Улыбайтесь, вам это идет!
«Интересный народ — тюменцы: сами платят за билеты, приходят и сами поют»…
С одной стороны, призыв, брошенный в зал Михаилом Турецким, мог показаться лишним -публика и без того была настроена восторженно. А с другой, фраза, вынесенная в заголовок, равно как и другая, которая прозвучала уже в дверях, при выходе на заснеженную площадь перед филармонией: «давно не было такого хорошего настроения», — могла бы служить визитной карточкой каждого концерта в Тюмени знаменитого коллектива, который называется «Хор Турецкого».
Хор Турецкого мог бы спеть все, что угодно. Таблицу умножения. Периодическую систему элементов Менделеева. Даже логарифмические таблицы Брадиса. Потому что этот хор, в первую очередь, — голоса.
Пять замечательных теноров. В том числе, контр-тенор Вячеслав Фреш и уникальный, «единственный в Евразии», по словам Турецкого, тенор-альтино Михаил Кузнецов. Когда голос Кузнецова взлетал над залом и, казалось, повисал под куполом, зал замирал, зачарованный волшебными звуками этого голоса.
Три выразительных баритона.
И бас-профундо Евгений Кульмис.
Десятый голос принадлежит самому Михаилу Турецкому, хотя внимательный зритель мог обратить внимание, что поющий худрук (играющий тренер?) большую часть концерта держит микрофон в некотором отдалении, если, конечно, не разговаривает в это время со зрителями.
Невольно вспомнился первый концерт этого хора в Тюмени, двенадцать или тринадцать лет назад. Тогда удалось заманить его в Тюмень из Екатеринбурга, где он давал концерт. И вот за пять или десять минут до начала Михаил Турецкий посмотрел в щелочку в занавесе и ужаснулся: никто же не пришел!
— Не волнуйся! — стал я его успокаивать. — У нас принято приходить тик-в-тик.
А у самого на душе кошки скребут. К началу все же зал был наполовину полон (или наполовину пуст?).
Зато в этот вторник фойе второго этажа было забито битком, даже на лестнице стояли. Я сам там стоял.
Ну, как мне передать то восторженное дыхание зала, которое уже на втором номере программы вылилось в овацию, когда полились оперные арии из «Риголетто», «Трубадура», «Кармен» и «Фауста».
Турецкий, словно цирковой укротитель, расхаживал по сцене, одним движением ладони то усиливал, то резко «снимал» звук. И весь огромный зал, повинуясь ему, пел и вместе с хором, и сам. И про то, что Ленин такой молодой, и про то, что опять светит незнакомая звезда, и про черного ворона («российская предкризисная песня» — актуально шутил Турецкий). И даже полузабытое «По диким степям Забайкалья». А после очередного призыва-приказа на сцену выскочили из ближних и дальних рядов добровольцы и вместе с тенорами и баритонами отплясывали вечную «летку-еньку».
Концерт мчался по странам и континентам, перешагивая через века и эпохи. От Ветхого завета «Отпусти народ мой» до шлягера, «популярного уже тысячу лет» (М. Турецкий) — «Хава нагила».
Зал пел, аплодировал, вопил от восторга и снова пел. Здесь я и подумал о том, как завораживает настоящее пение. Не об этом ли, правда, совсем по другому поводу, когда-то написал Константин Симонов: «… и зал встает, и зал поет, и в зале дышится легко».
***
фото: Михаил Турецкий;«А теперь поете вы!»;Массовые танцы;Теноральтино Михаил Кузнецов;И зал встает…