Военное детство Карпуниных
Александра Патретьевна раскладывает на столе старые снимки. Среди них -единственная сохранившаяся фотография отца в молодости. На растрескавшейся и пожелтевшей от времени карточке размером с марку, старшина медицинской службы Патретий Карпунин.
А вот его старший сын, брат Александры — Петр, разведчик. И еще два брата Карпунины, Иван и Степан, — босоногие деревенские мальчишки в компании с кем-то из приятелей.
Александра Патретьевна вспоминает:
«… Родилась я в Курганской области. Год мне исполнился, когда мама умерла, а мы с отцом и мачехой переехали в Заводоуковское опытно-производственное хозяйство, на второе отделение.
Оттуда папу призвали на фронт. Остались мы трое — Иван, Степан и я, младшая, — с мачехой. Ой, девочки, разве в такое время голодное чужие дети нужны? Хоть и была в семье своя корова, а пришлось нам несладко. Еды никакой не было, и даже молока смогли вдоволь напиться только после войны, когда папа домой вернулся.
О военном времени мало что вспоминается. Помню только, что падала. От голоду, наверное. Но братец Ваня меня поддерживал, что-нибудь да сунет в рот пожевать. То морковку, то еще что съедобное. Степу с Ваней жалела одна женщина, которая работала в хлебопекарне. Где какие крошки останутся или какой брак, отдавала им, подкармливала. А еще бегали они за деревню, выкуривали хомяков из нор и этих хомяков жарили.
Вот так вот жили.
Степан окончил только начальную школу и в 12 лет пошел работать молотобойцем на кузню. В 15 он уже был кузнецом, а в 17 — лучшим кузнецом во всем Новозаимском районе! С любой серьезной работой люди к нему обращались. А что по мелочи, так он за это даже денег не брал, только рукой махнет — иди.
Наступил сентябрь 1945-го. Вижу как-то, бежит рассыльная из конторы и кричит мне: «Шурка, отец вернулся!» Мачеха в тот день работала где-то на поле. Я скорее за ней. Бегу, а у меня волосы белые, длинные, ветер их раздувает. Кричу, что есть мочи: «Ма-а-ма, папка пришел!» Мне в тот день разрешено было все! Я даже корову не встречала. Помню, надели на меня нарядную красную косынку и черное платье из «чертовой кожи», это такая ткань очень прочная. А на ноги обуть нечего. Так босиком и бегала, как угорелая. До того допрыгалась, что как была с немытыми пятками, так упала и уснула. Просыпаюсь — вокруг темно, и я у папки на руках. Он до Берлина не дошел, его на Одере ранили. Лежал в госпитале, но вернулся. Живой.
Кое-что отец о войне вспоминал. Его сначала взяли наводчиком, но он плохо видел. Я, говорит, подведу весь расчет. И раз был в мирное время ветеринаром, перевели его в медслужбу.
Сохранился военный билет, медали. Отец воевал на Воронежском и 1-м Украинском фронтах. Был старшиной, санинструктором 238-го гвардейского истребительного противотанкового артполка, который за свои заслуги получил орден Ленина.
В 1944 году отец был награжден медалью «За отвагу», а в 1945-м -орденом Красной Звезды. Последнюю награду получил за то, что во время наступления от Одера до Дрездена вынес с поля боя 15 тяжело раненых бойцов. Всех их вовремя эвакуировали в госпиталь, и жизни этих людей были спасены.
Папа был неплохим специалистом, когда вернулся с войны, всем в хозяйстве нужна была его помощь. Коровы заболели или лошади, эпидемия или падеж — вызывают Карпунина. Вот тут вроде была пора начаться нашей мирной жизни. Но первые годы после войны тоже были тяжелые.
Приехал старший брат Петр и увез с собой куда-то в Азию Ваню. Очень мы по нему тосковали. Ребенок-сибиряк в другом климате, среди незнакомых людей. Петр устроил его там в школу фабрично-заводского обучения, но Ваня убежал. На товарняках добрался до Новокузнецка, а там, чтобы заработать немного денег, устроился в угольную шахту. В шахте случился несчастный случай, обвал — брат повредил руку и попал в больницу. Кое-как добрался до Заводоуковска: грязный, в лохмотьях, во вшах. Окольными путями пришел к Степановой кузнице, а зайти-то боится, стыдно. Спрятался в кусты, дождался, пока тот выйдет, и свистит.
— Слышу, такой до боли знакомый свист, — вспоминал потом Степа. — А выхожу — никого не вижу.
В конце концов, вытащил его из кустов и отвел домой. Вымыл, накормил и переодел, а грязную одежду, в которой Ваня к нам вернулся, сжег прямо в кузнечном горне.
Первое время папу часто переводили с одного отделения на другое. Я окончила десятилетнюю школу в Упорово, куда ходила пешком за несколько километров.
После десятого класса отец меня заставил работать — пасти телят. Приехала в Тюмень в сентябре, а экзамены везде уже закончились. Уже не помню как, но нашла ремесленное училище. А там только детдомовские девчонки учатся, и одна группа токарей. Но директор меня взял. Два года я была старостой группы, а потом работала на токарных станках на заводе АТЭ. Как окончила машиностроительный техникум, был и турбомеханический, и другие заводы. Но о первых цехах сохранились воспоминания самые теплые.
***
фото: Отец Патретий Карпунин в молодости;Братья Степан и Иван с их другом (справа налево);Петр Карпунин.;Александра Патретьевна