Виктор Стерхов: «У меня творческая профессия – механик»
Грохочущее железом слово «машиностроение» для инженера-конструктора Виктора Стерхова звучит особенно.
Я бы сравнила это звучание с партией ритм-секции в хорошем джазовом коллективе: инженер как музыкант чувствует малейшие изменения в равномерном гуле техники. По нему может определить — все ли в порядке в большом заводском организме.
Но сам Виктор Геннадьевич, как большинство людей технических профессий, обходится без лирики. Просто говорит, что «машину нужно понимать».
Не геолог, не буровик…
Уроженец села Алымка, что в Уватском районе, он в пять лет вместе с родителями переехал в северный поселок Тазовский. Казалось естественным, что мальчик, выросший в маленьком поселке с деревянными тротуарами, северным сиянием, трескучими морозами и местной нефтегазовой романтикой, должен стать геологом, летчиком или буровиком. Так происходило со многими детьми Севера, они рассчитывали выучиться и вернуться сюда уже в качестве специалистов. Но у Стерхова была своя романтика…
— Понимал, что я — «технарь», — улыбается он. — Еще со школы было ясно — мне прямая дорога в механики. Поэтому в 1970 году поступил в Тюменский индустриальный институт на механический факультет. Интересно было учиться! Я даже не очень-то отвлекался на всякие студенческие забавы, концентрировался на дисциплинах. Таланта у меня, по-моему, особенного не было, но брал усидчивостью. В стройтряде летом работал, строили мы железную дорогу в районе Войновки… А как закончил учиться, пошел работать на моторный завод, в ОГК (отдел главного конструктора), и остался там на долгие 17 лет.
Молодого специалиста сразу взяли в оборот. Высококлассной техники в те годы на моторном не было, создавали ее самостоятельно, разрабатывали новые технологии. Новичком-неумехой Виктор себя не ощущал, чувствовал, что его знания пригодились. Да и мастера, вводившие в курс дела, оказались профессионалами.
Жизнь заводская
На аккумуляторный завод он пришел в 1991 году.
— Александр Васильевич Кореляков, директор, пригласил меня возглавить отдел механизации и автоматизации, — вспоминает Виктор Геннадьевич. — Я в то время на моторном уже командовал бюро спецстанков. Испытательные стенды конструировали, на которых потом проверяли на пригодность детали. Создавали теплозащитные покрытия. Много всего делали…
Теперь уже ему приходилось подсказывать что-то молодым специалистам. Ребята оказались способными. И задачи перед ними и их руководителем стояли нешуточные.
— Иногда нужно очень быстро среагировать на нужды производства. Помню был на моторном заводе случай, когда не смогли по каким-то причинам закупить российский металл для изготовления муфты сцепления для автомобиля «москвич». Закупили французский. И тут возникла непредвиденная проблема: российский металл приходил на завод разрезанным на листы, а французский прислали в рулонах. Громадные такие рулоны весом по пяти тонн. Как с ними работать? Нужно было быстро собрать линию для обработки этого металла. Думали уже, что производство на некоторое время встанет, но мы успели за две недели! Принесли токарный станок, гильотину, собрали тянущее устройство… В общем, цех, который выпускал муфту сцепления, не остановился.
Создать то, чего нет
В жизнь аккумуляторного завода Виктор Геннадьевич влился сразу. И о нем рассказывает больше и охотнее, чем о самом себе. Говорим о том, чем пахнет воздух в работающих днем и ночью цехах. Я сказала, что когда идешь по длинному, кажущемуся бесконечным, техническому коридору мимо цехов, нос улавливает самые разные, часто специфические запахи.
— Сейчас почти ничем не пахнет, — возражает мне Виктор Геннадьевич. — Обновили систему вентиляции. А вот когда я пришел на аккумуляторный впервые, во рту все время был какой-то сладкий привкус, я его хорошо запомнил. Цеха пахнут по-разному, но в основном, кислотой. А вот в цехах сборки ничем особенным не пахнет, там уже работают с готовыми деталями, так что это «чистое» производство.
