Отец наказал — не сдаваться
Три тоненькие школьные тетради в клетку, исписанные убористым почерком, — что-то вроде семейной летописи семьи Жгуновых. Воспоминания красноармейца Ивана Михайловича Жгунова записал с его слов сын Николай.
Иван Михайлович прошел путь от Сталинграда до Берлина, был участником встречи с американскими войсками на Эльбе, участником Парада Победы в Москве.
«… Страшно на войне? Трудно ответить, — рассказывает он в своем дневнике. — К смерти привыкаешь быстро. Гораздо труднее привыкаешь к голоду, холоду, вшам. Страх обычно приходит после чего- то. Например, рядом разорвалась мина или снаряд. Товарищи погибли, а ты смотришь и думаешь, что тут мог бы быть и твой конец. Со временем привыкаешь при обстрелах и бомбежках прижиматься к земельке и не лениться окапываться».
Именно первым сражениям посвящена большая часть воспоминаний фронтовика. Он был призван на войну в 1941 году Ишимским РВК Омской области. Из родного для Ивана Михайловича села Новолокти в 229 стрелковую дивизию было призвано около 20 человек, их распределили по полкам. Новолоктинцы очень дружный народ, старались держаться ближе друг к другу, и потому в одну батарею 76-миллиметровых орудий 783 полка попало 13 односельчан, в том числе и Иван Михайлович.
«Кроме нас на батарее были трое парней из соседнего села Локти и двое из Ревягино. Село наше располагалось километрах в 40 от Синицынского бора, где формировалась дивизия. Землянку- блиндаж нам строить не пришлось, пришли на готовую, оставшуюся после формирования 384 стрелковой дивизии. Кормили плохо, но выручало то, что родственники регулярно привозили продукты, подкармливали нас».
Ивана Михайловича определили на получение воинской специальности радиста-телефониста. Учили в Ишиме, в помещениях к западу от железнодорожного вокзала. Напротив, через дорогу, находился парк, там призывники лазили по тополям, настраивали антенны, устанавливали связь. Учились до 1 мая 1942 года, а 1 мая отправились на фронт.
Выгрузились в Рязанской области, не доезжая города Скопин. Там постояли неделю. Поступил приказ о передислокации в Горьковскую область. Своим ходом перебрались до станции Балахна, остановились в лесу. Рядом — Волга.
«… Потом нас загрузили на баржи и повезли вниз по реке к Сталинграду. Несколько раз облетали немецкие самолеты, но не бомбили. Не доезжая города, выгрузились на небольшой пристани. Оттуда пешком отправились на передовую. 23 августа к концу дня дошли до указанного места и заняли оборону. Копали окопы, устанавливали орудия. Были уставшие, шли около недели, путем не спали. Рано утром 24 августа один офицер нашей батареи и два радиста выдвинулись впереди линии обороны 783 полка, а батарея наша стояла за линией обороны. Командир выбрал удобную для обзора высоту».
Начались бои, наступали немецкие танки. За три дня боев батарея сожгла 13 немецких танков и потеряла одно орудие. Снарядов выдавали все меньше, началось отступление к железнодорожному мосту, где река Чир впадает в Дон. По нему перешли на левый берег Дона.
«Немцы бомбили переправу и обстреливали нас. Но сам мост не трогали, наверное, берегли его для дальнейшего наступления. 31 июля наши части усилили танками, мы смогли вернуться на позиции к реке Чир, что занимали ранее, и соединились со своей дивизией.
Дивизия то отступала, то наступала, теряла орудия. Снарядов было меньше и меньше. А 9 августа нам объявили, что мы в окружении».
Стали готовиться к прорыву. Иван Михайлович вспоминает, что орудия взорвали: снаряды к ним были полностью истрачены. Повозки с лошадьми передали для перевозки раненых. Сродный брат Ивана Михайловича Гультяев Александр Федорович был ранен в ногу, ходить практически не мог.
«Ездовой из нашего села Маркеев Павел Яковлевич сказал ему: «Сашка, бери моих коней и повозку, так выедешь из окружения. А я останусь вместо тебя». Получилось наоборот. Немцы окружили обоз с ранеными. Тех, кто пытался сопротивляться, застрелили. Ночью мы пошли на прорыв. По прошествии многих лет я понимаю, что что-то мы делали не так. Пошли напролом, колоннами, в открытую. Потери были страшные. Полная неразбериха, все перемешалось. Немцы нас огнем разметали по степи. Оставалось одно убежище — балка. Сбились в нее, с утра стихийно заняли оборону. Решили разбиться на более мелкие группы и пробиваться к своим, прятаться по хуторам».
Иван Михайлович сбился со счета, сколько дней солдаты бродили по степи, натыкаясь на немцев, спасаясь от танков. Еды не было, заходить в хутора солдаты опасались. Вдруг немцы? Шли по ночам, днями прятались в балках.
«… В один из дней вдруг глядим, по степи кто-то пылит. Ближе к нам подъехал. Остановился. Грузовик. Вышел человек, выкинул что-то на дорогу, развернулся и попылил назад. Подбежали мы к тому месту — посмотрели — булки в мешках. Я схватил две булки. Одну засунул в подсумок для патронов, вторую держу в руках. Но стоять нельзя, боимся, что немцы гонятся за нами. А есть так хочется! За эти дни оголодали. Вот здесь мы поняли, что наши где-то рядом. Командир говорит: «Боеспособные, раз хлеб пекут!» На следующий день вышли к своим. Никто нас не проверял, никакого особого отдела. Пополнили нами какую- то стрелковую часть — и сразу в окоп. Вышло нас из окружения около 30 человек вместе с евреем-лейтенантом, который нас и вывел. Не знаю ни имени, ни фамилии его. Но до сих пор его помню и с ним разговариваю».
… Иван Михайлович награжден орденом Отечественной войны и двумя медалями «За отвагу», медалью «За боевые заслуги». Дожил до 89 лет и говорил, что на войне многое решает случай: приезжают молодые мальчишки на фронт, многие из них гибнут в первые же дни. А кто выживает, тому дальше уже легче.
Может, и его спас случай. А может, помогли наказы отца, участника Первой мировой войны. Когда сын уходил на фонт, он наказал ему ни за что не сдаваться. Иван Михайлович этот наказ помнил всегда.
***
фото: На снимке: Иван Михайлович Жгунов.