На фоне Анхеля снимается семейство
Продолжение. Начало в NN 127,128.
С места нашей стоянки на острове Ратон Анхель как на ладони, но сейчас он какой-то серый, безрадостный. Предзакатное солнце освещает тепуй на другом берегу реки. Надеюсь, завтра солнце встанет где надо и покажет Анхель в лучшем виде. Хосе сказал, что обычно по утрам так и бывает.
На речке, куда нас отправил Хосе, мы проболтались часа полтора. Тем временем индейцы развесили гамаки и приготовили на ужин куриц с рисом. Уже смеркалось, когда Хосе позвал нас к столу. Чтобы было светлее, повесили фонарики над столом, хотя у гида были припасены свечи. Дети чуть-чуть поклевали курицу и отправились в свои гамаки. А взрослые еще немного посидели. Хосе разложил на столе карту национального парка Канайма, Альберто заварил чай матэ, сходил на кухню за добавкой курицы с рисом, потом еще раз и еще. Это я не к тому, что Альберто прожорливый или что мне жалко. Просто хочу подчеркнуть, что еды у нас было достаточно. Примечательно, что спиртного никто не пил. По крайней мере, я не видела.
Почистили зубы, сходили в туалет. В щелястых деревянных кабинках посреди девственного леса установлены белые фаянсовые унитазы. Воды в бачках, конечно же, нету, смывать приходится ведром, зачерпывая воду из бочки снаружи. Электричества, естественно, тоже нет, поэтому на бачках ставятся свечки, так что все вокруг залито парафином.
Хосе предупредил, что ночью бывает два холодных часа, причем холод идет от земли, поэтому следует не просто укрыться, но завернуться в одеяло. Подъем будет в четыре утра, а легли мы в семь. Темнота вокруг была хоть глаз выколи. Соня отправилась ночью в туалет, фонарика у нее не было, и она свернула в какие-то кусты. Говорила потом, что в кустах ее кто-то укусил. Комар, наверное.
Вообще комаров очень мало, и они какие-то неактивные, кусают нечувствительно, правда, после место укуса распухает и чешется. Но в виду общей немногочисленности москитов терпеть можно. Так что я не поняла, зачем все турсоветчики так настаивают на репеллентах и зачем наши товарищи по команде так усердно ими поливались, что дышать было нельзя. Потом в аэропорту Канаймы мы видели целый ящик этих аэрозолей — выброшенных за ненадобностью.
Что сказать о гамаках? Спать в них неудобно, но можно. Хотя, пожалуй, надувные подушки не помешали бы. Равно как и теплые носки. Спать действительно было очень холодно. А еще меня мучила ответственность за детей — я боялась, что им тоже холодно. Еще я рисовала себе в голове всякие ужасы: как Янчик ночью встанет, не сориентируется в темноте и пойдет в лес, а там змеи (нам первым делом продемонстрировали труп ядовитой змеи, убитой в лагере два дня назад); или пойдет к речке и там утонет, или убьется о камни. И т.д. Мой гамак по соседству с Янчиковым, но Янчик лег раньше и не знает, что я вообще-то рядом, к тому же я в темноте его совершенно не вижу (я вообще ничего не вижу в этой темноте), а включать фонарик боюсь. В какой-то момент я открыла глаза и явственно увидела среди деревьев прямо по курсу несколько ярких вспышек. Как я сейчас понимаю, это был чей-то фонарь -вероятнее всего, в другом лагере на другом берегу реки. Но было очень похоже на НЛО. Что тоже не придало мне уверенности в себе. В конце концов я встала, сделала несколько шагов в сторону Яши и ощупала его, убедившись, что он на месте и теплый, и легла снова. Видимо, заснула, потому что увидела сон, но не досмотрела его: кто-то качнул мой гамак. Это Соня возвратилась из своих кустов: в темноте она не могла опознать свой гамак и поэтому искала на ощупь, который пустой.
В общем, я была рада, когда Хосе объявил наконец подъем. Для приличия я повалялась немного, дождалась, пока ко мне подошел муж и сказал: «Просыпайся потихоньку». «А кто тут спит?» — громко спросила я и растопырила глаза. И мы оба радостно засмеялись. Я вообще в отпуске смеюсь чаще, чем обычно. «Мама у нас сегодня миссис зимородок-хохотун», — в таких случаях говорят дети.
Индейцы приготовили нам кофе и снова замотались в свои гамаки. Завтрак будет через три часа, когда мы вернемся. То есть не скоро. Хорошо, что у нас есть с собой маленькие шоколадки. Так что наши товарищи пьют пустой кофе, а мы шуршим шоколадками. Мне это показалось бессовестным с нашей стороны, и я предложила Соне угостить шоколадкой хотя бы юношу-бельгийца, этого рыцаря печального образа. На всех все равно бы не хватило, дети большую часть привезенного шоколада слопали еще вчера. Поэтому угостили Филиппа и еще Альберто, решив, что Хосе обойдется, он привычный, а парочка чилийцев должна быть сыта своей любовью.
Хосе командует: на ноги — закрытая обувь, намажьтесь репеллентами, с собой — камеры, больше ничего не надо. А как же дождевики? Всю ночь хлестал дождь, лес должен быть мокрым. Хосе сказал, что взрослым дождевики не надо, а детям можно, если мы хотим. Мы захотели, и зря. Детям моментально стало жарко и накидки пришлось снять. Одну порвали сразу же, снимая (зацепились за колючку в лесу), а вторую позже, когда шли по лесу и дождевик болтался на чехле от штатива.
Едва начали движение, пришлось переходить вброд, по камням, широкий ручей. В темноте, даже и с фонариком, скакать по камням неудобно, особенно когда фонарик в одной руке, а другой держишь за руку ребенка. Короче, мы сразу десять раз все по-оступались в воду, и ноги у нас стали абсолютно мокрые.
Стартовали-то мы бодро, но довольно скоро оказались в арьегар-де. Особенно на второй половине пути, когда приходилось не только перепрыгивать через корни и топкую грязь, но и карабкаться вверх по камням. Филипп и Альберто ускакали далеко вперед, а Хосе и чилийцам приходилось то и дело останавливаться и поджидать нас. Заодно они отдыхали, а мы нет, хотя Хосе нам предлагал, но мы же сибиряки, мы вообще не нуждаемся в отдыхе. Но не думаю, что мы уж так сильно задерживали наше восхождение, потому что ровно в шесть утра, как планировали, мы были на верхней смотровой площадке у водопада. Как и обещал Хосе, взошло солнце и осветило Анхель. Правда, ненадолго: скоро появились облака, и уже через полчаса мы видели только пол-Анхеля.
Спуск вниз несравнимо легче, хотя под ноги смотреть все равно приходится. Удачно, что никто ни разу не оступился, не споткнулся о выступающий корень, не поскользнулся на мокром камне. Хотя время от времени то один, то другой из нас оглашал венесуэльский лес нечеловеческим воплем: это когда нога со всего размаху проваливалась в жидкую грязь. В остальном дети довольно ловко скакали с камня на корень, причем бежали даже впереди нас. В базовый лагерь мы пришли первыми.
На завтрак — яичница, тертый сыр и маисовые лепешки. Лепешки следует вскрывать и начинять яичницей с сыром, но мы так не делали. Ели их как обычный хлеб.
Пока мы ходили к Анхелю, индейцы убрали гамаки и развешанные на них вещи. Впрочем, за ночь все равно ничего не высохло. Пришлось побросать мокрую одежду и грязную обувь в гермомешок, закрыть… и так и привезти домой.
После завтрака грузимся в лодку и отчаливаем в обратный путь. Справедливый Хосе рассаживает нас по-другому: теперь Альберто сзади, а мы впереди, на носу, и можем фотографироваться на фоне сказочных видов (а не чужих спасательных жилетов). Однако со сказочными видами сегодня плоховато: сильная облачность. Но мы все равно довольны: я села спиной вперед и фотографирую тела, вповалку лежащие на дне лодки. Там спят Хосе со своей собакой, чилийцы, Альберто. Непонятно, почему они так устали. Только бельгийский подданный Филипп мужественно сидит. Ему некуда лечь: его половину скамейки занимает Соня. А Соня спать не собирается. Старший из индейцев, Фроилан, тоже идет на нос лодки, ложится лицом вниз и довольно долго лежит там (видимо, спит), так что в кадре у меня появляются спокойные воды реки Карони и желтые индейские пятки.
Все расслабились, и я почти уже не зачехляю фотоаппарат (а по дороге туда постоянно прятала его от брызг). Воды в реке достаточно, и многочисленные пороги лодка проходит без проблем. Останавливаемся у водопадика, где Хосе обещал нам купание. Однако едва успели раздеться (а Альберто с Соней и нырнуть), как к водопаду причалили еще четыре лодки, оттуда выбежали свеженькие туристы в купальниках, вот-вот начнется вавилонское столпотворение, и вот, слышу, Хосе командует: «Бамос! Чикос, фэмили, эрманос!» Так он нас называл, для краткости. Чикос — это у него чилийцы, эрманос (т.е. братья) — Альберто и Филипп, а нас он сперва называл «май френдз», а потом сменил это выражение на более короткое «фэмили». «Бамос» по-испански значит пошли. И вот — «Чикос, фэмили, эрманос!» — мы, такая вроде разношерстная команда, дружно встаем и бежим куда надо. В данном случае — обратно в лодку.
Окончание следует.
***
фото: В гамаке;Анхель во всей красе;Фроилан спит на носу лодки;Купание в реке Чурун