Храбрый мышонок Пырь
Холодная зима очень старой покажется: будто давным-давно она на тундру стужей дышит, и люди уже не помнят, когда было лето. Укрыться бы потеплее и спать, спать! Пока жаркое солнце не заглянет, лучами не защекочет…
Но сегодня Ундре будто кто разбудил: глаза раскрылись, и сон пропал. Через закрытое тюлевой занавеской окно слабо просачивалась сиреневая дымка рассвета.
Не может Ундре еще привыкнуть к тому, что чума больше нет. Пока он учился, колхоз успел построить для оленеводов дома. Для Эви и Ай-по тоже построили дом. Небольшой, но крепкий, теплый. Двери открываются бесшумно, крашеные доски под ногами такие же гладкие и теплые, как в интернате, пол называются.
Кто-то потерся об оттаявшее стекло и с любопытством заглянул лиловым глазом в комнату.
– Авка! – обрадовался Ундре и выскочил на крыльцо.
– Чего ты? Чего? – чирикнул на поленнице бодрый воробей и деловито поворошил клювом перья.
– Здравствуй! – крикнул Ундре воробью и спугнул его.
Первый зайчик зари прыгнул на дрова. Ундре распирала нахлынувшая радость, ему хотелось смеяться и сейчас же всех разбудить. Ведь кто-то сейчас досыпал зиму и не знал, что она прошла! Сегодня ночью последний мороз силы потерял, снег сделался рыхлый, мокрый. Плачет зима. А Ундре весело.
– Раньше учительского времени встаешь! – одобрительно заметил Ай-по, отбивая с кисов липкий снег.
Ундре обнял за шею своего любимого оленя.
– Это ты меня разбудил! Правда, Авка?
Авка согласно махнул головой, обнюхивая рукава и карманы – неужели Ундре не припас ему лакомства? Но сахар оказался под шапкой, и мальчишка рассмеялся своей хитрости. Они хорошо понимали друг друга – олень и Ундре. Оба помнят, как началась их дружба.
Однажды летом дедушка принес на руках из стада в чум маленького белого олененка. Олененок испуганно озирался, мокрая кожа на нем мелко дрожала.
– В овраге нашел, – пояснил Ай-по. – Плохая болезнь в стаде, – грустно вздохнул он, – копытка называется.
Страшная это болезнь! Олени не могут ходить от ран на ногах, ложатся и погибают где-нибудь в кустарнике, в болоте. И прячутся так, что не сразу найдешь.
Старые оленеводы говорили, что во всем виноваты злые духи. Это они посылают на оленей плохие ветры с горы Пайер…
Однако на вертолете прилетели ветеринары и лечили оленей. Уколы ставили и Авке. Олененок смотрел на людей жалобно и просяще. Ундре целыми днями не отходил от него.
Выздоровел олененок и привязался к Ундре. Пойдет тот собирать ягоды – и Авка с ним. Костер начнет разжигать – и олененок тут же тычется, принюхивается к дыму. А потом отпрыгнет в сторону и начнет носиться вокруг чума – смотрите, какой я быстрый, сильный! Смотри, Ундре!
Теперь Авка забыл детские забавы. Ведь он стал выездным оленем-вожаком, трудная у него работа! Первым в упряжке идет, ветер грудью встречает. Нельзя вожаку усталость показать, а то остальные олени в снег лягут – пропала дорога… Авка – умный, надежный вожак, силы хорошо умеет рассчитывать…
Ундре прижался к другу. За весенние каникулы он может много рассказать ему о другой жизни, где ездят не на оленях, а на машинах с колесами.
– Ундре, – зовет бабушка Эви, – нельзя с утра голодным на улицу выходить.
– Сейчас, – нехотя расстается он с Авкой и идет к дому.
Он садится за стол, не смотрит в окно. Слышно, как между рамами бьется одинокая большая муха. Пригрелась с солнечной стороны, захотелось полетать.
