Пироскаф «Дед Мазай»
Роман-сказка для самого себя
Окончание. Начало в NN173-200.
Касьян продолжал любоваться шпагой. Она была не такая, как у Тома — лезвие пошире, рукоять потяжелее.
— Маленькой, как у Тома, в арсенале больше не нашлось, — объяснил Юга. — Взяли взрослую, укоротили клинок и ножны. Можно будет потом ее поменять.
— Не надо менять! Мне эта нравится. — Касьян погладил эфес, по очереди посмотрел на друзей. — Мне кажется… будто у меня уже была такая, раньше. Будто была другая жизнь, и я там защищал старинную крепость… Не смейтесь.
— Кто же смеется? — удивился Юга.
— Прежние жизни помнятся многим. Человеческая душа живет бесконечное число раз, во всякие времена и в разных пространствах: в межпланетных, в компьютерных, в исторических. Мне снится иногда, что я рыбак в древней Греции, чего такого.
Конечно, он хотел сказать Касьяну: «Тебя случайно занесло разок в компьютерный мир, а вообще ты такой же, как мы».
Прямо скажем, разговор получился не совсем для праздника. И все же Том не выдержал, спросил:
— Касьян… а ты когда-нибудь видел сон про ночной туман и луну, и про тень, которая впереди?..
Касьян не удивился.
— Конечно. Я даже знаю, кто она… Мы однажды догоним. если не поссоримся.
— Зачем нам ссориться? — удивился Том.
— Бывает… — сказал Касьян. — Пока дети — лучшие друзья, а когда вырастут…
— А бывает, что «не бывает», — перебил Юга. — Вон папа и капитан. Были друзья и остались.
— Ой, а где они? — спохватился Том. Юга хихикнул:
— Пошли в Малую столовую. Повар привез новый сорт пива, «Безалкогольная радость». Они дегустируют.
— Что делают?
— Нюхают и выливают за окошко, — мрачно объяснил Платоша, который не любил никаких выпивок, даже безалкогольных («Мне этого счастья хватило в дурной молодости»).
Здесь всех позвали к праздничному столу.
Гостей было немного, все свои. Герцог торжественно поздравил именинников. Доктор Брештук сказал речь о замечательных свойствах нынешних мальчиков и девочек. Катина сестра Настя подарила именинникам кружевные воротники (очень подошли к костюмам).
Всяких вкусных вещей на столе оказалось полным-полно. Веселья за столом — тоже.
Вернулся с улицы Маркушка и храбро прочитал стихи собственного сочинения:
Тут вот нынче именины,
И пирожные едим мы
Том наш Сушкин и Касьян
Рады всем своим гостям.
Гости все им рады тоже,
Спорить тут никто не может,
И поэтому для всех
Пусть звучит веселый смех!
И смех зазвучал. Стихи тут же положили на музыку и дважды спели под гитару. Играли дядя Поль и гвардейский лейтенант, который принес шпагу. Громче всех пел герцог Виктуар Генрих Евро-Азиатский. И Том подумал, что название недавно попробованного пива было не совсем точное. Тем более что и капитан Поддувало казался веселее обычного.
Том расхрабрился и предложил спеть «Девушку с острова Пасхи». Потом исполнили «Венсеремос» и кое-что еще из концертного репертуара. Катя и Том спели про кораблик. Голос у Кати был удивительно звонкий. Она выглядела совершенно здоровой. Дерево помогало?
Жаль только, что не было здесь Донби. Он остался на базе. Ему последнее время все время чудилось в яйце шебуршанье и царапанье. Дон и Бамбало одинаково боялись пропустить ответственный момент.
Не приехала и Дуля с помощниками. Деятели кино знали отношение герцога к их искусству. Зато они обещали именинникам устроить праздник, когда те вернутся на базу.
Они вернулись. Привезли с собой Изольду. Том сказал, что хватит ей ошиваться во дворце, «животная» соскучилась по прибрежной жизни.
На базе было хорошо. Скинули нарядные костюмы, улеглись на траву и на песок. Угощенье был разложено на холстинах и кусках пластика. Не такое изысканное, как во дворце, но ничуть не хуже: печеная картошка с огурцами, свежие пирожки с капустой, помидоры, редиска. И шипучий квас (уж он-то явно без хитростей).
Появился Донби, посидел в компании, но скоро опять ушел в сарайчик, где яйцо.
Изольда походила среди тарелок и пирожков, объелась и ушла спать в привычный угол щитового домика.
Все притомились, петь уже не хотелось.
И в этот момент из-за острова с Деревом вышел корабль с пестрыми парусами и черными штандартами. С лязгом отдал якорь. От корабля отвалила шлюпка — на всякий случай под белым флагом.
