Горькое эхо войны
Не так-то просто ворошить прошлое, тем более такое… Не один десяток лет после Великой Отечественной войны кровоточит незаживающая рана страны, то и дело напоминая всем живущим о тех страшных годах. Что уж говорить о людях, которые так и не дождались с полей сражений своих отцов, мужей, сыновей, братьев…. Нет, они не похоронки получали, а лишь уведомление о том, что кто-то из родных и близких пропал без вести. Нередко это означало одно — плен, о котором в те годы старались даже не говорить вслух. Ведь пленный считался предателем Родины. Если кто-то и возвращался домой, то только после того, как проходил все «круги ада» тотальной проверки… Поэтому столько лет о «запрещенных солдатах» никто, нигде и ничего не говорил и не писал. Теперь, когда сведения о военнопленных стали достоянием гласности, мы имеем возможность хоть несколько слов сказать в их защиту…
После опубликования в газете «Армизонский вестник» очередного списка земляков, имена которых долгое время находились под грифом секретности, в редакцию стали поступать звонки от жителей района.
Валентина Федотовна Соловьева нашла там своих родственников: Василия Нефедовича Новоселова, брата отца. К сожалению, в живых других членов семьи не осталось. Пожилая женщина многого поведать не могла, так как знала Василия только по рассказам отца, Федота Нефедовича.
Родом наш солдат из Калмака. По словам Валентины Федотовны, рос он в большой дружной семье, где, кроме него, были брат Федот и две сестры — Ксения и Ирина. Жили Новоселовы небогато, но благодаря своему трудолюбию с голоду не пухли. Как только началась война, многое в жизни нашего героя поменялось безвозвратно. Василий Нефедович был человеком партийным, идейным, поэтому не мог отсиживаться в тылу и ушел на фронт.
В 1941 году он — младший лейтенант, вероятно, что окончил ускоренные военные курсы, после которых его и назначили командиром взвода 66-го кавалерийского полка 49-й кавдивизии 28-й армии Юго-Западного фронта. В 1942 году он в этой же дивизии — командир химэскадрона.
Известно, что в мае 1942-го советскими войсками была предпринята вторая попытка стратегического наступления под Харьковом, в котором принимала участие и 49-я кавдивизия. Сражение завершилось окружением и практически полным уничтожением наступающих сил Юго-Западного фронта.
— Уже после войны, — рассказывает старая женщина дрожащим от волнения голосом, — к родителям дяди приезжал его сослуживец Гоша, Георгий. Как его фамилия, я просто уже не помню, но жену звали Лена Ганич. Так вот он с начала войны был вместе с дядей Васей. Подробностей не знаю, но одно запомнила — в мае 1942 года под Харьковом Василия Нефедовича тяжело ранило в ногу, а Гоше пришлось его тащить на себе. У обоих сил не было идти дальше, тем более, с такой ношей, и Василий уговорил Гошу оставить его, а самому постараться выбраться живым. Гоша долго не соглашался, но, в конце концов, приказы не обсуждаются — дотащил боец раненого командира до ближайшего стога сена, сделал в стогу углубление, оставил там и продолжил путь…
Если рассуждать логически, здесь не так много вариантов: попавшие в окружение искали любые пути, чтобы пробраться к своим, обычно выходили небольшими группами или поодиночке. Мало кому удавалось легко и без потерь прорваться сквозь кольцо неприятеля. Даже если это случалось, то большинству счастливчиков приходилось буквально по минутам рассказывать, что и как происходило, пока они не повстречались с боевыми частями Красной Армии. Видимо, нашему герою не повезло, и он был взят немцами в плен. Тяжелое ранение, возможно, потеря сознания, а дальше… Как рассказывают записи, он, как офицер Советской Армии, до последнего достойно нес высокое звание. Ведь если было бы не так, то вряд ли Василия спустя два года после пленения переправили бы в гестапо г. Франкфурт-на-Майне. Что произошло потом, опять же загадка, но, судя по тем же записям, можно предположить, что пленный погиб в застенках. Человек, хлебнувший испытаний с лихвой, ослабленный физически, но не морально, мог не выдержать очередных жестоких пыток или был расстрелян… Увы, родители — Марфа и Нефед Новоселовы — так и не узнали, как воевал, как погиб их сын. Что лучше для них — неведение или знать, как мучительно и долго терзали их кровиночку в гестаповских застенках?
Солдаты, вынесшие унижения, боль, пережившие все тяготы плена, остались верны Родине, и чисты перед самими собой. От всех живущих ныне — низкий поклон вам, воины земли русской!