Ловушка для школы коррекции
Процесс реорганизации и объединения школ, видимо, не остановить. Но есть ли повод для беспокойства у родителей, чьи дети обучаются в коррекционных школах?
Таких образовательных учреждений до недавнего времени в городе было шесть: NN 2, 76, 77, 82, 86 и школа-интернат «Горизонт». Теперь осталось пять: начальную школу для слабовидящих и поздно ослепших детей N 76 недавно объединили со школой такого же типа N 86. Других объединений, по словам Любови Гнусаревой, и.о. директора городского департамента образования, пока не планируется.
Однако смущает слово «пока». Тем более что в ст. 108 п. 5 нового закона «Об образовании» есть требование, что не позднее 1 января 2016 года «специальные (коррекционные) образовательные учреждения для обучающихся с ограниченными возможностями здоровья должны переименоваться в общеобразовательные организации». Вряд ли такая формулировка означает только смену названия. Скорей всего, речь идет о процессах более глобальных — о внедрении инклюзивного образования. Оно должно прийти на смену разделению на общеобразовательные и коррекционные школы, как семейное воспитание на смену содержанию в детских домах.
В Москве этот процесс начался несколько лет назад. За три предыдущих года в столице уже реорганизованы 34 специальные школы для детей с ограниченными возможностями здоровья и детей-инвалидов, а в целом по стране — около восьми десятков.
По мнению Дмитрия Ливанова, министра образования РФ, это число не является значимым, так как увеличилось и количество коррекционных классов. Более того, министр не однажды подчеркивал, что выступает за сохранение и развитие коррекционных школ, что наряду с развитием инклюзивного образования, «специальные коррекционные школы должны не просто сохраняться, но и развиваться», что «недопустимо принимать решение о закрытии школы без создания специальных условий для детей, которые там учились».
Вот только проблема с высоты министерства и с высоты родительской заботы о своем ребенке видится по-разному. Масштабами государственной необходимости (к тому же не вполне им понятной) мамы и папы больных детей не мыслят. Доказать им, что «так будет лучше», все равно что рассказывать о сытном обеде по телевизору. Верить только на слово? Ведь бюрократическая машина озабочена только одним — не давать сбоев. Кого волнует самочувствие «винтиков» такого процесса? Кто с ними советуется? Кто к ним прислушивается?
Главным упреком и главным же мотивом к объединению является малокомплектность коррекционных школ. Индивидуальный подход — то, ради чего они создавались, ради чего разрабатывались специальные методики обучения, нарабатывался бесценный педагогический опыт. И в одночасье преимущество стало ловушкой.
Родителям объясняют, что финансирование школьного образования подушевое — маленькой школе от бюджетного пирога достаются лишь крохи. Другое дело, когда у нее появился «большой брат» в виде густонаселенной школы… Но родителям в щедрость «большого брата» как-то не верится. Они волнуются и беспокоятся. В коррекционных школах с их детьми «няньчились», в обычных же, уверены они, где своих хлопот полон рот, будет не до этого.
Любая из коррекционных школ, конечно, проигрывает по материальному оснащению современным образовательным гигантам на 1500 и более учащихся. В школах, которые открылись в Тюмени последние два-три года, интерактивная «начинка» по последнему слову техники, в коррекционных же — на уровне 90-х годов.
Недавно техническую базу школы N 77 для детей с нарушением слуха оценил Владимир Зимнев, депутат областной Думы, региональный координатор программы «Единая страна — единая среда» (раньше она называлась «Равные возможности»). В этом учебном году в школе учатся 120 детей.
В компьютерном классе организовано восемь учебных мест, но мощность процессоров, по словам Муталлима Кулиева, учителя информатики, такова, что не позволяет работать даже с обычными тестовыми образовательными программами.
— Компьютеры для наших детей — важнейшее средство коммуникации, но оперативная память у машин такая слабая, что полноценного общения не получается, — говорит учитель. — Операционные системы не позволяют даже считывать диски в формате DVD, а на них написаны большинство образовательных программ.
Есть в школе и единственная на все классы интерактивная доска. Достаточно ли этого для слабослышащих детей, у которых зрительная память — основное средство усвоения нового материала?
За отсутствием больших технических возможностей все здесь держится на энтузиазме педагогов, которые ведут своих воспитанников от детского сада до старших классов. Эта школа — единственная из коррекционных, в которой школьники получают основное общее образование. Правда, эти 11 классов равны только 9 обычным. Например, «Евгения Онегина» здесь изучают в выпускном классе. Программа обучения растянута, чтобы слабослышащие дети лучше усваивали материал.
— Классы у нас небольшие — максимум по восемь человек, и когда учитель идет на урок, он знает ситуацию с каждым ребенком. Если видит пробелы в знаниях, то возвращается к пройденному, — говорит Наталья Белякова, директор школы N 77.
К некоторым ученикам здесь особое внимание. Например, к третьекласснику Никите, у него — нарушения и слуха, и зрения. Для мальчика оборудовано персональное учебное место за первой партой возле стола учителя — установлен монитор, лупа, две настольные лампы.
Текучести кадров, по словам директора, у них почти нет. Все учителя и воспитатели имеют большой стаж работы и специальную подготовку для работы с такими детьми.
О перспективах объединения с другой школой здесь стараются не говорить, эту тему обходят, как разговоры о потусторонних силах. С обреченностью в голосе упоминают лишь о второй волне объединения, которая начнется в следующем году. Первый девятый вал их миновал, но надежд на то, что минует и второй, — не так много. Впрочем, никто не может пока четко ответить: захлестнет это цунами и разрушит все то, что создавалось десятилетиями, или, действительно, вынесет коррекционное образование на новый уровень? Вопрос остается открытым.
***
фото: В компьютерном классе. Муталлим Кулиев с учеником;Наталья Белякова и Владимир Зимнев.