Тюмень в судьбе премьера Косыгина
Окончание. Начало в NN за 5 и 6 марта.
Третий официальный визит Косыгина в Тюмень совпал с высокими темпами нефтедобычи в новом сырьевом регионе.
Один лишь Самотлор, где первая эксплуатационная скважина была пробурена в апреле 1969 года, спустя три года давал столько же нефти, сколько целый нефтяной бакинский район.
Успешное развитие нефтяной и газовой промышленности, главным образом за счет освоения Западной Сибири, вывело Советский Союз в число лидеров среди стран, добывающих углеводородное сырье. В 1975 году СССР опередил США — первый номер в тогдашнем нефтяном мире. Однако за ошеломляющими цифрами и темпами скрывались ростки губительной политики, результаты которой не заставили себя долго ждать.
Дело в том, что в 70-е годы окончательно сформировался и укрепился порочный стратегический курс разработки нефтяных месторождений без учета длительной временной перспективы. Суть его состояла в том, что основная ставка (уже не на начальном этапе) продолжала делаться лишь на уникальные месторождения, которые разрабатывались сверхинтенсивными методами с превышением разумных темпов отбора нефти. Сегодня нефтяники ужасаются тому, на какие уродливые и вредные технологические решения приходилось идти для поддержания высоких темпов нефтедобычи на месторождениях-гигантах.
Бывший начальник Главтюменьнефтегаза В.И. Грайфер (с 1985) рассказал: «С легкой руки некоторых наиболее видных первооткрывателей тюменской нефти партийные органы и руководство страны стали делить нефтяников и экономистов на «пессимистов» и «оптимистов». «Оптимисты» соглашались с любыми плановыми заданиями по добыче нефти. Их главным аргументом был колоссальный потенциал Западно-Сибирского нефтегазоносного бассейна. «Пессимисты» указывали, что для реализации этого потенциала нужны огромные финансовые, трудовые и материальные ресурсы. А все это было в большом дефиците. Прослыть «пессимистом» было очень опасно: не «враг народа», но заведомый конец карьеры. Поэтому приходилось обеспечивать «оптимистические» планы добычи любой ценой. В этом и есть драма личности такого прекрасного человека, руководителя и специалиста, каким был Виктор Иванович Муравленко. Уверен, что внутренний конфликт стал причиной его безвременной кончины. Тяжелой оказалась и судьба ближайших его соратников и преемников».
Косыгин болезненно реагировал на свертывание предлагаемых им экономических реформ. Бывший председатель КГБ СССР В.А. Крючков писал: «Косыгин, отстаивая свои идеи, проявлял редкостное упорство, не выносил возражений. Экономику он вообще считал своей вотчиной и старался не подпускать к ней никого другого. Этим Косыгин настроил против себя многих членов высшего руководства».
— Андропов не любил Косыгина, а Косыгин не любил Андропова, -свидетельствовал академик Е.И. Чазов, начальник Четвертого главного управления при министерстве здравоохранения СССР — знаменитой «кремлевки», занимавшейся лечением советской партийной элиты. — Может быть, Алексей Николаевич не любил систему госбезопасности. Как-то у него проскользнуло: «Вот даже меня прослушивают». Поэтому, наверное, и не любил Андропова.
У них обнаружилась какая-то личная несовместимость. Они схватывались на заседаниях Политбюро, причем нападал Андропов. Но конфликт между ними имел и явную политическую подоплеку. Андропов говорил помощникам, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву социально-политического строя.
Сама потребность в реформировании экономики исчезла, когда начался экспорт нефти и газа, и в страну потекли нефтедоллары. Добыча нефти в Западной Сибири с 1970 по 1980 год увеличилась в десять раз, добыча газа — в пятнадцать. Концентрации сил и ресурсов на развитии добычи и транспортировки энергоресурсов страна обязана Косыгину. Но появление нефтедолларов окончательно похоронило его идею модернизации социалистической экономики.
Последний приезд главы правительства 22 марта 1978 года в Тюмень совпал с затуханием экономического роста, связанного и с невысоким уровнем хозяйственного руководства. Стало плохо с продовольствием. В стране нарастало глухое раздражение, в первую очередь, из-за отсутствия продуктов и элементарных товаров. Все стало дефицитом. Деньги сами по себе теряли смысл.
