Чехов лишний?
В театре «Мимикрия» появилась еще одна постановка — «Сыграем в ящик?» Премьеру готовили долго, передвигали сроки, но для «Мимикрии» это обычное дело, к сожалению.
Формально у театра есть помещение, в ТРЦ «Фаворит», однако, по сути, это очередное временное пристанище, и судьба «Мимикрии» всегда на ниточке висит.
Удивительно, как Любови Лешуковой и ее актерам в течение шести лет удается сохранять коллектив, наращивать репертуар, да еще и организовывать фестивали. Преимущественно за свой счет.
«Сыграем в ящик?» — четвертая стационарная постановка «Мимикрии». Первая, «Страсти Пьеровы», опиралась на новеллу Артура Шницлера; вторая, «Тень», — на одноименную пьесу Евгения Шварца; третью, «М/Ж», актеры сочинили сообща с режиссером. Теперь заявлена «шутка по рассказам Чехова».
Это уместно в преддверии юбилея писателя, это повод для участия в юбилейных мероприятиях, и, наконец, это солидно: театр работает с классикой.
Между тем, только очень внимательный и начитанный зритель узнает Чехова в новом спектакле. Со Шварцем и Шницлером было примерно так же. Любовь Лешукова не стремится дословно следовать тексту. Хотя бы потому, что ее спектакли почти бессловесны, они построены на пластических этюдах.
Игра вокруг текста, импровизация на заданную тему — вот путь развития «Мимикрии».
В «Ящике» импровизация зашла столь далеко, что Чехов стал неразличим. Кажется, Чехова и не было. Однако это не умаляет достоинств спектакля, если рассматривать его как новый этап развития. Прежде всего, это новый этап. А уж после — художественное произведение.
У предыдущей постановки, «М/Ж», есть подзаголовок: игра без правил. Актеры провоцирую публику, вовлекают в действие. Они с самого начала существования «Мимикрии» пытались освоить такую игру. Но на премьере «М/Ж» действовали робко, не слишком уверенно, несмотря на опыт. А в «Ящике» преодолели внутренние барьеры. В новом спектакле актеры и публика получают удовольствие от непредсказуемой, рискованной игры.
И неважно, какой-такой ящик, при чем тут он. Неважно, что делают мимы на подмостках, какой рассказ интерпретируют. Интересно то, что происходит между сценическими эпизодами и вокруг них, в зале.
Зал условно разделен на две зоны. Одна из них, со стульями для публики, находится — будто бы — вне спектакля. Другая — внутри. У «зрителя» из актеров, находящегося во второй зоне, часто звонит мобильник. Он разговаривает, он шуршит оберткой шоколада, он засыпает посреди действия. В общем, ведет себя как обычно. Невоспитанно.
Актеры поначалу заискивают перед ним, потом негодуют, потом наказывают.
Но и настоящей публике не дают расслабиться. Спектакль начинается до спектакля: один актер пересаживает зрителей со стульев на табуреточки, другой актер занимает чужое место и не пускает на него законного владельца, актрисы кокетничают со зрителями…
Игра продолжается до финала, без перерыва. Актеры выводят публику в игровую зону или развертывают игру в зале. В антракте продают зрителям их же одежду из гардероба, фотографируют за деньги (но фотографии не отдают), предлагают выпить воды за 10 рублей (зритель платит, актер выпивает) и так далее.
Вместо трех традиционных звонков, обозначающих начало спектакля, звучит восемь. Или больше?
Публика видит и слышит все, что обычно скрыто в театре. Пока на сцене происходит что-то якобы по Чехову (по большей части скучное и однообразное), за сценой и под сценой тоже не прекращается действие. Как раз в этих «за» и «под», а также «вокруг» сосредоточены лучшие придумки режиссера, остроумные и точные.
Насмешка над театром, выворачивание театра наизнанку — это близко к Чехову. Хотя упоминать его было не обязательно.