Потерянное поколение
«Охота за тенью»
Совместный проект «Тюменского курьера» с редакциями городских и районных газет Тюменской области
Год четвертый, выпуск 90-й, ишимский
I
Наверное, справедливо, что почти юбилейный — девяностый! — выпуск «Охоты за тенью» пришелся на Ишим. Наш марафонский проект, в котором принимают участие свыше двух десятков печатных изданий тюменского юга, начался с Ишима. Там мы предприняли наивную, как это сейчас кажется, попытку пройти по довоенным адресам тех, кто в лихую военную годину ушел защищать Родину. Ушел, как оказалось, навсегда. На то и война, скажете вы. Это верно. Но есть у этой темы и другая сторона медали. Все ли мы сделали для того, чтобы назвать поименно всех ушедших? Чтобы сохранить память о них?
Тогда мы выбрали шестнадцать адресов, разбросанных по ишимским улицам. Ни один из шестнадцати не отозвался на наш зов. По иным живут уже другие люди. Иные снесены — где построен стадион, где совершенно новый дом.
Впрочем, я назвал нашу попытку наивной. Тем, ушедшим, едва исполнилось восемнадцать лет, они не успели завести ни жен, ни детей. Родители их умерли. Но если не осталось родственников, этот долг должна выполнить страна, пославшая их в бой. На первый взгляд, тут сделано немало. Немало, но далеко не все. На мемориалах, что есть в каждом райцентре и едва ли не в каждом сельсовете, названы не все. В именных списках безвозвратных потерь — названы не все. Обобщенная база данных «Мемориал» министерства обороны очень часто отзывается на запросы сухим отказом — «нет данных».
Вот пример. В 1953 году в Ишимский райвоенкомат обратилась, как написано в документе, «гражданка Окунь С.Т. с просьбой разыскать ее сына Окунь Ивана Екимовича, 1923 года рождения, уроженца д. Ивановка Ишимского района, призванного в Советскую армию Ишимским райвоенкоматом 20 декабря 1941 года и прекратившего переписку с июня 1942 года. В беседе с гражданкой Окунь установлено, что ее сын Окунь И.Е. проходил службу в войсковой части полевая почта 1699…»
Райвоенком полковник Белов переадресовал просьбу выше и получил резолюцию: «учесть пропавшим без вести в сентябре 1942 года». Письмо полковника с этой резолюцией «выплыло» из базы данных в ответ на наш запрос.
Иван Окунь из деревни Ивановка был призван в 229-ю стрелковую дивизию, которая формировалась в Ишиме. И теперь в списке призывников-ишимцев в 229-ю, с которым мы работаем, можно записать «пропал без вести в 1942 году». Сегодня эта фраза «пропал без вести» — тоже весть. Весть о том, что был. Что пытался остановить 6-ю полевую армию Паулюса, которая стремилась сходу взять Сталинград. И что, вероятнее всего, пал смертью храбрых в большой излучине Дона. Так было бы написано в его похоронке, если бы было кому ее написать, если бы уцелели его командиры, если бы успели составить списки безвозвратных потерь… Об Иване Окуне из деревни Ивановка, повторюсь, известно хотя бы это. Хотя бы есть документ, подписанный полковником Беловым.
II
Определение «потерянное поколение», вынесенное в заголовок, появилось в Европе после Первой мировой войны. Так говорили о молодых людях, вернувшихся в мирную жизнь из окопов, с полей сражений, выжженных боевыми отравляющими газами. Бывшие солдаты вернулись, но в мирной жизни себя не нашли. Впрочем, об этом поколении написано достаточно много. Вспомним хотя бы роман Ремарка «Три товарища».
Мы же говорим о другой войне и о другом поколении. Оно потеряно в прямом , физическом смысле этого слова. Обратимся же к военкоматским спискам Ишимского РВК. 229-я стрелковая дивизия формировалась в Ишиме, в Синицынском бору. Может, поэтому ее вклад в это стрелковое соединение оказался одним из самых больших. В документах, к которым мы получили доступ, 380 фамилий. На самом деле их, конечно, больше.
380 раз мы обращались к «именным спискам безвозвратных потерь, которые личного состава 229-й СД», составленным в октябре и ноябре 1942 года, когда остатки соединения были выведены из боев на переформирование. Как писал в пояснении к спискам новый начальник штаба дивизии майор Дубровин (прежний — подполковник Мелешкевич — попал в плен), списки «составлены на основании опроса в/служащих частей дивизии и писем, пришедших в адрес погибших и пропавших без вести, так как никаких учетных документов в штабе дивизии и штабах частей и подразделений не сохранилось. Все учетные документы уничтожены во время выхода дивизии из окружения на Сталинградском фронте…»
380 раз мы запрашивали ОБД «Мемориал», нередко повторяя и видоизменяя запрос, предполагая разночтения в написании той или иной фамилии или имени.
Раз за разом сверялись с тюменскими книгами «Память» и «Солдаты Победы». В итоге удалось более или менее достоверно, с опорой на официальные документы времен Отечественной войны, послевоенных подворных обходов офицерами Ишимского райвоенкомата, переписки родных с Управлением министерства обороны по учету потерь сержантов и солдат советской армии в 1941-1945 гг., понять, как сложились судьбы ишимских ребят 1923 года рождения.
Из 380 пришли с войны — 85 (22%).
Из 380 погибли в боях и умерли от ран — 46 (12%).
Из 380 официально считаются пропавшими без вести — 110 (29%).
Из 380 неизвестна судьба у 139 (37%). Нам не удалось найти никаких документов, которые бы прояснили: что с ними случилось после того, как в конце апреля воинский эшелон увез их сначала в Горьковскую область, оттуда дивизию перебросили на пароходе в Сталинград, оттуда — пешим маршем по раскаленной июльской степи к реке Дон, навстречу наступающему врагу. Многие батальоны вынуждены были вступать в бой с марша. Потом дрались в окружении, заменяя недостаток боевого опыта яростью и ненавистью к врагу.
Конечно, мы вправе предполагать, что и эти 139 неизвестных тоже погибли, как погибли, скорее всего, и 110 официально записанных пропавшими без вести. Две трети. Это их останки каждый год выкапывают поисковые отряды то под станицей Нижне-Чирской, то у хутора Зрянин в Волгоградской области. Несколько десятков таких останков, не подлежащих идентификации, пяток-другой медальонов, большинство из которых тоже невозможно прочитать.
Потерянное нами, потерянное и фактически забытое поколение. Ведь не от черствости же душевной так мало откликов на выпуски «Охоты за тенью», которые перепечатываются из «Тюменского курьера» районными газетами. Просто некому уже вспоминать. Ни в одном из населенных пунктов юга области, которые положили на алтарь Победы свое будущее, нет улицы в память о мальчиках 1923 года рождения, сгоревших в огне Сталинградской битвы. Почему?
III
По традиции мы считаем своим долгом рассказать и о тех, кто вышел из окружения, был зачислен в другие части и соединения, бил врага «под Смоленском и в поселке Н-ском» и пал в этой битве, иногда за несколько дней до конца войны.
Так это случилось с Григорием Чибисовым, ушедшим на фронт из деревни Большое Удалово. Он вышел из окружения в большой излучине Дона, через год он — гвардии младший сержант в 226-м стрелковом полку 74-й гвардейской дивизии. 14 марта 1944 года попал в плен при форсировании реки Днестр, освобожден нашими наступающим частями 24 августа, зачислен в 229-й гвардейский Краснознаменный ордена Кутузова стрелковый полк 72-й Красноградской дивизии. 16 апреля 1945 года Григорий Чибисов погиб в Австрии.
Павел Гаюков из деревни Десятово Ишимского района. Рядовой 811-го стрелкового полка 229 СД. Попал в плен в одном из первых боев в большой излучине Дона в июле 1942 года. Освобожден вскоре после того, как было замкнуто кольцо вокруг армии Паулюса в Сталинграде. Его последнее место службы — 1021-й стрелковый полк 307-й Новозыбковской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова СД. 7 апреля 1945 года Павел Гаюков погиб в уличных боях при штурме крепости Кенигсберг.
Сержант Василий Соловьев, командир отделения автоматчиков 3-й Чаплинской Краснознаменной танковой бригады, погиб в Румынии и похоронен на взятой его автоматчиками высоте 169,0 у городка Тыргул…
Все они, воевавшие в гвардейских и обычных стрелковых частях, честно делали свое дело. Как, я думаю, делали бы его и те, кто навсегда остался в большой излучине Дона, кого еще не нашли поисковики. Просто одним из них повезло, а другим нет. Война…