Тайна рядового Кузнецова
Собственно, в этой истории не одна, а несколько тайн, которые, как кольца бесконечной цепи, цепляются одно за другое. Вот уже кажется, что ты подошел к разгадке сюжета, но всякий раз ответ неполон, в лабиринте вместо выхода — только очередной поворот, уводящий в темноту…
Ялуторовский район положил на алтарь победы, говоря высоким стилем, 4314 жизней своих сынов и дочерей. Каждый третий из них, 1410, пропали без вести. Где? Когда? Каким образом? Можно ли открыть тайну их исчезновения сейчас, шесть с половиной десятков лет с тех пор, как закончилась война? Когда заросли старые окопы и давно распаханы места бывших танковых сражений. И все-таки, упорство человека и чуточка везения позволяют приподнять покров тайны.
Поисковый отряд «Уран» из города Волгограда работал нынешним летом на местах боев 229-й стрелковой дивизии. 229-я сформирована в декабре 1941 года в Ишиме. А летом следующего года в большой излучине Дона она встала на пути немецкой танковой громады, рвущейся к Волге, к Сталинграду. Из-за Дона удалось выйти не всем. Точнее, мало кому удалось выйти из тех, кто в Синицынском бору под Ишимом торопливо учился военному делу. Всего-то семь с небольшим сотен из двенадцати тысяч бойцов.
Питерский историк Юрий Власов сумел по документам и донесениям составить карту короткого боевого пути 229-й стрелковой дивизии и передал ее волгоградским поисковикам. Так, на месте, где в конце июля 1942 года держал оборону 811-й полк этой дивизии, поисковый отряд «Уран» нашел в бывшей стрелковой ячейке останки одного из бойцов.
Просеяв сухой песок, нашли и смертный медальон. Попытались прочесть: две буквы от фамилии, более или менее угадываемые имя и отчество, год рождения, две буквы от района, несколько букв, которые никак не хотели складываться в название сельсовета, и имя деревни — Каньга. Когда Юрий Власов переслал текст в нашу редакцию, тайна перестала быть тайной. Обрывки записки, пролежавшей десятилетия в земле, с удивительной точностью совпали с текстом на 255 странице второго тома книги «Память».
Кузнецов Семен Дмитриевич, 1923, д. Каньга Коктюльского сельсовета Ялуторовского района.
Правда, тут же возникло и расхождение. Год рождения солдата по книге — 1905-й. В записке из медальона — 1923-й.
Ялуторовский райвоенкомат на наш запрос ответил: Кузнецов Семен Дмитриевич, уроженец деревни Каньга, в списках не значится. Ни 1905 года рождения. Ни 1923-го.
Классический вопрос: был ли мальчик, пропавший без вести в годы большой войны, потом найденный через много лет и опять исчезнувший? Теперь уже не в степи за Доном, а в бумажных курганах военкоматского архива. Что же, попробуем определиться на местности.
Вместе с Павлом Белоглазовым, директором Музея имени декабристов, по старому тракту, который ведет из Ялуторовска через Ярково на Тобольск, отправляемся в деревню Каньга. Но сначала останавливаемся у городского мемориала.
Все как положено: фигура коленопреклоненного солдата со знаменем. Два ряда плит с фамилиями погибших. Вот и Кузнецовы. Один из них — Кузнецов С.Д. Наш? Трудно сказать. Потому мы уже знаем: в Каньгу не вернулись два человека с одинаковыми инициалами, два брата Кузнецовы — Семен Дмитриевич и Сергей Дмитриевич.
Точность мемориалов — отдельная тема. Мне уже приходилось писать о вопиющих ошибках, навечно, кажется, врезанных в каменные плиты — фамилии, инициалы, даты жизни. Так, по-прежнему в сомнении, направляемся в северную часть Ялуторовского района, к Тоболу и за Тобол. Осенний лес стоит в торжественном золоте листвы, как в почетном карауле. Слева и справа деревни. «Исчезающие, — провожает их взглядом Белоглазов, местный житель, журналист и историк. — Здесь была пашня. И здесь была тоже. А в этой деревне — мощный молочный комплекс, а сейчас, ты же видишь, пустые глазницы скотных дворов».
Малолюдье! Куда же все подевались? Потом, в центре сельской администрации, включающей два населенных пункта — Коктюль и Каньгу, нам скажут, что в Кок-тюль не вернулись с фронта 60 мужчин, а в Каньгу — 38.
98 жизней отдали две небольшие деревни, спрятанные в лесах за Тоболом. Откуда же взяться многолюдью? В Каньге сегодня всего-то полторы сотни человек.
Об этом рассказывает Татьяна Васильевна Важенина, специалист сельской администрации. В Коктюле тоже стоит мемориал: фигура скорбящей матери, рядом
— воин в шинели, с непокрытой головой. На стеле — 98 фамилий. В том числе пять Кузнецовых: Дмитрий, Сергей, Семен, Иван и Петр. Все родственники. Два брата
— Дмитрий и Иван. Двое сыновей Дмитрия — Семен и Сергей, и сын Ивана.
