Две звезды Ивана Кондратьева
Окончание. Начало в N за 27 ноября
ОСТАВШИЕСЯ В ЖИВЫХ…
Один из десантников 3-й гвардейской ВДБр Станислав Мягков на допросе в военной контрразведке «СМЕРШ» показал: «В 1942 году я окончил школу N 6 в г. Тюмени, был призван в Красную армию и направлен в г. Ульяновск на курсы специальной шифрсвязи. В мае 1943 года мне присвоили звание младшего лейтенанта и по разнарядке Генштаба назначили помощником начальника шифрсвязи при штабе сформированного в г. Лебедин 1-го гвардейского воздушно-десантного корпуса трехбригадного состава.
В ночь на 25 сентября 1943 года мы вылетели с Лебединского аэродрома и выбросились на парашютах за Днепр в тыл к немцам между Киевом и Каневым. Я приземлился в 5-6 км от деревни Потапцы, обозначенной местом сбора, но не встретил там ни одного человека не только из своего самолета, но и из других.
Сообщить своему начальству об обстановке месте приземления я не смог, так как радиостанции сбросили отдельно от блоков питания и шифровальных таблиц. Опасаясь за сохранность имевшихся при мне совершенно секретных шифров связи, я решил закопать их в землю. На следующий день я встретил гвардии майора Евстропова, помощника командира 3-й гвардейской ВДБр по политчасти, и одного рядового бойца. Втроем мы пошли к деревне Потапцы, где встретили старшего лейтенанта Доронина и незнакомого мне старшину. Связи с бригадой не было, и вообще мы не знали, где она и что с ней.
До 2 ноября нас в тылу у немцев собралось 18 человек. Находиться за Днепром становилось все труднее — кругом кишели немцы. Мы прятались в балках, питались сырыми и грязными овощами. Я заболел и сильно ослаб. 2 ноября, днем, нас обнаружили немцы и обстреляли. Майора убили. Другие разбежались. Остались двое — я и Доронин. Когда немцы приблизились к нам, Доронин застрелился. Отстреливаясь из автомата, я бросился к канаве, но до этого укрытия не добежал — был ранен осколками брошенной мне вслед гранаты. Когда пришел в сознание, надо мной стояли немцы. Меня подвели к автомашине, где я увидел еще двух пленных бойцов. Не допрашивая, меня доставили на сборный пункт пленных десантников на станцию Мироновка, откуда через транзитные лагеря в Умани и Перемышле я попал в шталаг N 320…»
Другой участник Днепровского воздушного десанта Матвей Лихтерман рассказал:
«У меня нет точных данных по 5-й гвардейской ВДБр, но ей повезло чуть больше, чем нашей 3-й, ведь пятая была высажена частично и многим из нее удалось пробиться в Каневские и Таганские леса к партизанам, а 1-ю ВДБр вообще не стали десантировать. Из нашей третьей бригады после войны нашлось около двухсот человек. Половина выживших прошла через немецкий план. Одним словом, из 3-й ВДБр вернулся живым примерно каждый двенадцатый из ушедших в десант. Из нашего противотанкового дивизиона выжило трое: я, Анкудинов и Кондратьев. Гоняли нас немцы по степи и постепенно истребляли. Облавы с собаками. Сначала нас было трое, потом образовалась группа из 12 десантников. Первые четыре дня нам удавалось уходить от преследования, а потом наше везение окончилось: нас зажали на узком участке. Вышли оврагами всего четверо. Наткнулись на группу комбата майора Жерносекова, примерно семьдесят человек. Через день немцы снова обложили нас со всех сторон. Кто-то из лежащих рядом со мной десантников крикнул: «Комбат застрелился!» В том бою я уцелел. Мы снова прорвались, но в группе оставалось 14 человек. Среди нас один офицер, командир пулеметной роты, и опять мы прятались, опять отстреливались, опять прорывались к Днепру. Еды нет, воды нет, питались кукурузой, картошкой с полей, яблочной падалицей и желудями. Разводить костров не могли. Боеприпасы брали у убитых. Нигде не слышали звуков боя, похожего на прорыв с фронта в нашу сторону.
Нельзя было войти ни в одно село, везде нас ждали засады. Пойманных десантников немцы и власовцы-казаки вешали на телеграфных столбах вдоль дорог. Окружили нас на рассвете. Мы были в овраге. Немцы с двумя танками. Кричат нам по-русски: «Десант! Бросай оружие! Выходи сдаваться или сейчас закидаем минами!».
Мы смотрим — полное окружение. Нас было чуть больше десятка. Что делать?! Идти на прорыв? Тут не прорвешься. Стреляться? Мы так устали за эти дни беспрерывной погони за нами, что приняли бы смерть как избавление, настолько мы были измучены и истощены. Смотрим на ротного, а он смотрит на нас. Потом лейтенант достает из гимнастерки документы и начинает закапывать их в землю. Все последовали его примеру. Я не смог в то мгновение выстрелить себе в голову. Из карабина попробуй застрелись. Начали бросать на землю патроны и оружие. И по одному поднимались из оврага. На дороге нас избили прикладами и загнали в кузов крытого грузовика. Довезли до окраины какого-то села, высадили из грузовика. Там здоровенные немцы свежевали туши свиней, подвешенных на крюках к деревьям. Рядом с ними стояли молодые хохлушки и громко смеялись, показывая на нас рукой. Стоявший рядом со мной десантник прошептал: «Сейчас и с нас так шкуру сдерут». Снова загнали в крытый тентом грузовик. Привезли на станцию Мироновка. Там в станционных строениях и сараях были собраны пленные десантники. Утром следующего дня подогнали товарняк и начали загонять в вагоны. Я сознательно оторвался от своей группы. Назвался Михаилом Гариным, рядовым. Внешность у меня не типичная, полицаи не заподозрили во мне еврея. В нашем вагоне было много пленных, выходцев из Средней Азии. Привезли нас в Уманьский лагерь… »
НУЖНО ЛИ ПРИУКРАШИВАТЬ ПОДВИГИ?
Кондратьеву повезло: «На нас, — продолжал он свой рассказ, — натолкнулись десантники из пятой бригады. Их командир подполковник Сидорчук возглавил нашу объединенную группу численностью до батальона. Нашли радиостанцию, и 7 октября связались со штабом фронта. После этого сеанса связи нам сбросили ночью по воздуху немного продовольствия — пакеты с американским сухим пайком, кое-какое оружие — и боеприпасы…»
Через три дня комбриг Петр Сидорчук получил приказ командующего 52-й армией генерал-лейтенанта Константина Коротеева захватить село Свидовок и отвлечь противника на время форсирования нашими войсками Днепра. Прорвать заранее организованную оборону без артиллерии и минометов -дело почти безнадежное. Но приказ надо выполнять — в 4 часа утра десантники, забросав неприятеля ручными гранатами, ворвались в Свидовок и… напоролись на танки. Успех наступления обеспечил бронебойщик Кондратьев. Четыре его выстрела из сброшенного с самолета ПТР выбили четыре вражеских танка. Пятый танк вместе с остатками пехоты отступил из села.
Но войска фронта так и не смогли в ту ночь форсировать Днепр. Поэтому противник оттянул от берега часть сил и бросил их против остатков воздушного десанта.
Десантники оставили Свидовок и заняли круговую оборону, отвлекая на себя немецкие танки от переправившейся в ночь на 14 ноября через Днепр 254-й стрелковой дивизии. Через день эта дивизия соединилась с воздушно-десантной бригадой. Вернее, с немногими оставшимися в живых десантниками. Всех уцелевших бойцов и командиров Днепровского воздушного десанта наградили орденами и медалями, а троих удостоили звания Героя Советского Союза — майора Арона Блувштейна, старшего лейтенанта Сурена Петросяна и сержанта Ивана Кондратьева.
Сибиряк узнал о своем награждении спустя год. В том бою на Днепровском плацдарме при отходе в Черкасский лес он был контужен и тяжело ранен — пулей в живот навылет. Из запаханного вражеским танком окопа его откопали и выходили сердобольные местные жители. После долгих госпитальных мытарств ему определили 2-ю группу инвалидности и списали из армии.
Кондратьев не знал, что при докладе о первых результатах форсирования Днепра Сталина особо раздосадовала неудача с использованием воздушно-десантных бригад.
В специальном приказе он указал: «Выброска массового десанта в ночное время свидетельствует о неграмотности организаторов этого дела, ибо, как показывает опыт, выброска массового ночного десанта даже на своей территории сопряжена с большими трудностями». Вскрыв слабые стороны воздушно-десантных войск, Верховный главнокомандующий запретил впредь воздушное десантирование крупных соединений.
Инвалида Кондратьева мало интересовали стратегические проблемы. Свои солдатские обязанности он исполнял честно и профессионально. Если бы все большие начальники, причастные к подготовке Днепровской воздушно-десантной операции, обладали такими качествами, то «крылатая пехота» обошлась бы меньшими потерями.
… НЕВЗИРАЯ НА ЛИЦА И ЗВАНИЯ
Возвратившись из госпиталя в Армизон, 22-летний Кондратьев устроился заготовителем в ондатровое хозяйство. Надо было помогать семье — родители немощны, братья погибли на фронте, сестры малы. Через год Иван уехал в Пятигорск (там жила сродная сестра), работал снабженцем на текстильной фабрике. Потом перешел на завод «Прогресс», тоже по снабженческой части. Работа нетяжелая, но ответственная. Чуть не доглядишь или ошибешься — вот и растрата материальных или денежных средств. А за это — суд и тюрьма.
В апреле 1963 года приключилась такая беда и с Иваном Петровичем. Внезапная ревизия выявила у него недостачу двух тысяч рублей. По нынешним временам кредитов и ипотек сумма небольшая. Но тогда, в самый разгар очередной хрущевской кампании по борьбе за сохранность социалистической собственности, расхитителей десяти тысяч рублей расстреливали.
Установка Хрущева была строгой: «Судить всех, невзирая на лица и звания». По приговору суда — «3 года лишения свободы с содержанием в колонии общего режима» — лишили Кондратьева и Золотой Звезды Героя Советского Союза. При торжествовавшей в нашей стране коммунистической идеологии герои не могли быть преступниками.
За колючей проволокой бывший десантник провел около двух лет. После свержения Хрущева пришедший к власти Брежнев к 20-летию Победы амнистировал фронтовиков, осужденных за бытовые и хозяйственные преступления. Однако в звании Героя Советского Союза Ивана Петровича восстановили только по ходатайству совета ветеранов 5-й гвардейской ВДБр уже к 30-летнему победному юбилею. И выдали новую Золотую Звезду, а к ней -новый орден Ленина. Но в книгу «Герои земли Тюменской» очерк о нем поместить не успели. Он появился в этом сборнике лишь в 1991 году.
С тех пор ветеран ВДВ Кондратьев с женой Марией Захаровной и обосновался в Тюмени. Сын оставался в Барнауле, а дочь — в Енисейске.
При нашей встрече накануне 50-летия Победы Иван Петрович держался бодро и в отличие от многих своих сверстников не жаловался на жизнь, на пенсию и на президента Ельцина. И хотя ныла фронтовая рана, и последствия контузи и давали о себе знать, бывший бронебойщик еще читал без очков, водил машину и вязал рыбацкие сети. О войне вспоминал неохотно. Куда оживленнее рассказывал мне о рыбалке, природе и других простых житейских заботах. Смотрел я на него — ничего геройского. Обыкновенный русский мужик. Такой легко вспашет и засеет ниву, построит дом, заведет семью и хозяйство. А придется — с бронебойным ружьем остановит немецкие танки. Тюрьмой да сумой его также не испугаешь. На политических пророков он не надеялся — только на себя. На таких вот Иванах испокон веков и держалась наша Россия.
***
фото: Иван Кондратьев.