Сосланный архив
Впервые для читателей «Тюменского курьера» открыты документы. Первой мировой войны
На несколько часов в Тюмени, проездом из Тобольска к месту постоянного (не скажем — вечного, в нашей жизни, как выяснилось, ничего вечного нет) хранения, оказались пять ящиков из картотеки потерь Русской армии в годы Первой мировой войны. Появилась возможность заглянуть на сто лет назад.
Надо ли объяснять, почему мы с Александром Петрушиным не могли не воспользоваться этой возможностью?
Пять длинных узких «картотечных» ящиков, судя по всему, взятых из хранилища не выборочно. Карточки в них были заполнены в 1914-1918 года в воинских частях и госпиталях. Выцветшие за сто лет чернила. Старательный почерк с «ятями» и «ерами» (так до реформы 1918 года назывался твердый знак, который ставился в конце слова после согласной).
И вот эти пять ящиков стоят перед нами на столе в кабинете директора областного госархива Ольги Петровны Тарасовой, как свидетели далекой войны.
Неожиданно возникшие, словно айсберг перед «Титаником», они произвели переполох среди историков и краеведов. Всегда казалось, что Первая мировая — где-то очень далеко. А оказалась она рядом, в восьмидесяти километрах от областного центра. В Ялуторовске, где уже более полувека в Центре хранения страхового фонда сберегается 7701 ящик с документами — семь миллионов семьсот тысяч подлинных карточек с именами убитых, раненых, пропавших без вести и попавших в плен офицеров и солдат русской армии. Размещенные в картотеке по полкам и по алфавиту.
Официальное название этого фонда — Картотека «Бюро учета потерь на фронтах 1-й Мировой войны 1914-1918 гг.» Российского государственного военно-исторического архива, находящаяся на временном хранении в ЦХСФ.
Сравнение с айсбергом, который всплыл перед «Титаником», не более чем красивость. Но шок от появления неизвестного обществу фонда, да еще такого огромного, давнего, тщательно сберегаемого и на значительном удалении от центров исторической науки, ошеломляет.
— Я не знаю, откуда и как эта тема выплыла? — рассказывает Ольга Петровна. — Может быть, она возникла при подготовке заседания Российского исторического общества, куда пришли люди, заинтересованные в изучении Первой мировой войны. Они, скорее всего, начали с военно-исторического архива: какие документы есть, в том числе и биографического характера?.. И, естественно, тут всплыло (опять «всплыло». Значит, сравнение с айсбергом допустимо? — Р.Г.), что есть картотека поименная. А где она?.. Вот, в Ялуторовске. Потом взяли несколько ящиков и привезли в Тобольск, чтобы показать руководителям Исторического общества, которые приехали вместе с руководителем общества, председателем Государственной Думы Сергеем Нарышкиным.
Как это бесценное имущество, этот громадный массив документов оказался в Тюменской области, в тихом Ялуторовске? Документы о перемещении архива не обнародованы. Архивисты считают, что сделано это было еще в середине 1950-годов. Без малого восемь тысяч ящиков занимали много места. Скорее всего, с ними никто не работал, иначе информация или хотя бы слухи о существовании картотеки так или иначе ходили бы среди историков. Видимо, потребовалось освободить место, вот и сослали картотеку в Сибирь, в Ялуторовск, как когда-то декабристов.
Александр Петрушин полагает, что перебазировка документов напоминает отправку в Тюмень, подальше от границ, тела Ленина в 1941 году.
С этим тоже можно согласиться. Ольга Петровна говорит, что решение было принято после того, как проанализировали, сколько архивов и документов исчезло и бесследно пропало в годы войны. Например, Смоленский архив, который сначала вывезли на запад немцы, а потом прибрали к рукам американцы, обнаружив в своей зоне оккупации. Теперь он хранится в библиотеке конгресса США.
— Поэтому было принято решение, — продолжает Ольга Петровна, — что надо в глубинке создать архив, где хранить информацию по истории государства российского.
— Оригиналы документов?
— Нет. Не документы, а информацию. Документы микрофильмируются и передаются в. Видите, он даже не архив называется, а Центр хранения страхового фонда. Цель — законсервировать. Картотека лежала в Военно-историческом архиве, занимала много места и не очень была востребована. И вот сюда привезли, где она заняла определенное количество квадратных метров. Запросов не поступало, она лежала и лежала.
— Сколько единиц хранения?
— Семь миллионов семьсот тысяч.
— Александр Антонович, сколько было под ружьем в Первую мировую войну?
— Пятнадцать с половиной миллионов было мобилизовано.
— С обеих сторон?
— Только в русской армии.
… И вот пять ящиков на столе, только руку протяни. Четыре -темные, возможно, сколоченные сто или чуть меньше лет назад. На одном надпись — 55-й Подольский пехотный полк. На других — четырехзначные числа, возможно, порядковые номера ящиков. Пятый — сверкает свежей фанерой, видимо, прежний не выдержал векового хранения.
Есть, конечно, соблазн: поискать документы, которые сообщают об убитых и раненых на Первой мировой, что были мобилизованы из бывшей Тобольской губернии, чьи потомки и сейчас живут на территории прежних уездов и волостей. Но каковы шансы найти именно такую карточку среди почти восьми миллионов? Правда, перед нами всего пять ящиков из 7701-го. Но и в этих пяти, согласно документам, 6000 карточек.
Пришлось наудачу извлечь из светлого ящичка небольшую стопку. 33 карточки — потери лейб-гвардии конного полка.
Даже беглое пролистывание их — ошеломляет. Как будто вся российская история нового времени перед тобой. Фамилии военнослужащих, офицеров конного полка, прочитываются как сама история.
Граф Беннигсен, ротмистр…
Граф Бенкендорф, штабс-ротмистр. Князь Кропоткин, корнет. Пущин, ротмистр. Старосельский, корнет. Фон Струве Сергей, флигель-адъютант. Тучков, поручик. Унгерн, корнет.
Память услужливо подсказывает. Беннигсен — наверняка, потомок участника дворцового переворота 1801 года. Бенкендорф -внук или правнук начальника III отделения при Николае Первом. Кропоткин — наверняка, родственник знаменитого русского анархиста. О Пущине, который был другом Пушкина, а затем декабристом, в нашей стране знает каждый. Тучков? В войне 1812 года принимали участие четыре генерала — братья Тучковы: Николай, Сергей, Павел и Александр. Два из них погибли — Николай Тучков 1-й и Александр Тучков 4-й. Барон Унгерн-Штернберг, корнет, — скорее всего, родственник упрямого борца с советской властью на Дальнем Востоке, провозгласившего себя императором Монголии.
Остальные, может быть, не столь громкие фамилии, тоже могут многое нам рассказать. Но прежде необходимо заглянуть в историю самого лейб-гвардии конного полка. А так же в то сражение 6 августа 1914 года у села Каушен в Восточной Пруссии, где сражались, были ранены и убиты офицеры из этого списка в 33 фамилии. По официальным данным, в этом бою, в одном из первых сражений Великой войны, как ее тогда называли, полк потерял до половины офицерского состава.
В составе армии Самсонова (по другим данным, армии Ренненкампфа) полк перешел российско-германскую границу. «6 августа кавалеристы, в пешем строю, не ложась, атаковали немецкую батарею, прикрытую пулеметами. Полк понес тяжелейшие потери. Исход атаки решила конная атака лейб-эскадрона под командованием ротмистра Врангеля. Погибли почти все офицеры эскадрона, но батарея была взята. Ротмистр Врангель был первым офицером, ставшим георгиевским кавалером в войну 1914-1918 года» (из истории лейб-гвардии конного полка).
Да, это тот самый Врангель, в дальнейшем — «черный барон», командующий войсками Добровольческой армии в Крыму, который потом увел остатки своей армии из Крыма в эмиграцию. Но до этого еще шесть лет, четыре года войны и две революции.
Так пойдем же по следу, который подсказывают нам 33 карточки, наудачу вытянутые из одного ящичка из семи с лишних тысяч.
***
фото: Та самая картотека;Ольга Тарасова и Александр Петрушин: где-то здесь была фамилия Барклай де Толли;Одна карточка из 7700000;Полевой госпиталь, 1914 год.