О курсантских бригадах и ударных армиях
2 декабря 1941 года редакциям берлинских газет было приказано оставить в очередных номерах пустые места, чтобы напечатать срочное сообщение о взятии Москвы.
ПРОГНОЗ ПОГОДЫ
Германский офицер Нейгман писал тогда своему дядюшке: «Я вижу тяжелые пушки, которые к вечеру будут обстреливать Кремль. Я вижу полк наших пехотинцев, которые первыми пройдут по Красной площади. Это конец, дядюшка. Москва наша. Россия наша. Тороплюсь: зовет начальник штаба. Утром напишу тебе из Москвы.»
Уверенность врага в скором падении советской столицы заключалась в замалчивавшемся до последнего времени в истории Московской битвы прорыве колонны немецких мотоциклистов 30 ноября в районе Яхромы на мост через канал Москва — Волга (вблизи нынешней станции метро «Речной вокзал») и осуществленной в ночь на 1 декабря дерзкой высадке на Воробьевых горах и в Нескучном саду (в четырех километрах от Кремля) авиадесанта, который имел задачу выкрасть Сталина.
Прорвавшихся к центру Москвы мотоциклистов из 7-й танковой дивизии вермахта и спецназ абвера отбросили стрелковые бригады, сформированные из 18-летних курсантов военных училищ.
В списке более чем 1700 воинских формирований, учтенных Генеральным штабом Красной армии во время Великой Отечественной войны, 330 таких формирований — бригады: стрелковые, лыжные, морской пехоты. В их числе, одна — женская, а четыре «добровольческие», из репрессированных и высланных в 30-е годы в Сибирь крестьян.
Особое место среди таких соединений занимали курсантские бригады. В мобилизационных документах их помечали литерой «К». Формирование стрелковых бригад из призывной молодежи, которая должна была стать офицерским ресурсом Вооруженных Сил, началось в ноябре 1941-го, когда под Москвой сложилась угрожающая обстановка.
Северо-Кавказский военный округ отправил на фронт шесть курсантских бригад, Средне-Азиатский — семь, Харьковский — четыре, Уральский и Сибирский — по пять. Больше всех — десять (!) — дал Приволжский военный округ. Итого тридцать семь соединений, от четырех до шести тысяч бойцов в каждом.
В Омске (в Омскую область тогда входили нынешняя Тюменская область, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа) разместились такие училища: военно-пехотное имени Фрунзе, военно-авиационное летчиков, военно-интендантское, зенитной артиллерии, военно-медицинское имени Щорса, зенитно-прожекторное, 2-е Омское военно-пехотное, Камышлинское (а с 1943 г. — Омское) танковое.
Три тюменских военно-пехотных училища трижды за войну отправили на передовую более 20 тысяч недоучившихся и не получивших лейтенантских званий курсантов.
К декабрю 1941-го от личного состава Красной армии оставалось лишь семь процентов. А ведь в июне она насчитывала более пяти миллионов бойцов и командиров. Так что когда немцы потеряли способность к дальнейшему наступлению, и в ходе Московской битвы обозначился перелом, в бой вступили новые, сформированные на ходу, соединения. Они и нанесли 5 декабря удар по выдохшимся под Москвой немецким войскам.
Содержание писем Нейгмана к дядюшке изменилось: «Русские не хотят уходить из Москвы. Они вдруг начали наступать. Здесь ад.»
Курсантские стрелковые бригады атаковали противника по глубокому снегу без авиационного прикрытия, без поддержки артиллерией и танками.
В декабре суточный выпуск танков на Урале не превышал одного-двух. В телефонном разговоре Сталин пригрозил руководителям Урал-машзавода: «Начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей родины. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков.»
Перелом в войну пытались внести традиционным для России способом — обильной мобилизацией. В директивах командующим Западным и Калининским фронтами сообщалось о срочной отправке «20 маршевых батальонов всего двадцати тысяч разных специальностей»; требовалось подтвердить получение «четырех курсантских бригад из Приволжского, Уральского и Сибирского военных округов, двенадцати батальонов из Вологды и столько же из Казани, направленных для укомплектования.»
И нигде ни одного намека на существование какого-то плана, помогающего осознать, как всем этим кадровым богатством толково распорядиться. Только однообразные указания: «об исполнении доложить», «ни шагу назад», «задержать на рубеже.», «перейти к активным действиям.»
Единственным союзником наступавших курсантских бригад стала зима: до двух третей потерь противника составляли обмороженные.
«Зимой сорок первого, — писал поэт Борис Слуцкий, воевавший в курсантской бригаде и прошедший всю войну, — мы опрокинули армию, которая включала в солдатский паек шоколад, голландский сыр, колбасу. Наша снежная пора, согреваемая собственным дыханием, победила немецкую неприспособленность к снежным норам».
ДВЕ ДОРОГИ, ДВЕ СУДЬБЫ
Из 29-й, 44-й, 47-й, 50-й, 55-й, 56-й курсантских бригад, 71-й бригады морской пехоты Тихоокеанского флота в ноябре-декабре 1941-го сформировали 1-ю Ударную армию. Ее возглавил генерал-лейтенант В.И. Кузнецов. Позднее еще четыре резервные армии (26-я, 60-я, 27-я, 10-я) были преобразованы в Ударные. По численности личного состава они превышали общевойсковые армейские соединения (в 1943 — 1945 гг. в составе Ударной армии насчитывалось от 10 до 20 стрелковых дивизий, имелось больше танков и артиллерии, придавались кавалерийские, механизированные, аэросанные подразделения и бронепоезда).
