.
— Раз она такая жизнь, — ответствовал Тенька. — Трудная и голодная.
— Сирота казанская.
— Ага. Хотя бы сухарик. Один на двоих.
Аркадий Михайлович коротко посмеялся и встал со скамьи.
Продолжение следует.