Ундре поел, ему тоже хочется побегать, поэтому плохо сидится. Вон за окном плачут сосульки, и Ундре опять отворачивается. Ему еще задачу придумывать нужно. На каникулы задал учитель, чтобы совсем самостоятельно головой работать учились.
– Охотник убил двадцать белок, – вслух сочиняет Ундре, – и сдал их заготовителю дяде Мише по одному рублю… Сколько рублей получил охотник?
– Такого охотника, какой у меня Ундре, выгонять надо из колхоза! – вдруг, перестав что-то строгать, сердито сказал Ай-по. – Хороший охотник белку сдавать будет только по три рубля, – поясняет он оторопевшему внуку. – А Ундре не научился метко стрелять, шкурку портит, плохим сортом сдает – за рубль.
– Разве ты, Ай-по, не спотыкался? – вступается бабушка.
Она сидит на желтой циновке, сплетенной из переросшего пырея. Вокруг разложены лоскутки из шкуры с оленьих лап. Бабушка вышивает орнамент рожками, кубиками – замечательные кисы получатся.
– Однако, с одной стрелой уходит уходил в тайгу, а без добычи не возвращался, – проворчал Айпо и снова уселся на свое место, принялся строгать.
Желтенькая стружка завивается кудрями и через колено катится к дверцам печи. Ай-по одним ножом может сделать и гимгу – сетку из прутьев, и нарты, и весло. Ему не надо ни топора, ни гвоздей.
– Каслать пошли, у оленевода было сто важенок, быков на тридцать меньше, – опять вслух сочиняет задачу Ундре. – Сколько всего оленей должно быть у пастуха при осеннем подсчете?
Бабушка Эви поглядывает на внука с гордостью. «Вот ведь какой, – думает она. – Хоть дедушка и ворчит, а внук уже и новую придумал».
– Маленький хозяин, – тихо шепчет она Ундре, – колхозные дела один за всех научился решать.
Ундре слышит бабушку, краснеет от удовольствия и уверенно скрипит пером.
– Значит, так, – догадывается он. – Сначала отнимем, потом прибавим. Каждый палец – десяток важенок. А как же прибавить к ним быков?
Тут уж задвигались пальцы и на ногах.
Ай-по усмехнулся. – Мой счет лучше, – показывает он на брусочек весь в надрезах. – Такая будет деревяшка, не надо на бумаге куропачьи следы оставлять.
Ундре с укором смотрит на дедушку: это грамота-то куропачьи следы?! А кто же говорил, что надо учиться, кто в школу Ундре повез?
– Оленей было осенью сто семьдесят штук! – торжественно объявляет Ундре и трясет листком.
Бабушка даже прыснула в рукав: что теперь скажешь, старикворчун?
– Однако, Ундре, ты неправильно решаешь, – печально говорит Ай-по, стряхивая с себя стружки.
– Как, неправильно?! – вытянул шею удивленный Ундре. – У меня по арифметике всегда бывает пять!
– Напрасно такую отметку получаешь, – сердито крутит головой Ай-по. – Если будут задачи так решаться, колхоз без оленей останется!
Дедушка рассердился не на шутку. Он помолчал и сказал:
– Хоть на бумаге пишешь, думать все равно надо. Если я беру в каслание сто важенок, то осенью будет двести оленей! Каждая важенка должна принести своего олененка. Он не пас оленей. Стадо волкам отдал. Зачем Ундре в тундру пускать?
– Да это же я как будто нарочно! – чуть не плачет внук и смотрит на бабушку.
А бабушка совсем расстроилась, брови подняла, ждет, что Айпо дальше скажет. Совсем ребенка замучил!
– Почему это нарочно? – не унимается дедушка. – Про оленя решаешь задачу, значит, ты оленевод. Разве государство не ждет мяса? Разве не нужно колхозу большое стадо? А Ундре плохо оленей пасет, не хочет работать, все проспал!
