Скоро привыкнем
В начале 2010 года по стране прокатилась новость: скоро наша милиция станет полицией.
А вслед за этим начались разговоры о повышении сотрудникам правоохранительных органов довольствия, о значительном сокращении штата, о внеочередной переаттестации. И вот в начале марта был принят федеральный закон «О полиции». Сотрудники начали переклеивать надписи на служебных автомобилях — меняли слог «ми» на «по». Вот то, что происходило на глазах рядовых граждан. А что же изменилось в органах внутренних дел в действительности? Об этом я спросила начальника следственного управления УМВД РФ по Тюменской области Юрия Ястребова.
— Признаться, прошедший год был для нас довольно хлопотным и сложным. Одна из ощутимых перемен, которую мы почувствовали в процессе реорганизации, — это сокращение личного состава. На 20 процентов во всех подразделениях. Как результат — увеличилась нагрузка на тех, кто остался, — рассказывает Юрий Васильевич.
— Вас стало меньше, а преступлений, если верить сводкам, столько же, что и прежде. Как будете справляться?
— А знаете, справляемся. Например, в нашем следственном управлении за этот год количество нераскрытых преступлений сократилось на 11,9 процента по сравнению с прошлым. Секрет прост: остались самые достойные. Те, кто прошел переаттестацию и доказал свою профессиональную состоятельность. С начала следующего года у них появится еще один стимул повышать качество своей работы — новое жалованье.
— Ни для кого не секрет, что многие отнеслись к реформе скептически…
— Я считаю, что у каждой реформы есть три стадии. Первая -«а зачем нам вообще это нужно?» Это, как раз, к слову о скепсисе. Вторая — это период привыкания. И третью стадию я бы условно назвал «а как мы раньше без этого жили?»
— И какая сейчас стадия у полицейской реформы?
— Кажется, первую мы уже почти миновали. Начинаем постепенно привыкать. И, скорее всего, уже в следующем году граждане смогут увидеть все преимущества новой правоохранительной системы перед старой.
— Но пока что многие продолжают жаловаться на работу бывшей милиции. Кого-то не устраивает ее бездействие в конкретных случаях, кого-то, напротив,- активная деятельность, направленная, по их мнению, «не туда».
— Да, недовольных достаточно. В этом я убеждаюсь на собственном опыте, когда провожу прием граждан. Хочу заметить: главная проблема людей в том, что они хотят услышать от правоохранителей только то, что. хотят. И случиться это должно здесь и сейчас, незамедлительно. Но на деле осуществить это трудно, потому что наша работа основана, в первую очередь, на том, чтобы всесторонне разобраться в ситуации. На это нужно время. К примеру, приходит ко мне человек, начинает жаловаться на преступление, якобы совершенное против него. Мы оформляем обращение, говорим, что разберемся. А гражданин уходит неудовлетворенный, потому что, уверен он, справедливость не восторжествовала… А вообще, у нас менталитет такой — всегда чем-нибудь да недовольны. Но мы стараемся свести это недовольство к минимуму.
— А как насчет диалога с народом и открытости? Вы часто повторяете в своих интервью, что не имеете привычки называть имени подозреваемого до того, как он станет осужденным. А общественности хочется гласности.
— Неконтролируемая гласность в нашем деле легко может превратиться во вседозволенность. Грань здесь очень тонкая. Во-первых, называть имя подозреваемого до окончательного решения суда — юридически неграмотно. И нарушает нормы морали. Выходит, что человека назвали преступником раньше времени. А вдруг суд докажет обратное? Ну, и еще: кроме имени подозреваемого, мы не должны предавать огласке многие следственные действия и процессы. Это может помешать ходу расследования.
— Скажите, а что такое Новый год для полицейских?
— Есть такая старая поговорка про лошадь на свадьбе (смеется). Праздник для нас, как бы это банально ни звучало, — работа в усиленном режиме. Я, например, буду все время на связи. И если только поступит сигнал о том, что где-то что-то случилось. Но пусть, конечно, нигде и ничего не случится!