Пришлось подниматься и принимать гостей. Впрочем, гребцы остались в шлюпке, на берег вышел только адмирал Уно Бальтазавр Дудка. Он в учтивых выражениях приветствовал всех присутствующих, а отдельно —
Тома Сушкина и его высочество. Про день рожденья юного артиста Касьяна он не знал («Агентура подвела!») и очень смутился. Но тут же нашел выход: сдернул с пальца серебряный перстень с русалкой:
— Примите, сударь, с поздравлениями. К двадцатому дню рожденья он будет вам впору.
— Благодарю, адмирал.
А Тому Сушкину адмирал Дудка подарил золотой испанский дублон с цепочкой.
— Это на память о вашем героическом судне.
На одной стороне монеты был отчеканен какой-то король, на другой — замечательный старинный пароход с большущей трубой и парусом. Не совсем такой, как «Дед Мазай», но похожий.
Адмирала угостили квасом, спели ему любимую песню «Венсеремос» и проводили до шлюпки. Том, Касьян и Юга махали вслед гостю подхваченными с травы шпагами, а Катя бескозыркой Тома.
Потом они вчетвером сдвинули головы над монетой.
— До чего замечательный… — прошептала Катя. Конечно, о пароходе.
— Теперь у тебя, Том, опять есть пироскаф, — сказал Юга. — И у всех у нас.
— Жалко, что не настоящий, — вздохнул Том.
— Настоящий будет весной, — строго пообещал Касьян. — А это — знак: мы команда одного корабля.
— Ура… — прошептала Катя.
. Роман подходит к концу, до весны он не дотянет, поэтому надо сказать заранее: Касьян был прав. Пироскаф «Дед Мазай» в апреле следующего года появился в бухте ближнего островка Робинзон. Как ни в чем не бывало. Со свежей краской, блестящими стеклами, начищенной медью, с прежними флагом и вымпелом. Автор утверждает это со всей определенностью. Ведь на то он и автор, чтобы распоряжаться событиями романа. Однако рассказывать про это явление подробно уже нет времени. Пришлось бы тогда писать и про то, что было осенью, зимой, в начале весны. Например, про запуск звездолета «Зеленый заяц». Старт наделал немало шума в окрестностях. Судя по всему, «Зеленый заяц» действительно продырявил пространство и пробил вход в иные миры. По крайней мере, в ясном осеннем небе несколько дней виднелась косматая черная дыра, и в ней что-то свистело. Но в общем-то здесь не все ясно.
Надо сказать и еще про одну неясность. Том так и не разобрался до конца в природе своего колечка. Обычная сережка, трансформатор какой-то энергии или волшебный талисман? Он даже звонил насчет этого Феликсу, но тот не мог сказать ничего толкового. Зато Феликс осенью поступил в Транспортный институт.
А теперь вернемся на кинобазу, в тот день, когда отмечали дни рожденья.
Все расселись, кто где, и отдыхали под солнышком. Оно было не очень жаркое — август все-таки. Но ласковое. И вот под это солнышко выскочил из сарая Донби. Очень встрепанный.
— Он там!.. Клянусь Африкой, царапается!..
— Пр-л-роколупывает скор-л-рупу!
Ясно было, кто проколупывает!
Самовар с лежавшим на конфорке яйцом вынесли из сарайчика. Поставили на дощатый стол. Выстроилась очередь — послушать: правда ли проколупывает? Впрочем, теперь было слышно издалека: в самом деле из-под плотной скорлупы кто-то просится на волю.
— Мы тюкали клювами, — жалобно признался Бамбало. — А оно никак.
— Надо помочь малышу, — деловито сказал капитан Поль. Он переложил яйцо с шаткого самовара на доску. Вынул трубку и начал равномерно постукивать по скорлупе. Все затаили дыхание. Донби двумя головами навис над остальными зрителями.
Скорлупа была очень твердая. Ни трещинки.
Капитан постучал решительней. Шебуршанье усилилось. Но больше ничего.
— Нужен молоток! — решил Ефросиний Штульц.
— Злодей! — взвизгнула фройлен Дуля.
— Вы тр-лравмируте р-л-ребенка! Чтобы не травмировать, начали опять стучать потихоньку. Но потом сильнее. Затем еще сильнее. Наконец, Платоша, не обращая внимания на двухголосые вопли Дона и Бамбало, поднял яйцо над столом и грохнул о доски.
— Изверг! Ты убил ребенка… — простонал Бамбало.
— Живехонек. Вон шебуршится вовсю.
— Дед бил-бил… — меланхолично произнес сценарист Вовочка.
И Тома осенило:
— Постойте! Здесь же совсем сказочное пространство!
— Ой… ну и что? — выдохнула фройлен Дуля.
