Разглашению не подлежит
В третьей четверти старшеклассники школ города прошли социально-психологическое тестирование, которое вызвало вопросы и у детей, и у родителей.
В целом по области в нем приняли участие 53 тысячи школьников, в том числе 23 тысячи тюменцев. Исследование направлено на раннее выявление немедицинского потребления наркотических и психотропных веществ. Согласно приказу Министерства образования N 658 от 16 июня 2014 года тестирование проходят учащиеся в возрасте от 15 лет. Но в Тюменской области рекомендацию Министерства откорректировали. Возрастные рамки снизили до 13 лет.
— Факторы риска проявляются раньше указанного в приказе Министерства возраста, — пояснил Алексей Райдер, директор областного департамента образования и науки. — В 15 лет появляются поведенческие привычки, влиять на которые сложнее. Мы снизили тестируемый возраст, чтобы раньше выявить склонности и факторы риска. Надо понимать, с какими категориями учащихся работать и своевременно подбирать необходимые методики воспитания.
Объяснение логичное, но оно не совпадало с мнениями опрошенных и их родителей. Некоторые вопросы анкеты вызвали недоумение.
— Мама, за кого они нас принимают? — вернулся домой возмущенный 14-летний Владислав, ученик школы N 22. — Почему спрашивают, сколько надо выпивать или хотели бы мы стать дегустаторами вин?
Еще не утихли страсти вокруг урока для четвероклассников в школе N 67, и могло показаться, что, как и в том случае, возмущение ребенка связано не с реальностью, а с особенностями восприятия. Но вопрос про дегустатора вин насторожил. Придумать его подросток не мог, профессия эта далека от тюменской действительности. Для начала предстояло выяснить: «А был ли тест?» В городском департаменте образования подтвердили: тестирование проводилось, форма анкеты была предложена специалистами ТОГИРРО.
В институте развития регионального образования рассказали, что данное социально-психологическое тестирование представляет собой стандартизированный тест-опросник, направленный на измерение склонности к некоторым формам отклоняющегося поведения.
Данная методика разработана Алексеем Орлом, директором центра гуманитарных исследований и консультаций «Развитие». Центр специализируется на социологических и маркетинговых исследованиях, проведении обучающих семинаров по психологии делового общения, рекламе, маркетингу и менеджменту. По совместительству он выполняет и некоторый «объем работ, связанных с образованием».
— Социально-психологическое тестирование — тонкий инструмент, на его разработку, как на апробирование нового лекарства, уходят годы, — уверена Елена Новоселова, методист центра воспитания и социализации ТОГИРРО. — Тем не менее, идеальным оно не бывает. Напрямую вопросы тестирования не надо толковать, их скрытый смысл понимает только квалифицированный психолог.
Острая реакция школьника на вопросы теста, по мнению Елены Михайловны, может быть связана лишь с недостаточной предварительной подготовкой, которую должен был провести педагогический коллектив. Если бы подростку объяснили, что обижаться на странные вопросы не стоит, он воспринял бы все по-другому.
Кстати, до проведения тестирования каждый родитель должен был дать письменное согласие. Если оно дано — претензий к организаторам быть не может.
Но родителям приходится подписывать столько разрешительных бумаг, что в сути их невозможно разобраться. Кто знал, что за безобидным термином «социально-психологическое тестирование» могут скрываться «недетские» вопросы?
Старшеклассники сами имеют право от тестирования отказаться, но без психологического давления на ребенка в таких случаях не обходится.
— Данные тестирования проводятся не для «галочки», а для грамотной организации профилактической работы, — считает Елена Новоселова. — В результате обработки анкет мы получаем достоверную картинку, факты, на которые можем опираться в дальнейшей работе.
Действительно, после проведения таких исследований выявляются подростки «категории риска». В некоторых муниципальных образованиях результаты исследований публикуются на официальных сайтах, в Тюменской области эти данные назвали не подлежащими разглашению. Эта информация, по мнению Елены Новоселовой, необходима, скорее, не для личностной корректировки поведения ребенка, а для «оценки развития ситуации на той или иной территории». Кстати, полученные данные поступают не только в департамент науки, но и — в департамент здравоохранения.
Но если это так, в чем смысл самого исследования? Не измеряет ли оно общую температуру по больнице?
Впрочем, некоторые российские психиатры предупреждают «о чрезвычайной опасности методов такого тестирования». Врач-нарколог Александр Данилин, который много лет занимался практической психотерапией в клиниках Москвы, преподавал в Московском медицинском университете и на факультете валеологии Российского педагогического университета, написал обращение по этому поводу в Государственную Думу. Он считает, что в подобных анкетах «недопустимо высокий процент недостоверности полученных результатов», который, однако, становится поводом для проведения ребенку второго этапа тестирования — в наркологическом диспансере. Ложноположительные результаты такой диагностики — тоже не редкость. Но доказывать, верблюд вы или нет, придется долго. Врач предупреждает: «Родители должны понимать, что не стоит заменять принятые во всем мире принципы профилактики зависимого поведения — развитие творческих навыков, образование и воспитание ответственности за свои поступки -воспитанием в наркологическом диспансере!»
Стоит ли делать такие далеко идущие выводы из нескольких неприятных вопросов? Одна анкета не сможет кардинально повлиять на развитие ребенка. Это так, только количество экспериментов в образовании в последнее время так велико, что мало кто понимает, чем плох был мир старой доброй педагогики? Великий Макаренко, например, без всяких «тестов на грани фола» мог перевоспитать трудных подростков. И как ему это удавалось?