И в землянке, и в спецпоселении -– сумели сохранить семью…
19 февраля 1932 года мужчины из семьи Долгополовых — Федор Константинович и его сын Николай — собирались на работу. На лесоповал. Рабочий день спецпереселенцев на станции Азанка Верхнетавдинского района Свердловской области начинался еще до свету и заканчивался, когда солнце уже садилось. В раннее февральское утро в погребе землянки жена Николая Федоровича — Александра — родила дочку Эмилию.
… Завтра Эмилия Николаевна Долгополова отмечает 80-летний юбилей.
Что самое главное в жизни человека? Семья и дело, которому ты себя посвятил. Для Эмилии Николаевны таким делом стала борьба за права репрессированных. С 1996 года до недавнего времени она возглавляла Тюменское областное общество жертв политических репрессий.
Эмилия Николаевна давала консультации, а часто сама заполняла документы, писала справки и заявления своей рукой — ровным, каллиграфическим почерком. А кому-то в помощь было просто доброе слово, чтобы поверить, что он не одинок, не брошен.
Можно взять тетрадь за любой год и посмотреть, что, например, в один из первых дней — 13 февраля 1996-го в общество приходили Александр Федорович Богданов, Валентина Александровна Носкова, Римма Александровна Мосеева…
Истории многих семей, пострадавших от политических репрессий, хранятся в архивах общества. Одной только нет — истории семьи Долгополовых.
Эмилия Николаевна почти никогда о себе не рассказывала. Да и сейчас не смогла. Когда мы пришли к ней на встречу, только заставляла пить чай и подкладывала печенье.
Но свои воспоминания и то, что перед смертью в 1996 году рассказал ей отец, она сохранила — записала на четырех листах писчей бумаги.
Чтобы начать историю ее семьи, надо перенестись в деревню Черновское Краснополянского района Ирбитского округа Свердловской области.
Прабабушка и прадедушка Эмилии Николаевны — Константин Прокопьевич и Евдокия Степановна Долгополовы были людьми зажиточными.
«Имели дом двухэтажный, — пишет Эмилия Николаевна, — 12 окон с фасада, первый этаж из кирпича, второй из сосновых бревен на берегу старицы реки Ница. В реке плавали утки, гуси. Бакалейную лавку размером 10 на 5 метров, надворные постройки: конюшни, коровник, свинарник, птичник. Ветряную мельницу, земли 20 гектар, из которых 15 — пахотных, сельскохозяйственные машины, инвентарь, утварь…
В семье жила сирота Дуня (по день ссылки в 1930 году). Хозяйство прирастало трудом всей семьи, доходы накапливались из поколения в поколение, не распылялись. Излишки продукции вывозили на Ирбитскую ярмарку. Там же покупали все необходимое для семьи, для хозяйства.
Константин Прокопьевич был строгим, требовательным к себе и к домочадцам. Все дети учились в церковно-приходской школе. Крепкая крестьянская семья жила безбедно, трудились, радовались — так было до 1917 года».
А потом — настали дни, «черней грозовой тучи». Крестьян-тружеников назвали эксплуататорами, ростовщиками, торговцами. Обложили непосильным налогом, растащили хозяйство до последнего зернышка.
В марте 1930-го «за антисоветскую пропаганду» Федора Константиновича с женой Соломеей Львовной и его сына Николая с женой Александрой и восьмимесячной дочерью Викторией посадили в розвальни, запряженные конем Серко из семейного подворья, и сослали в тайгу. В Черновском остались только Константин Прокопьевич и Евдокия Степановна. Стариков, которым было уже за восемьдесят, и сироту Дуню не тронули. Но жизнь их в деревне сложилась трагично.
«О судьбе Дуни ничего не известно. А Константину Прокопьевичу и Евдокии Степановне отвели маленькую избушку. Никаких средств к существованию они не имели, а помогать «кулакам» деревенские не имели права. После уборки зерновых они собрали себе по стерне мешочек зерна. Кто-то увидел, донес, и это зерно отняли. Старики умерли от голода в чужой избушке. Боясь расправы властных структур, никто не поддержал их. А их дети и внук были выброшены в глухой тайге, близ деревень Чирки и Озерки».
Отец рассказывал Эмилии Николаевне, что было это место на берегу реки Икса — притока Тавды. Но за название реки поручиться не мог. А вот названия деревень семья помнит точно. Потому что мать и бабушка ходили в эти деревни помогать по хозяйству. Их кормили или давали что-нибудь из еды с собой. Так и прожили в лесу неделю-полторы, пока представитель ОГПУ не вывез семью на станцию Азанка Верхнетавдинского района.
В Азанке соорудили землянку с печью посредине. Поселились в ней двумя семьями, рядом еще Елохины, такие же сосланные, только из Еланского района.
Невозможно представить, как помещались в землянке десять человек да еще одиннадцатая — новорожденная Эмилия. Дед, когда заходил в землянку, наклонял голову, чтобы не удариться, а был он не выше 170 сантиметров.
«Азанка — спецпоселок, — вспоминает Эмилия Николаевна. — Условия здесь мало чем отличались от лагеря, разве что не было охранников с овчарками и автоматами. Вокруг спецпоселка — зоны, обнесенные высоким забором, и колючая проволока сверху. Население спецпоселка не имело права выйти за его пределы. Если в лес по ягоды, по грибы пошли, то обязаны накануне сообщить коменданту маршрут: куда пойдете? зачем? в какую сторону леса? во сколько вернетесь?
А комендант Мехоношин — страшный человек. В руках у него всегда была плетка. Идет по спецпоселку — если ему не понравился только взгляд встречного, мог плеткой огреть по спине. Неважно, старик перед ним, женщина или ребенок. Ему боялись показаться на глаза. Женщины не останавливались у колодца, встретившись, обменивались взглядом и быстро расходились. Дни рождения ни взрослых, ни детей, не отмечали. Но бабушка всегда напоминала о дне нашего рождения, целовала и желала чего-нибудь, что считала нужным».
В 1938-39 годах в Азанке начали ставить для спецпереселенцев первые дома. Так появился административный центр «Севураллаг», 5-е лагерное отделение.
Дети Долгополовых — Виктория, Эмилия и самый младший — Вячеслав, которому было тогда два года, этого не понимали. Они радовались переселению в новый дом N 26 на улице 8-го Марта. Для них он был сказкой — светлый, с высокими, как казалось, потолками. Радость — невозможно передать! Потом появились улицы 9-го января, Южная, Клубная, Западная… Построили клуб, школу, роддом. В нем родилась младшая дочка — Ада.
… В 1996 году Эмилия Николаевна навестила спецпоселок, где родилась и провела свое детство. В это время она начала изучать историю своей семьи, понимать смысл коротких разговоров, обрывков фраз, которые слышала от бабушки с дедушкой, и сопоставлять их со своими детскими воспоминаниями. Захотелось проехать тем путем, который преодолела высланная семья, пройтись по знакомым улицам. Конечно, от них уже почти ничего не осталось. Старые дома, которые когда-то виделись сказочно-просторными, оказались обыкновенными хибарами.
Но чаще всего Эмилии Николаевне вспоминалась школа.
— Помню учительницу русского языка и литературы Дору Платоновну. Хорошая была учительница. А вот историю нам преподавали плохо — придет учитель, промычит что-то по учебнику… Историю я начала изучать сама, уже в сознательном возрасте.
В 1995-96 годах в жизни Эмилии Николаевны появилось и общество жертв политических репрессий.
— Пришла на первое собрание по объявлению в газете. Так интересно было, столько народу! Мы начали общаться, изучать закон о репрессированных. Сначала я сама многого в нем не понимала, а потом начала потихоньку консультировать других. В первые годы приходило очень много народу — сотни, тысячи человек. А вот в 2010-м году всего 56, а в 2011 — 50… Люди до сих пор чувствуют себя брошенными и отвергнутыми, многие боятся рассказывать о себе, стыдятся прошлого, — говорит она тихо.
А сама Эмилия Николаевна… Удивительно, но из всех испытаний, выпавших на долю семьи, она вынесла для себя светлое чувство — уважение и благодарность к родителям. За то, что в землянке, в адских условиях, они не потеряли человеческого достоинства, не забыли о родительской ответственности. Как бы ни было тяжело, жили в мире, согласии и труде, как сами привыкли с детства.
И такое отношение к жизни, к семье Эмилия Николаевна стремилась привить своим детям — Игорю и Наталье.
Когда она рассказывает о семье, ее лицо озаряет счастье. Она очень гордится семейными династиями. В семье дочки — врачи, в семье сына — военные.
Суждено ли продолжить военную династию правнучке — Анне Николаевне? Рано еще загадывать, ей всего-то два месяца отроду.
Пока Эмилия Николаевна видела самую младшую в семье только на фотографии — правнучка еще слишком мала, чтобы вместе с родственниками приехать из Волгограда к прабабушке на юбилей.
— На кого похожа Аня, Эмилия Николаевна?
— Да на всех помаленьку! Такая потешная! Увидите фотографии — две недели будете хохотать, — рассказывает счастливая прабабушка.
***
фото: Эмилия Николаевна Долгополова