— Не стучите больше! — Том бросился в домик, где на привычной подстилке дрыхла Изольда. Ухватил на руки. Крыса недовольно дергала усами.
— Хочешь быть героем сказки? -сказал Том.
Изольда притихла. Видимо, не знала, хочет ли. Но и не возражала.
Том вынес ее, обвисшую в ладонях, посадил на стол. Катя на всякий случай взвизгнула. А догадливые Касьян и Юга зааплодировали.
— Не мешайте никто, — велел Том.
А Изольде сказал:
— Ну, давай…
Изольда была понятливее обычных крыс. Она долго жила среди умных людей. И быстро сообразила, что «давай».
Она обнюхала яйцо (при всеобщем замирании). Обошла кругом. Стуча коготками, отбежала в сторонку. Повернулась к сокровищу Дона и Бамбало задом и с размаха огрела его хлестким кожаным хвостом.
Яйцо быстро покатилось к дощатому краю. Никто не успел подхватить (или не посмел?).
«Яичко упало и разбилось».
Разбилось на две ровные половинки.
Они аккуратно лежали на песке, и одна была пуста, а в другой.
Кто-то сказал: «Ай…» Кто-то просто охнул. Венера Мироновна пискнула от изумления. А Катя обрадовалась:
— Какой хорошенький! Читатель решил, конечно, что все увидели страусенка. И теперь вопрос лишь в том, сколько у него было голов.
Ничего подобного! В половинке яйца, как в круглой посудине, сидел рыжий котенок.
Это был не очень маленький котенок, не слепой и беспомощный, а примерно месячного возраста. Он приоткрыл рот и дружелюбно сказал:
— Мя…
— Д-да, сюрприз… — произнес капитан Поль, который был здесь самый сдержанный и невозмутимый. — Донби, как это у тебя получилось?
— Откуда я знаю?! — горестно взвыла голова Бамбало. — Я не хотел! Я. мы… хотели страусеночка.
— Какая разница? — сказал капитан Поль. — Все равно, Донби, это твой ребенок.
— Но почему мой? — простонали обе головы. — Почему наш?
— Потому что из вашего яйца, Донби! — весело разъяснила Катя. — Из того, которое вы храбро спасли для живой природы.
— Но в нем же нет ничего стр-л-раусиного, — горестно сказала голова Дон.
— Как это нет?! — возмутился Том. — Посмотрите на шею! Такой же воротник, как у Дона и Бамбало!
В самом деле, рыжую шейку опоясывало пушистое белое ожерелье.
— Н-ну… тогда это меняет дело… -нерешительно согласилась голова Бамбало.
— Совершенно Донбин ребенок, — подтвердила Катя (а котенок повторил: «Мя-а.»).
— Питер, иди к папе, — сказал Том и вынул котенка из яичной посудины. Поставил на стол. «Донбин ребенок» покачался и сделал шаг.
— Позвольте, а почему именно «Питер»? — засомневался капитан Поль. — Может быть, лучше «Мазай»?
Том помотал головой так, что колечко заметалось в воздухе.
— Нет! «Мазай» появится сам по себе! А это Питер.
Все стали смотреть на Тома, и ему вдруг стало неуютно. Он стал шевелить лопатками и чесать друг о дружку ноги.
Касьян до сих пор невозмутимо хранил молчание, а теперь объяснил с научной точки зрения:
— Разгадка проста. Все помнят, как Том Сушкин вместе с Донби подолгу сидел над яйцом, гладил его и прижимался щекой. Все думали, что он представляет себе будущего страусенка, а он, видимо, больше мечтал о домике тети Полли, где живет кот Питер (Том, не отпирайся, ты сам говорил). Колечко, как антенна, усиливала его мысли. И передавало зародышу.
— Нейрополе… — вставил Юга. «А это что?» — хотел спросить Том, но решил промолчать.
— Да. И оно оказало влияние на зародыша, — кивнул Касьян.
— Я не знал, что так получится… -пробормотал Том.
— С этим ребенком всегда всякие истории, — сообщила Венера Мироновна, забыв, что она уже не старшая воспитательница.
— Я больше не буду, — надул губы Том. Но, по правде говоря, он ни о чем не жалел. Питер получился замечательный. И это подтвердил юный герцог Юга Колосовско-Забодайский и Евро-Азиатский:
— Ой, какая хорошая кыса! Мы с папой наградим его орденом Неусыпного Льва.
Но Питеру не нужна была награда. Он зевнул и пришел на край стола. Донби склонил над ним обе головы. Питер выгнул спину и потерся усатой мордашкой сначала о правый, потом о левый клюв. И опять сказал «мя». Это означало, что он доволен всем на свете.
9 мая — 10 июля 2011 г.
Тюмень
***
фото: