Письмо дочери Салиха Муслимова
Через неделю члены тюменского общества жертв политических репрессий отметят скорбную дату -30 октября, День памяти жертв политических репрессий.
А в редакцию газеты пришло письмо из Казани. Письмо с историей одной тюменской семьи, по которой тоже прокатилось колесо террора.
Пишет нам Назиба Салиховна Акмалова.
Воспоминания пожилого человека (по некоторым датам в письме мы посчитали, что Назибе Салиховне сейчас примерно 87 лет) трудно разобрать и логически выстроить. Сбивчивое письмо написано от руки на нескольких листах разного формата. Некоторые строчки, которые автору кажутся наиболее важными, подчеркнуты неровно шариковой ручкой того же цвета. Видно, что женщина, когда писала, очень волновалась.
А вспомнила она о своем отце Муслимове Салихе, 1874 года рождения. Он был учителем и муллой, которому подчинялось сто мечетей Тюмени, Тобольска и районов Тюменской области.
В «Книге расстрелянных» есть несколько скупых строчек об этом человеке.
Арестован 23 октября 1930-го года. Осужден в декабре того же года. Расстрелян в Тюмени. Реабилитирован в 1989 году. Одно только слово — реабилитирован. Для родных, которые мучились неизвестностью, оно стало «сообщением, которого ждали всю жизнь». А «Книга расстрелянных», в которой они его прочитали, -страшным откровением.
— Расскажу, что я запомнила в четыре года, — пишет Назиба Салиховна. — Мы жили в Тюмени, во дворе мечети. В дом надо было подниматься по лестнице. Я помню, к нам пришли военные в зеленых плащах, два человека. Папа посредине, по бокам эти. Мама кормит девочку, мою сестру. Люди что-то говорят. Видимо, папа попросил их со мной попрощаться. Те разрешили, подвели меня к нему. Папа поднял меня высоко, так что я видела желтые лычки на погонах военных. А потом его увели. Мы плакали, мама тоже. Через два дня она повела нас к папе. Пришли куда-то, в тюрьму, видимо. Помню широкую доску, которая пахнет сосной. И то ли яму, то ли подвал. Людей там много, все шумят, почему-то все в кляпуше (головной убор у муллы). Мама велела смотреть, но папу мы среди них так и не увидели.
Жить с клеймом «семьи врага народа» было тяжело, и после событий 1930-го года мать с тремя дочерями переехала в Свердловскую область, в деревню Бугалыш.
«Я Муслимова, но не носила фамилию отца, — пишет Назиба Салиховна. — Мои сестры не знали, как только сберечь меня. Они двое сильно пострадали. Старшую Софью выгнали со второго курса медучилища, младшую Сагиду — из кооперативного техникума. После войны старшая сестра работала директором школы в Бугалы-ше. И была там одна молодая учительница, которую отправили на курсы в Тюмень. Там она узнала, что мой отец расстрелян, что он «враг народа». Приехала, передала в райком об этом. Тут же мою сестру вызвали за сокрытие (сестры мы только по матери, у нее другой отец) и сняли с директорства. Шел 1953 год. У нее муж погиб на войне, сын утонул в лагере. Совершенно несправедливо это было, и никто нам не помог! Было горе. Сгоряча сестра собрала все и уехала в Ташкент, маму парализовало.»
Мать Назибы Салиховны умерла и была похоронена в среднем Бугалыше Сажинского района Свердловской области, рядом с внуком Робертом, так и не дождавшись известия о том, что ее муж реабилитирован.
Видимо, эта несправедливость всю жизнь жгла Назибу Салиховну каленым железом. Как и то, что она вынуждена была стыдиться и скрывать фамилию отца.
Рассказать об этом сначала было страшно, потом, может быть, некому. И вот сейчас, спустя восемьдесят с лишним лет, женщина взялась за письмо.
Назиба Салиховна не написала, как сложилась ее судьба дальше после смерти матери. Видимо, в еще одной попытке начать новую жизнь она переехала в Татарстан, там вышла замуж и создала свою семью.
«Я все рассказала, на душе стало легче. Простите за неаккуратность, неграмотность. Когда писала, я очень расстраивалась. Ведь скоро День памяти, а нынче не смогу пойти — плохо хожу. Может быть, прочтете где-то при выступлениях строчки из этого письма, вспомните мое существование, и кто-то узнает о дочери Салиха Муслимова. Спасибо».