Молока «за вредность» рабочим не дают, их труд молочной диеты не требует. Но в заводской столовой обязательно подают говядину, свеклу и кашу — они для аккумуляторщика полезны.
— Правда, что в любом городе России и даже за рубежом люди используют продукцию Тюменского аккумуляторного завода?
— Да, это так. Многие заводы закрылись, а мы — живем. Думаю, остаемся на плаву благодаря сильному руководителю и четкому подбору работников. Поэтому и качество нашей продукции хорошее. Например, автомобильный аккумулятор, как правило, служит три года, но нам на завод приходили письма, в которых люди рассказывали, что наш аккумулятор прослужил девять и даже одиннадцать лет! Волшебства в этом нет, они правильно его использовали, он был всегда заряжен. Но все равно приятно, есть стимул работать дальше!
— Вы инженер-конструктор, но разве можно что-то новое сконструировать в аккумуляторе?
— Что-то принципиально новое, наверное, нельзя. Ну, из чего состоит аккумулятор? Свинец и кислота. Правда, и здесь есть над чем работать: создаем новые сплавы, добавляем кальций. Сразу три плюса — биотоки увеличиваются, свинец экономится, а цена на готовый аккумулятор не растет.
Но я-то занимаюсь разработкой оборудования. Ведь жизнь и экономика преподносят новые сюрпризы, ставят задачи. К примеру, многие родственные заводы не смогли в свое время справиться с резким ростом цен на сырье. А мы объявили о сборе старых аккумуляторов. Во многих городах России появились пункты приема, куда можно принести старый, вышедший из строя аккумулятор. Нам свозили батареи со всей страны. Мы открыли цех по их переработке, сконструировали новое оборудование — линию разделки.
Тюменский завод, единственный в мире, занимается переработкой старых аккумуляторов. В других городах и странах их попросту сжигают. Поэтому линия разделки — изобретение важное, позволяющее сэкономить на сырье и, соответственно, не поднимать цены на готовую продукцию.
… Каждый новый, необходимый заводу станок, рождается в голове этого человека. Как это происходит, объяснить, конечно, трудно.
— Нет, изобретения мне не снятся, как Менделееву — таблица химических элементов, — смеется он. — Наверное, срабатывают опыт, полученное образование и… даже фантазия.
— Да на нем ползавода держится! — говорят коллеги Стерхова в отделе механизации и автоматизации. — Он — голова! Все, что конструируется, проходит через его руки.
Если сам Виктор Геннадьевич скромен и больше говорит по делу, то его коллега, конструктор Владимир Шаймарданов, с удовольствием описывает теплую атмосферу, которая царит в отделе.
— У нас все по-простому. И, конечно, Виктор Геннадьевич как руководитель задает позитивный настрой. Он — энергичный, заводной, его хлебом не корми, дай поработать. Если не завален работой с головой, то прямо болеть начинает! И мы за ним подтягиваемся, невозможно бездельничать рядом с таким человеком.
В просторный кабинет с высокими окнами, где работают конструкторы, приходят заявки из цехов. Например, для одного необходимо сконструировать какую-то сложную печь, другому — разработать способ рафинирования свинца. Пять конструкторов обсуждают заказ вместе, набрасывают от руки чертежи. Правда, всю основную работу делают на компьютерах в программе «Компас». Потом обязательно спускаются в цех, обсуждают свои идеи, что называется, на месте.
Стерхов вообще часто работает в цехах, рядом с его столом на крючке висит защитная маска, которую он надевает, отправляясь в цеха «с вредным производством».
— Потому что важно не только сконструировать станок, но и запустить его, посмотреть — как работает, может, есть что усовершенствовать, — говорит Виктор Геннадьевич.
— А невыполнимые задачи бывают? — спрашиваю.
— У нас они все невыполнимые! Мы же создаем то, чего до нас не было. Никогда не знаешь, какая головоломка ждет тебя завтра…
Наверное, не зря он в течение нашей беседы несколько раз упомянул, что его работа — самая творческая. Разве творчество не есть создание нового?
***
фото: Виктор Стерхов.