– Все равно у меня правильно! – бубнит Ундре, ковыряя промокашку пером. – Числа я правильно сложил, а слова так придумал.
– Напрасные слова делу не помощники, – наконец сел Ай-по ближе к внуку на стул. – С дедушкой споришь, как мышонок!
– Это почему же я мышонок? – обиделся Ундре, губы надул.
– На дедушку мало-мало кричишь, споришь, – по-доброму улыбнулся Ай-по. – Упрямого мышонка мне напомнил, сказка про него есть…
Сразу пропала куда-то обида. Теперь уж он каждое слово будет слышать – не ворчать дедушка собрался, а сказку рассказывать. Можно и послушать. Две задачи придумал, отдыхать можно.
Жил на берегу озера мышонок по имени Пырь. Пришла весна, наступил ледоход. Сидит как-то Пырь на проталинке у самой воды, греет свою шубку. Вдруг увидел плывущую льдину и как закричит:
– А ну, поворачивай, да не вздумай задеть меня! Обратно плыви! Слышишь, что я тебе говорю?
– Тебе легче отпрыгнуть, – говорит льдина. – А как же я поплыву обратно, когда все мои сестры в одну сторону идут, так вода велит.
Подгоняемая течением льдина проскочила перед самым носом мышонка и чуть не раздавила его. Прыгнул Пырь повыше на берег и начал кричать:
– Я тебе говорил, не трогай меня! Смотри, как выглянет Главный Свет, своими лучами, как иглами, исколет тебя, рассыплешься и превратишься в пустую воду!
Солнце-Свет прислушалось, рассердилось на мышонка:
– Если с одним ссоришься, не поминай всех. Чужую силу своей не считай.
– Ты, Главный Свет, тоже не указывай! – пискливо закричал Пырь. – Ходишь там без толку. Мог бы светить с одного места. Глаза слепишь – всякий, кто на тебя взглянет, смешную рожу скорчит! Придет вот Туча, закроет – и не будет тебя!
Не понравились Туче такие слова. – Зачем мной грозишься, мышь? – спрашивает Туча. – Посмотри, даже те, кто меньше тебя, делом занимаются: муравьи дом строят, бабочки цветы считают. Найди и себе дело.
– Замолчи, лохматая, – не закрывает рот Пырь. – Придет Ветер, он все твои грязные лохмотья на четыре стороны разбросает!..
Услышал Ветер, зашумел: – Хоть ты и маленький, а очень упрямый! Зря спорить любишь. Не языком сейчас болтать надо, а ногами работать. Вода нору затопит, без дома останешься.
– Тебе-то уж совсем нечем хвастаться! – огрызается Пырь. – Я маленький, да каждый меня видеть может! А тебя кто видит? Шумишь без толку.
Возвращался с охоты Человек, услышал этот разговор, качнул головой:
– Если таким злым останешься – никогда друзей у тебя не будет!
– Однако, я не спрашиваю тебя, бесхвостый! – напустился на Человека Пырь. – Не указывай мне, как жить. За все время на можешь научиться на четырех ногах бегать!
Сидит мышонок на пригорке и ругает так всех подряд, кого увидит. Даже прошлогодняя трава пригнулась от стыда за его глупость. Удивлялись звери и птицы: такой маленький, а сколько злости, это хорошо не кончится! И, ничего не отвечая мышонку на его крики, продолжали заниматься своими делами.
«Вот какой я, никого не боюсь! – думает Пырь, гордясь собой. – А меня все боятся. Никто слова поперек не смеет сказать, совсем замолчали!..»
Пролетала мимо Сова мягкокрылая, увидела мышонка – слова не обронила, неслышно подлетела, схватила мышонка, только хвостиком успел он махнуть.
(Из сборника «Сказки дедушки Ай-по», Средне-Уральское книжное издательство, 1974 г.)