— Каждый год мы у мемориала зачитываем эти списки, все 98 фамилий, — говорит Татьяна Ва-женина. Ее память, память сельского жителя, хранит массу подробностей, имен, дат. Она рассказывает, что дом Кузнецовых в Каньге стоял на высоком месте, которое так и называлось — «золотая горка». Когда Тобол разливался, деревню подтапливало. Кроме «золотой горки», где было одиннадцать домов. Сейчас от родового гнезда Кузнецовых осталась только усадьба. Домик, в котором после войны жила Степанида Сергеевна, вдова Дмитрия Ивановича, исчез уже в восьмидесятых годах.
Наша надежда порадовать кого-то из родных сообщением, что пропавший без вести Семен Кузнецов нашелся, несбыточна. Судьба, словно нарочно, корчевала кузнецовский корень. Семен, Сергей и их отец не вернулись с фронта. Дмитрий Иванович погиб в Польше. Сергей — в Румынии. Семен, как стало известно недавно, в большой излучине Дона.
Степанида Сергеевна, получившая на руки две похоронки и одно извещение о без вести пропавшем, умерла в 1983 году. Умерли и обе ее дочери Феоктиста и Раиса, и младший сын Николай. Единственный внук, сын Феоктисты, умер еще мальчиком. Только пустырь, занятый кем-то из соседей под огород, напоминает о том, что жили в Каньге Кузнецовы. Да еще медленная вода засыхающей речушки Каньга, да белые березы за речкой, да ветер, гуляющий на крутогоре, да немногие старики.
Валентина Ивановна Бутова, чей дом смотрит в мелеющую Каньгу, радуется редким собеседникам, рассказывает о прошлом, сожалеет, что мы несколько «припоздали», не застали в живых ее мужа, который скончался три года назад. Он был ровесником братьев Кузнецовых, вместе с ними бегал в школу-четырехлетку, ловил карасиков в речке, которая была тогда куда как полноводней. Временами даже разражалась наводнением, когда поднимался Тобол и поворачивал воду в Каньге вспять. Помнит, что самое страшное наводнение было перед войной.
Есть воспоминания, есть буквы на материале, но где же документальный след солдата Семена Кузнецова? Факт, что он был, что воевал и погиб, не поддается сомнению — вот фрагменты печатного бланка, заполненного непривычной к письму рукой и спрятанного в черный пенал-медальон.
Вот страница в книге «Память». Пусть всего три строки, пусть с ошибкой.
Вот два мемориала — в Ялуторовске и в Коктюле.
Вот, наконец, списки уроженцев деревни Каньга, погибших на фронте. Их мне распечатала со служебного компьютера Татьяна Важени-на. В списках под номерами 1317 все пятеро Кузнецовых.
По словам Татьяны Васильевны, списки появились в семидесятые годы, когда в селе устанавливали этот памятник, потом стелу. Председателем сельского совета был Коньков Александр Трофимович. Очень много занимался этой темой. Потом учительница Ефросинья Алексеевна Гридина.
Коктюльский библиотекарь Светлана Конькова, дочь бывшего председателя совета, сказала, что все бумаги отца после его кончины она передала в школьный музей. Где они сейчас, неизвестно.
Мы возвращаемся в Ялуторовск, не получив ответа на мучившие нас вопросы. Нет ни одного документа о том, что был на свете солдат Семен Кузнецов. Если бы сохранились списки личного состава дивизии! Но «все оперативные документы дивизии, списки личного состава. мною были закопаны в районе села Жарки. В полках документы сожгли раньше — я это лично проверил…», — показал на допросе после войны* подполковник Мелешкевич, бывший начальник штаба СД-229.
Ялуторовский военный комиссар Рыжков, несмотря на занятость, — идет новый призыв -встретился с нами и поручил нас попечению Нурии Давлетшиной.
Вместе с нею мы искали Семена Кузнецова в книгах учета призванных по мобилизации, в архивной книге учета похоронных извещений. Нашли Кузнецова Сергея Дмитриевича, призванного в РККА 18 августа 1941 года. Нашли Кузнецова Дмитрия Ивановича, призванного в РККА 28 августа 1942 года. Нашли запись о том, что 7 апреля 1945 года, за месяц до конца войны, Степаниде Сергеевне вручили похоронку: Кузнецов Дмитрий Иванович, гвардии рядовой 746-го гвардейского стрелкового Краснознаменного полка, убит 5 февраля 1945 года. Есть документы «двоюродных» Кузнецовых — Ивана и Петра. И ни слова о Семене Кузнецове.
— Значит, он призывался не из Ялуторовска, — сказала на прощанье Нурия Давлетшина.
. Возвратясь в редакцию, я попросил нашего фотокорреспондента Викторию Ющенко обработать в «фотошопе» копию записки из медальона. И мы смогли отчетливо прочитать: призван Ялуторовским РВК. А в списках РВК рядовой Кузнецов не значится.
* М. Мелешкевич вступил в РОА. После войны получил 25 лет ИТЛ, в 1955 г. освобожден, судимость снята.
***
фото: «золотая горка»; за этим забором стоял дом Кузнецовых; мемориал в Коктюле