Бойцы и командиры Ударных армий по своему положению приравнивилась к гвардии (за время войны — на 9 мая 1945 года — звания гвардейских удостоены 11 общевойсковых и 6 танковых армий). После ранения имели право возвращаться в свои части, получали повышенные нормы водки и денежные оклады.
В истории Великой Отечественной войны из пяти Ударных армий более известны 2-я и 3-я.
Одна — из-за своей трагической судьбы, когда в результате бездарно подготовленной Любанской наступательной операции весной 1942 года попала в окружение. Бойцы и командиры входивших в состав 2-й Ударной армии стрелковых дивизий и бригад погибли в боях или попали в плен в районе Спасская Полисть — Мясной Бор Новгородской области. Всего в окружении оказались 19-я гвардейская, 46-я, 92-я, 259-я, 267-я, 327-я и 382-я стрелковые дивизии, 22-я, 23-я, 25-я, 53-я, 57-я и 59-я курсантские стрелковые бригады -около ста тысяч человек.
В ночь с 23 на 24 июня штабом 2-й Ударной армии был отдан последний приказ на прорыв через реку Полисть на Мясной Бор. Вдоль настила из бревен и жердей должны были наступать курсантские бригады (точнее, их остатки), а вдоль узкоколейки — остатки стрелковых дивизий. Автотранспорт, тяжелое вооружение, техника, средства связи и другое имущество уничтожено или брошено. Проходившая по развороченной артиллерийским огнем противника гати, лежневке и узкоколейке, дорога получила красноречивое название «Долина смерти». В этих болотистых местах каждый год в течение двадцати с лишним лет поисковые отряды юных тюменцев ищут и находят останки считающихся «пропавшими без вести» земляков.
Спустя две недели после разгрома 2-й Ударной армии как организованной вооруженной силы ее командующий генерал-лейтенант А.А. Власов сдался в плен немцам в деревне Туховежи Ленинградской области. Позднее, уже в лагере военнопленных в Виннице, Власов, считавшийся до того наравне с генералами Жуковым, Рокоссовским, Говоровым — героем Московской битвы (возглавляемая им 20-я армия освободила Волоколамск), пошел на сотрудничество с оккупантами и возглавил сформированную из советских военнопленных Русскую освободительную армию.
Из-за предательства Власова, которого повесили в Москве 2 августа 1946 года, история 2-й Ударной армии обросла множеством слухов и домыслов и привела к слабому освещению в исторической литературе событий на Волховском фронте весной — летом 1942 года.
По немецким данным, в ходе боев с окруженной 2-й Ударной армией было захвачено 32759 пленных, в том числе командиры 327-й и 92-й стрелковых дивизий генерал-майор Антюфеев и полковник Жильцов, 25-й и 57-й курсантских бригад — майоры Евстигнеев и Шелудько.
К своим из окружения к 29 июня вышли 9462 человека, из них 5494 раненых и больных.
Что касается боевого пути 3-й Ударной армии, то он пролег от стен Москвы и берегов озера Селигер, сначала в составе Калининского, а потом Северо-Западного фронтов, в направлении городов Холм и Великие Луки. Осенью 1943 года в состав этой армии из-под Старой Руссы перебросили 150-ю стрелковую дивизию, сформированную в третий раз из остатков 127-й, 144-й и 151-й стрелковых бригад (дивизия первого формирования погибла в июне 1942 года под Харьковом, а вторая, сформированная в Новосибирске, была преобразована в апреле 1943-го в 22-ю гвардейскую).
В одном из полков, носящем номер 756, этой, в третий раз воскресшей, дивизии, командовал ротой выпускник эвакуированного в Свердловск Черкасского военно-пехотного училища лейтенант Неустроев Степан Андреевич, 1922 года рождения, уроженец города Талица Свердловской области.
В 1944 году в наступательных боях на территории Латвии он был тяжело ранен. С перебитыми ногами его доставили в госпиталь города Осташков. После выписки Неустроев воспользовался «привилегией ударника» и оказался в родной армии, дивизии и полку, где принял уже не роту, а батальон.
В конце ноября 1944-го 3-ю Ударную армию перебросили на 1-й Белорусский фронт, к Варшаве. А за ней уже шел прямой путь туда, откуда война пришла — в Германию, на Берлин.
В 674-м полку 150-й стрелковой дивизии, получившей к тому времени почетное наименование «Идрицкая», отличился батальон капитана Давыдова Василия Иннокентьевича, 1919 года рождения, уроженца села Большой Улуй Красноярского края, окончившего Сретенское военно-пехотное училище (в 60-е годы XX века он проживал в Тюмени в доме на углу улиц Первомайской и Володарского).
30 мая 1945 года бойцы батальонов Неустроева и Давыдова из 150-й Идрицкой стрелковой дивизии генерал-майора Шатилова 79-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Переверткина 3-й Ударной армии, которой с 21 марта 1945 года командовал генерал-полковник Кузнецов (еще один герой Московской битвы), овладели в центре Берлина зданием рейхстага и водрузили на нем флаг. Красное полотнище под номером пять (из восьми, изготовленных по решению Военного совета армии), которому суждено было стать Знаменем Победы.