Запрещенный романс
Инициатива некоторых депутатов Государственной Думы о введении ограничений над проявлениями творческой мысли не нова.
«НЕПРИЛИЧНО И НЕПРИСТОЙНО…»
Первым документом созданного в Тюмени в соответствии с декретом Совета народных комиссаров от 6 июня 1922 года губернского отдела по делам литературы и издательств (гублита) стал циркуляр о введении на территории Тюменской (Тобольской) губернии надзора за репертуаром в «увеселительных местах и зрелищных мероприятиях».
В августе 1923 года гублит направил уездным цензорам список репертуара народных песен, запрещенных к исполнению музыкальными коллективами: «Варяг», «Вечерний звон», «Шумел камыш», «Укажи мне такую обитель» . Эти популярные в народе песни объявлялись «чуждыми советской культуре». 20 сентября того же года гублит обнародовал список граммофонных пластинок, «подлежащих изъятию из продажи как запрещенных». В этом списке содержались не только название песни или романса, но и мотивы их запрета. «Выхожу один я на дорогу» признавался «романсом мистического характера». «Пара гнедых» — произведением, «воспроизводящим затхлый быт прошлого, с его отношением к женщине, как к орудию наслаждения». «Как-то осенью под вечер» и «Маланья моя лупоглазая» — песнями, «бьющими на сексуальность». Позднее появился очередной секретный циркуляр, содержащий рекомендации по изъятию из оборота запрещенных грампластинок.
Доходило до курьезов. В секретной инструкции Тюмень гублита от 21 сентября 1923 года говорилось: «Из отдельных мест поступили сообщения о запрещении танцев. Главлит и гублит считают необходимым отметить, что в принципе ничего нельзя иметь против увеселения танцами. Следует отказаться от взглядов ханжей, что танцевать неприлично и непристойно. Мы не мрачные аскеты и насиловать природу не собираемся. Следует бороться лишь против злоупотреблений в этой области и желания свести всякое культурно-просветительское дело к танцулькам. В отдельных местах танцы используются также предпринимателями для сводничества и всяких других грязных дел, приносящим им крупные доходы. Против такого использования танцев нужно решительно бороться.» Далее прямо указывалось на необходимость запрещения «пошлых танцев — танго и фокстрот».
В этом же документе обращалось внимание цензоров на недопустимость исполнения на эстраде политической сатиры. Объявлялись неприемлемыми в выступлениях артистов любые намеки на явления политической жизни в стране.
В декабре 1923 года под грифом «совершенно секретно» вышла «Инструкция по цензуре печати», содержащая сорок два (!) запретных пункта. Окрлиты Уральской области, в которую с ноября 1923 года вошла территория Тюменской губернии, призваны не допускать к публикации следующие печатные издания: «носящие явно враждебный к коммунистической партии и советской власти характер», «всякого рода произведения, через которые проводится враждебная нам идеология в основных вопросах общественности, религии, экономики, национальных отношений, культуры, искусства .» Запрещались «музыкальные произведения, имеющие определенно монархический или религиозный характер», «бульварные пьесы», «порнография, эротика, недобросовестная реклама». Изымались «не имеющие официального разрешения ученого совета Наркомпроса книги и учебники». Не принимались к публикации материалы, «выражающие явно идеалистическое направление против марксизма», «о пребывании в СССР иностранных предпринимателей», «курсы вольных бирж на золото, серебро и иностранную валюту», «статьи и бюллетени об экспортных операциях.»
Кроме того, запрещалось печатать географические карты СССР без визы ГПУ, пользоваться старой орфографией, переиздавать старые календари, где еще имелись даты религиозных праздников.
«ВУЛЬГАРНАЯ ПОШЛОСТЬ…»
В январе 1924 года Уралобллит выпустил также секретную «Инструкцию по контролю за репертуаром». «Наша очередная задача, — отмечалось в документе, — заключается сейчас в том, чтобы всеми силами ослабить отраву буржуазной идеологии и морали». Вводилось деление зрителей на «нэпманские» и «рабоче-крестьянские массы». Если первым разрешался просмотр пьес и оперетт «пикантного, мещанского» содержания («Испанская мушка», «Змейка», «Ночь любви», «Тайна гарема» и др.), то последним подобный репертуар был запрещен. Деятельность артистических групп, курсирующих без визы цензоров из города в город, объявлялась «халтурой», с которой необходимо бороться. Подчеркивалась недопустимость творчества куплетистов, работающих в жанре политической сатиры. В ограниченном количестве допускались в прокат «интеллигентские драмы» по произведениям русских классиков.
Политический контроль за печатью и зрелищами на Урале становился все более предметным и масштабным. Еще 5 декабря 1923 года Уралобллит издал «Инструкцию по изъятию книг». Изъятию из библиотек подлежала литература следующего содержания: «1. Патриотическая, черносотенная, враждебная передовым идеям. 2. Историческая беллетристика, идеализирующая прошлое, оправдывающая идею самодержавного строя. 3. Религиозно-нравственная. 4. Проповедующая мещанскую мораль, чрезмерно сентиментальная. 5. Вредная, нехудожественная, пустая. 6. Литература подрыва и упаднического настроения, мистическая и оккультная. 7. Пошлая, юмористическая. 8. Романы приключений, бессмысленные, по содержанию — уголовщина».
Чистка библиотечных фондов осуществлялась совместно с органами ГПУ. 17 апреля 1924 года руководитель Уралобллита Ослоновский писал в директивном письме: «Предлагаю… произвести изъятие литературы из библиотек, читален и с книжного рынка вашего округа по спискам, утвержденным Полномочным представительством ГПУ по Уралу.
В списке изъятых в библиотеках Тюмени книг значились произведения Ф.М. Достоевского («Мальчик у Христа на елке»), Л. Н. Толстого («Осада Севастополя»), Г. Сенкевича («Камо грядеши»), В. Г. Короленко («Старый звонарь»), В.И. Яковенко («Богдан Хмельницкий и его жизнь»), Ф. Ницше («Так говорил Заратустра»), педагогические труды К.Д. Ушинского «Руководитель к правописанию по русскому языку»).
В то время в Тюмени основными политпросветучреждениями, подведомственными горсовету по линии народного образования являлись две городские библиотеки
— Заречная и детская. Их посещали 1189 читателей. П.Г. Шестаков, заведующий Центральной городской библиотекой с 1926 по 1942 и с 1946 по 1950 годы, писал: «Затюменская библиотека была организована и открыта в 1930 году как филиал Тюменской окружной библиотеки. Книги в количестве 4736 экземпляров хранились в помещении площадью 30 кв. метров. Производственно-техническая литература составляла 3594 книги, политическая — 2696, беллетристика — 35522.»
Читательница библиотеки В.П. Лазарева вспоминает, что «книги были старенькими, работники библиотеки занимались их ремонтом и к этому занятию привлекали нас — малолетних завсегдатаев библиотеки».
На фоне острого книжного голода продолжалась массовая конфискация «непригодной» литературы. В 1936 году поступило предписание «директорам школ и заведующим библиотек немедленно произвести тщательную проверку своих библиотек, изъяв весь троцкистский и другой контрреволюционный хлам». В результате такой чистки из библиотек исчезли Декарт, Кант, Мах, Платон, Шопенгауэр, В. Соловьев, К. Леонтьев, В. Розанов, Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков, С.А. Есенин и др. Даже война не остановила этот процесс: в 1942 году утвердили инструкцию «О порядке исключения устаревшей литературы» (на ревизию отводилось всего 25 дней).
ПО ЗАКОНУ
Современную молодежь, возможно, позабавят «секретные инструкции» 90-летней давности. Но старшее поколение помнит заверенные административными печатями и должностными подписями репертуарные списки для музыкальных и творческих коллективов в ресторанах и домах культуры.
Эпизод, в котором фигурирует подобный «репертуарный список», показан в фильме С. Соловьева «Асса», где Виктор Цой отбрасывает список и поет «Мы ждем перемен…»
Запретительство любого творчества, выходящего за рамки официально разрешенного, достигло апогея во второй половине 70-х годов XX века. Уставшие от приторно-сладкой советской лирики люди охотно слушали и распевали песни Высоцкого, в которых им виделась хоть какая-нибудь свобода. Ограничение публичных выступлений поэта и певца цензоры обосновывали его «циничным отношением к женщинам», приводя в доказательство цитату «… съел уже почти всех женщин и кур» из песни « о бывшем лучшем, но опальном стрелке» (статья «О чем поет Высоцкий» в газете «Советская Россия». Да и тюменцы могут вспомнить собрание на судостроительном заводе, завершившееся резолюцией — запретить выступления Высоцкого.)
После принятия в декабре 2010 года федерального закона N 436 «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» в библиотеки Тюмени поступило Временное положение «О классификации печатной продукции» — началась ревизия книг, изданных после 1991 года, путем нанесения на них «знака информационной продукции: 0+, 6+, 12+, 16+».
Вот и в книжный магазин «Знание» на улице Володарского явились инициативники-общественники с требованием убрать с прилавков книги, вредные, по их мнению, для здоровья и развития детей. Свои претензии к книжному ассортименту активисты обосновали тем, что «Камасутра» продается «на расстоянии менее чем сто метров от границы территории» школы N 25.
Правда, по закону при «осуществлении общественного контроля общественные объединения вправе обращаться в федеральный орган исполнительной власти для проведения экспертизы информационной продукции». Любые ограничения и запреты на распространение информационной продукции возможны только после соответствующих экспертных заключений.
От редакции. Конечно, не очень понятно: кто и каким образом будет вычислять соответствие книжных текстов возрастным ограничениям? Интересно другое: книги, прошедшие советскую цензуру, оказались вне подозрения и «ревизии» не подлежат. А все, что вышло в свет после отмены цензуры, считают законодатели, необходимо «профильтровать». И снова вопрос об экспертах. Может, опять призвать на службу бывших сотрудников обллита? Кое-кто из них еще в добром здравии и за прошедшие два с лишним десятилетия не утратил своей хватки.
***
фото: