Охота за тенью
Я пытался разыскать человека. Виктор Константинович Иванов, рядовой Красной армии, попал в плен в Севастополе 4 июля 1942 года. Известно, что он дважды бежал из плена и оба раза задержан.
Эти данные взяты из трофейной карточки, которая среди миллиона других оказалась в распоряжении армии-победительницы. Немецкая военная машина действовала педантично. Записывали: кто, где и когда пленен, где живут родные? Можно подумать, что в каком-то отдаленном будущем, после конца войны, немцы собирались извещать родственников о судьбе военнопленного… По понятным причинам, немцы этого сделать не смогли, «отвоеванные» карточки кочевали по разным советским ведомствам. В конце концов, уже в начале 1990-х годов, карточки с именами бывших военнопленных, ушедших на войну с территории нынешней Тюменской области, оказались в нашем Государственном архиве социально-политической истории. Сейчас им предстоит стать основой четвертого тома книги «Запрещенные солдаты».
Пока трудно сделать какие-то выводы, но складывается впечатление, что большинство имен принадлежит без вести пропавшим. Тем, кто, скорее всего, погиб в лагерях. Мы сверяем карточки с «Книгами памяти» (там перечислены те, на кого пришла похоронка) и со списками книги «Солдаты Победы» (в ней названы те, кому удалось вернуться домой). Редкоредко удается обнаружить какието сведения.
Вот карточка Григория Павловича Огнева, уроженца деревни Чистяково Сорокинского района. Он попал в плен на реке Дон 10 августа 1942 года. Вероятно, воевал в составе 229-й (ишимской) стрелковой дивизии, три полка которой разбиты в первой декаде августа в большой излучине Дона. А в седьмом томе книги «Память» я нашел, что Григорий Павлович Огнев «умер в лагере 27 февраля 1943 года».
Каким чудом донеслась эта весть о погибшем в неволе солдате? Может быть, в еще недосягаемых архивах хранятся документы, где все с той же немецкой пунктуальностью отмечены даты кончины и других наших военнопленных?
Вероятнее другое. Григорий Павлович попал в плен вместе со своими земляками. И тот, кому довелось вернуться домой, передал скорбную весть в Чистяково…
Мы ничего не знаем о Семене Ларкине из Тобольска, о Николае Абрамове из села Цингалы, о Владимире Овчинникове из совхоза «Раздольный» Армизонского района. Только две-три строки…
А в карточке Виктора Константиновича Иванова, с которого я начал свой рассказ, был указан адрес семьи: Тюмень, ул. К. Маркса, 8.
… На углу К. Маркса и ул. Ленинградской, где бы стоять дому N 8, строится многоэтажка. Стучу в ворота напротив — выходит молодой человек, слишком молодой, чтобы знать, что тут стояло в годы войны и кто жил. Парень не удивляется, как будто к нему каждый день обращаются за информацией полувековой давности. И говорит, что лучше обратиться «к бабе Ане из дома N 2, она тут самая старшая и, возможно, что-то знает».
Бабе Ане, точнее — Анне Васильевне, восемьдесят. Она выросла на этой улице, но Виктора Иванова не знает. Были какие-то Ивановы, но давно уехали. Тут неожиданно выясняется, что улица получила имя Маркса только в 1961 году. А раньше была — Кагановича…
Может быть, немецкий писарь перепутал Тюмень и Томск? Боюсь, что и об этом мы никогда не узнаем. Гоняемся за тенью…
В отличие от трех предыдущих четвертый том «Запрещенных солдат» начнется со слова «Поиск».
Мы соберем все просьбы, с которыми к нам обращались за четыре года: помогите, разыщите, попробуйте узнать… Мы напечатаем их на первых страницах тома.
Если вы ищете солдата, который пропал без вести в пекле войны, напишите нам. Вдруг кто-то был рядом, кто-то записал, запомнил, рассказал что-нибудь о дорогом вам человеке. Нельзя уставать в надежде. Даже если это окажется охотой за тенью.
***
фото: