«Цензура — это просто слово, обозначающее контроль»
20-летний юбилей празднует сегодня Федеральная служба Роскомнадзора.
За этот немалый срок у службы не раз менялись названия, изменялись и расширялись профессиональные обязанности ее сотрудников. Подробнее об этом «Тюменскому курьеру» рассказал руководитель Тюменского областного управления Евгений Усов.
— Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций появилась в 2008 году, когда указом президента от Россвязьохранкультуры (просуществовавшей всего год) была отделена культурная составляющая — надзор за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия. Тогда мы вновь сосредоточились на контроле персональных данных, а также на проверке лицензирования на вещание и регистрации средств массовой информации. Все-таки теле-и радиовышки неотделимы от радиостанций и телеканалов, которые они транслируют, зачастую даже лицензиат у них единый. Но даже если владелец телевышки и владелец телестудии — два разных человека, очень часто сидят они практически в соседних кабинетах. Печатные и интернет-издания тоже перешли под нашу юрисдикцию.
— Не тяжело коллективу справляться со столь сильно разросшимся списком обязанностей?
— Конечно, объем работы теперь очень большой. В Тюменской области зарегистрировано больше полутора тысяч телеканалов, радиостанций и печатных изданий. А на все три субъекта (юг Тюменской области, ХМАО и ЯНАО) только шесть инспекторов, осуществляющих контроль над СМИ. Последние три года штат сотрудников по приказу президента сокращался. Но нам помогают общественные организации и просто неравнодушные жители.
— Год назад вступил в силу закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию…», и к прежним обязанностям ваших сотрудников добавились новые. Расскажите о них?
— Первые три-четыре месяца мы по большей части выполняли разъяснительную функцию, никто не стремился сразу начать наказывать. Мы собирали редакторов различных средств массовой информации и рассказывали, как должна проводиться маркировка возрастного ограничения, что именно этой маркировке подлежит. Конечно, не обошлось без обсуждений, но в конечном итоге все понимали: мы делаем это, чтобы оградить детей от информации, которая может нанести им вред. В Тюмени, на юге области и в автономных округах журналисты были готовы к сотрудничеству и стали маркировать продукцию. Конечно, редакторы пользуются некоторой свободой. Применяются не только стандартные ограничения (0+, 6+, 12+), но и, например, 7+ или 8+.
Когда дело касается детей младшего возраста, маркировка играет, скорее, роль указателя для родителей: будет их трехлетнему малышу интересна вот эта телепрограмма или нет. А вот когда речь о маркировках 16+ и 18+, ситуация уже серьезнее. Например, журнал с маркировкой 18+ должен продаваться только запаянным в прозрачную обложку и реализовываться в тех магазинах и ларьках, которые находится в отдалении от детских садов и школ.
— Информация в газетах, на ТВ и даже в Интернете теперь маркируется, но выбор возрастной аудитории иногда кажется странным. Например, я слышала, как историческую справку о ледовом побоище ведущий радиоэфира обозначил: «12+». Кто решает, для какого возраста предназначен информационный продукт и на чем основываются такие решения?
— Все материалы (исторические, публицистические, литературные), написанные нашими отцами, дедами и прадедами, не подлежат маркировке. Это касается и книг в библиотеках. Никто не станет клеить на старые тома предупреждения о возрастных ограничениях. Во всяком случае, пока закон остается таким, каков он сейчас.
— А как быть с переизданиями? С «Анной Карениной» в новой обложке, например?
— Их маркировать будут, но целевую аудиторию станут определять те, кто выпускает новое издание. Возможно, руководители издательств создадут экспертные советы и будут искать решения таких вопросов коллегиально.
— Помимо возрастных ограничений на информацию, в вашу компетенцию также входит работа с Реестром запрещенных Интернет-сайтов. Каких успехов удалось добиться в этом направлении?
— В Реестр попадают сайты, содержащие информацию о наркотиках и способах суицида, детскую порнографию, а также сайты экстремистской направленности: разжигающие межэтническую или межрелигиозную рознь, содержащие открытые призывы к свержению власти и тому подобное. В каждом случае решение о закрытии сайта принимают эксперты.
Например, наркоторговцев в Интернете «ловят» наркополицейские, а сайты, на которых размещена информация о том, как свести счеты с жизнью, — в ведении Роспотребнадзора. Детскую порнографию отслеживаем мы. Что же касается экстремистских сайтов, то в каждом отдельном случае нужны профильные эксперты, в Тюменской области мы еще не наладили сотрудничество с такими специалистами, поэтому всю информацию отправляем в Москву — там проводят экспертизу и направляют дело в суд. Закрыть сайт, признанный экстремистским, можно только по решению суда.
— Говорят, что борьбу с сайтами, содержащими запрещенный контент, вести сложно во многом потому, что на один закрытый сайт появляется несколько новых — содержащих всю ту же информацию, но изменивших название и адрес. При этом сервер, на котором находится такой «зеркальный» сайт, может стоять даже не в России, а за границей.
— Борьба будет продолжаться, несмотря на сложности. Конечно, первый, кто должен ограничить доступ к сайту, — это хостинг-провайдер. Но если он не реагирует, то подключаются операторы связи, предоставляющие Интернет пользователям. С ними нам договориться уже проще — они здесь, на местах, и по закону должны нам подчиняться. Мы подходим почти к стопроцентной блокировке операторами связи всех адресов, которые мы им предоставляем. На сегодняшний день мы уже выявили примерно 15 тысяч запрещенных сайтов, и еще три с половиной тысячи в эту минуту находятся в работе — то есть в течение трех дней их заблокируют. Больше восьмидесяти процентов заблокированных сайтов связаны с наркотиками, чуть меньше десяти — суицид и столько же — детская порнография.
— В России люди привыкли отождествлять с цензурой любую организацию, осуществляющую надзор в сфере информации. Как вы отвечаете, если вас спрашивают: «Не являетесь ли вы цензурой?»
— Под цензурой вы понимаете ФЗ N 149 «О защите детей…»? А что, разве детей не нужно защищать от информации о способах суицида? Давайте пустим их в свободное плаванье по сайтам, на которых продают наркотики или предлагают сняться в детской порнографии. Разве не должно быть цензуры, направленной на то, чтобы подобная информация их не коснулась? Цензура — это просто слово, обозначающее контроль над чем-то. Да, когда закон только прорабатывался, возникали опасения, что могут начаться «перегибы на местах». Но их не возникло. За год в службу обратилось 77 тысяч россиян, и они направили наше внимание именно на те сайты, которые могут быть опасны для подрастающего поколения. Без помощи граждан ни одна государственная организация не сможет справиться с таким объемом работы.