Кровь или клюквенный сок
Бенефис Леонида Окунева
На премьеру «Носферату» в театре «Ангажемент» собралась своя публика, преимущественно театралы и друзья.
Свои реагируют ярче и жарче, чем «просто зрители», щедро хвалят и снисходительно смотрят на промахи. Волнение исполнителей, нервная предпраздничная атмосфера, сжатые сроки подготовки спектакля, некоторые недочеты – все это не учтено в реакции «своих». Еще и потому, что пьеса об актерстве, спектакль об актерстве. Актеры-зрители узнавали себя, хохотали и утирали слезы.
Монолог героини, сумасшедшей старухи Амалии, с редкими репликами ее сумасшедшей вороны, режиссер выстроил диалогом двух актеров, представляющих Амалию и Ворону. Не важно, что говорит в основном Леонид Окунев, а Игорь Кудрявцев молча ассистирует в эпизодических ролях и иногда говорит за Ворону. Диалог складывается не из слов. На сцене партнеры, понимающие друг друга интуитивно, люди одной группы крови, одной судьбы.
Зазор между исполнителем и маской позволил не перевоплощаться всерьез, мужчине – в женщину, человеку – в птицу, игра идет на грани яви и выдумки, реальности и воображения.
Одинокая старуха пригласила человека из театра (он – невидимый собеседник, возможно, сам автор пьесы, имеющий опыт общения с такими старухами), чтоб отдать ему старье. Перебирает пыльные вещи, давно ненужные, ни на что не годные, испорченные временем, мусор. Зачем столько лет хранила хлам? Почему решила избавиться?
Хранила свою жизнь в предметах, одушевляла воспоминанием. Мы видим, что означают красный бант, мелок, резинка и жестяная банка: детство, эпизод из детства, первая ссора и первая дружба с толстым мальчиком.
Потом вспоминается юность, первое свидание. Семейная жизнь. Сын.
Это не полноформатные картины прошлого, это эскизы, наброски, представленные актерскими этюдами.
Режиссер Олег Гетце не замахивался на реалистичное перевоплощение двух немолодых актеров в девочку и мальчика, девушку и юношу и так далее. Исполнители обозначают персонажей штрихами, точно так же, как бант обозначает детство. Режиссер намеренно держит дистанцию. Ошибаюсь ли, но по знакомству с Олегом Гетце, по тому, что он говорил о чужих спектаклях, о драматургии, о постановке «Носферату», а также по отзывам на его режиссерские работы, сделала вывод, что дистанция для него важна, прием игры в игре, театра в театре близок ему по стилю и духу. Обязательное условие: игра должна быть легкой, невесомой. В «Носферату» игра графичная, чернобелая, как оформление художника Игоря Сидорова, с точечными попаданиями в цвет, жизненно красный.
Актеры – клоуны, но без лишнего грима, без жирных красок и примитивной грубости, им не разрешено задержаться в эмоции, продлить удачный миг, выжать из зрителя еще больше смеха, еще больше слез. Однако смех и слезы умножаются друг на друга благодаря режиссерскому расчету.
Старуха отдает не хлам, отдает свою жизнь. Моментами она до жути узнаваема, вечная соседка-сплетница, вампирша из клана Носферату, склочная ведьма, перепутавшая быль и небыль, несчастный человек, забытый всеми, будто он сам ненужная вещь, испорченный механизм, пыльная ветошь. Леонид Окунев совершенно преображается в эти моменты, нет его в эти моменты, а есть старуха, вернее, старухи и старики, все в одном жесте, в одной интонации.
Автор пьесы Николай Коляда увидел в Амалии самого себя, и актеры видят себя в образе безумной старухи, цепляющейся за эфемерное подобие жизни, дурацкое старье, бессмысленное для стороннего наблюдателя, чушь, набор пустышек под взглядом равнодушных регистраторов, составляющих опись имущества.
В кульминационном эпизоде, когда Амалия отдала все без остатка, все чемоданы сгрузила на телегу жизни, и пора осознать смерть, актер сбросил маску, вышел из роли. Ему тоже – надоело. Устал, разуверился. Что проку в разношенных башмаках, никто не поймет, чем они дороги, по каким прошли дорогам! Слова, слова, слова. Прах. Мертвое не оживить, безобразное не нарядить, глупое не спрятать.
Только… А кому еще, кроме актера, все это нужно? Кому это нужно, кроме человека, умеющего видеть суть вещей? Пусть миг, но существует пленительный обман. Не для всех пленительный, ну да ладно. И актер возвращается в игру.
***
фото: бенефициант Окунев;его гость Николай Коляда;Ворона – Игорь Кудрявцев;«зайцы» Окунева-Мазая