В Тюмени в крупных НИИ и на заводах кое-что распределяли через систему так называемых заказов. Нефтяники держались за счет подсобных сельских хозяйств и снабжения дефицитом через ОРСы (отделы рабочего снабжения), которые в народе расшифровывали так: «основное распределение себе, остальное раздай своим, остатки — рабочим и служащим».
Сообщения о продовольственных затруднениях, неустроенном северном быте нефтяников и газовиков, всеобщем дефиците на товары и услуги сделали Косыгина усталым, раздражительным, излишне жестким. Окружение связывало такие изменения в его характере с несчастным случаем.
ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
Вокруг происшествия на даче Косыгина в Архангельском в воскресенье 1 июля 1978 года ходило в свое время множество слухов и пересудов. В действительности Косыгин был на грани жизни и смерти из-за своего давнего увлечения -катания на байдарке. Его охранник Николай Егоров вспоминал:
«Алексей Николаевич отдохнул после обеда, и мы поплыли по старому руслу Москвы-реки. Он на академической байдарке «Скиф», а мы параллельно на лодках. Он делает один гребок, а нам нужно три. Ему было за 70, и немного льстило, что молодые за ним угнаться не могут. Алексей Николаевич греб, как обычно, но вдруг весло остановилось, он покачался-покачался и упал на бок. Я тут же прыгнул в воду, оружие и радиостанция в лодке остались, подплыл к нему. Ноги у него были закреплены в байдарке, а тело в воде. Кстати, его спасло именно то, что ноги были закреплены. Если бы он ушел под воду (а она темная, мутная), мы и не нашли бы его сразу. А на берегу были солдаты, отдыхали. Они подплыли, помогли нам вытащить Алексея Николаевича на берег. Из военного санатория «Архангельское» приехала «скорая», врач пыталась ему укол сделать, но мы не разрешили. Алексей Николаевич к тому времени очнулся, попросил валидола. У него, как потом выяснилось, случился микроинсульт с кратковременной потерей сознания».
Охрана и врачи вытащили Косыгина из беды. Но Алексей Николаевич сильно изменился. Байбаков, наиболее близкий к нему из заместителей, рассказывал, что он стал иногда говорить не только о работе, а на отвлеченные темы:
«Однажды после длительной паузы вдруг спросил меня:
— Скажи, а ты был на том свете? Мне стало чуть-чуть жутковато.
Ответил, что не был, да и не хотелось бы там оказаться.
— А я там был, — с грустноватой ноткой отозвался Алексей Николаевич и, глядя перед собой, отрешенно добавил: — Там очень неуютно…»
Может, поэтому Косыгин снова собирался в Тюмень. Переживал из-за сильнейшего здесь наводнения: тогда вода в Туре поднялась на 9,15 м над условным уровнем. Напряжение на работе закончилось для него в октябре 1979 года обширным инфарктом. Десять дней он не приходил в сознание. Через год ему пришлось уйти в отставку. Его вывели из Политбюро с традиционной формулировкой -«по состоянию здоровья и в связи с его просьбой». Брежнев даже не счел необходимым поблагодарить за работу соратника, который почти шестнадцать лет руководил правительством.
Из-за болезни Косыгин не участвовал в принятии 12 декабря 1979 года решения о вводе советских войск в Афганистан. Историки считают, что он бы выступил против этого «политически и экономически непросчитанного шага».
18 декабря следующего года (через два месяца после унизительной отставки) у него произошла внезапная остановка сердца… Чтобы не портить Брежневу день рождения (газеты в течение двух недель после 6 декабря публиковали поздравления), сообщение о смерти Косыгина отложили.
23 декабря его похоронили на Красной площади.
В больнице Алексей Николаевич вспоминал свою тюменскую кооперативную молодость: встречи с крестьянами, клуб водников, танцевальные вечера, водные прогулки по Туре против течения. И горячие пирожки, предлагаемые тогда в Тюмени на каждом углу.
ОТ РЕДАКЦИИ: Предлагаем улицу одного из 19 поселений, включенных решением Тюменской областной Думы в муниципальный округ города Тюмени, назвать улицей Косыгина.
***
фото: Алексей Косыгин;Косыгин и Геннадий Богомяков