Одна судьба из тысяч
Все дальше от нас Великая Отечественная война, и все меньше тех, кто может рассказать о нелегком времени и беспримерном подвиге советского народа. Однако война, это не только тактика боев и бессонная работа в тылу. Это еще и тысячи судеб людей, объединенные бедой в одно целое. Каждая неповторима, но мне хочется рассказать о Николае Кузьмиче Тюрине. Родился он в 1923 году в деревне Смоленка Абатского района. Война началась, когда пареньку едва исполнилось семнадцать лет. Так в 1941 году Николай, получив повестку из военкомата, оказался в Синицинском бору, что неподалеку от города Ишима.
Жили в наскоро выкопанных землянках, постигали трудную науку молодого бойца. Уставали сильно, но молодость брала свое — не унывали. Да и верили тогда, что война не надолго, что через каких-то пару месяцев она закончится, и ребята вновь вернутся в родные края. Казалось, что стоит только им добраться до фронта, как тут же будет побежден и сломлен враг.
Вот, наконец, сигнал к выдвижению, вагоны, стук колес и фронт. Николай попал в артиллерию, в 647-й артполк. Тут и пришлось необстрелянной молодежи столкнуться с суровой правдой войны. Кровопролитные бои, смерть боевых товарищей и безысходная тоска от того, что приходилось отступать, отдавая врагу метр за метром родную землю.
То был август 1942 года. Шли тяжелые бои на подступах к Сталинграду, попытки удержать его на правобережье реки Дон. А враг наступал, давил мощью техники и вооружения, наши сопротивлялись как могли.
— А потом нас предали враги народа, — говорит с болью ветеран. Именно так считает он и те, кто смог тогда остаться в живых. Часть, где воевал Николай, как и многие другие, попала в окружение и была почти полностью истреблена. Дорогу в немецкий тыл Н.К. Тюрин запомнил на всю жизнь. Те, кто не убит в бою, не умер от ран в дороге и не был расстрелян фашистами, оказались в концентрационном лагере в Германии. Как выживали в этом аду пленники, не знает никто, кроме переживших подобное. Не объяснить словами, что пришлось им вынести за долгие три года до освобождения.
По рассказу ветерана, их лагерь освобождали англичане. Впервые услышав незнакомую речь, узники долго не могли поверить в то, что для них война закончилась.
После освобождения из концлагеря и непременной фильтрации Николай попал в Советское Заполярье, где и дослужил до демобилизации в 23-й стрелковой дивизии.
Тяжелым было возвращение домой. В родной деревне солдата встретил пустой дом, где его никто не ждал. Мать умерла, получив извещение о том, что сын пропал без вести. Не остался Николай в родном доме и переехал в деревню Волосную. А потом начались трудовые будни. Приходилось работать от зари до зари. Фронтовика кормили его руки. Еще до войны тянулся он к плотницкому делу, получалось неплохо. Вот и пришлось вспоминать забытую науку. Женился, вместе с женой воспитали троих детей.
Но о том, что пришлось пережить в военные годы, не рассказывал никому, делился лишь с супругой.
Можно только предположить, как относились в то время к тем, кто пережил немецкий плен. Без вины виноватые, так можно сказать об этих людях. Шли чередой юбилеи победы. Награждали маршалов и рядовых. И только вернувшихся из плена юбилейные награды миновали. Хорошо, что так было не всегда. Сегодня на груди ветерана сверкают юбилейный орден Отечественной войны и несколько медалей.
Сейчас Николай Кузьмич Тюрин живет в доме ветеранов села Абатское. Несмотря на возраст, он еще бодр и крепок. Вот только слух подводит старого фронтовика, потому и недоступны ему радио и телевизор. Спасают книги из библиотеки и газеты, которые с удовольствием читает. Читает много, наверстывая время, когда свободных для чтения минут в его жизни не было.
От редакции. Один фрагмент из текста Елены Водолазовой, кажется, требует пояснения. Ее собеседник, Николай Кузьмич Тюрин, сказал, что дивизия попала в окружение, потому что ее «предали враги народа».
Словно подуло ветром из довоенного прошлого. Из той поры, когда шло избиение военных кадров. Когда были обвинены в «военно-фашистском заговоре» и казнены едва ли не все командующие округами, почти все высшее военное командование, преподаватели военных академий, командиры корпусов и дивизий. Константин Симонов как-то писал, что на военных сборах, уже перед самой войной, не оказалось ни одного командира полка, окончившего нормальное военное училище.
И даже в 229-й дивизии не хватало командиров, приходилось отбирать наиболее толковых из призывников и, наскоро подготовив, присваивать им первое офицерское звание — младшего лейтенанта. Свои «кубари», по одному в петлицу, они привинчивали прямо на солдатскую гимнастерку.
Пока выучились новые командиры, сколько солдатской крови пролилось. Цифры наших потерь за сорок первый и сорок второй годы потрясают. Но все это, в том числе и жертвы, и понятные, и бессмысленные, как в Крымской операции 1942 года, как в Харьковском наступлении, число наших пленных — чуть не под шесть миллионов солдат, все это мы с вами узнали через десятилетия. Впрочем, об этом столько уже написано-переписано. Но иногда это эхо слышится снова…