Заинтересованный взгляд на Мюнхен
— Guten tag, — я радостно приветствую человека в таможенном окошечке и гордо подаю «краснокожую книжицу». Гордость еще оттуда, из страны Советов, когда книжица была «серпастая и молоткастая».
Человек механически отвечает на приветствие и берет мой паспорт.
За большим стеклом, отделяющим таможенный контроль от внешнего мира, суета. Встречающие рейс, увидев своих прилетевших родственников и друзей, машут руками. Мои друзья тоже где-то там. И я жду заветной отметки в паспорте.
— Zeigen Sie mir bitte die Kopie Ihrer Einladung, — доносится из окошечка.
— Простите? — невольно вырывается у меня (явно слов приветствия для общения мне не хватило). Хотя к поездке я готовился, штудировал видеоуроки Петрова, но в результате мог сказать только оставшиеся в памяти слова со времен школы.
— Просят показать приглашение, — парень из другой очереди включается в диалог.
Я подношу руку к уху, пытаясь изобразить говорящего человека по телефону и добавляю:
— Меня пригласили по телефону!
Я говорю глупую отговорку и не могу сказать правду, которая, впрочем, не отличается умностью от первой. Ведь уехавшие четыре года назад в Германию друзья пригласили меня по переписке в соцсетях. И говорить офицеру про «Одноклассников» — это окончательно запутать разговор и верный путь остаться на десять дней в зоне таможенного досмотра.
Таможенник вертит мою «книжицу» в руках и говорит для меня непереводимый ряд фраз. И вновь парень приходит мне на помощь:
— Просит показать обратный билет.
Я чувствую, как очередь переживает за меня, достаю распечатку. Человек долго и внимательно изучает. Наконец он отрывает взгляд от документа и произносит спасительный для меня вопрос:
— А банковская карточка у вас есть?
— Есть! — я с желанием побыстрее завершить эту таможенную сделку с остервенением лезу в карманы. Еще секунда — и на столике перед офицером появились бы банкноты и карточки. Но он, чуть улыбнувшись, черкнув отрицательно рукой, останавливает мои действия и ставит заветную отметку.
Теперь я в Мюнхене!
Мюнхен — это город-сад. Кроме храмов, телебашни, концерна «BMW» — дома малой этажности. И каждый двор — полянка, где растут деревья и кустарники, и в этих зарослях прячутся белки. Где совсем нет асфальта и больших нагромождений детской спортивной архитектуры. И нет ни одной машины! Все они в гаражах под домом.
Есть и дачи — в нашем понимании. Только они по сотке или того меньше, со скромными домиками. До них не нужно долго ехать, они разбросаны по всему городу.
И, конечно, большие парки. А иные я бы назвал просто лесами.
На специальных полях в черте города можно собирать клубнику и срезать для своей девушки букетик цветов. Десяток ножниц для такого случая висит на столбике. Конечно, не бесплатно, есть касса: небольшой железный ящичек с прорезью для монет. Тут же рядом с дорогой притулилось несколько ящиков с прессой. Открывай ящик, бери газету. Если захочешь купить — опусти монетку.
Доверие — первое слово, которое само собой стало звучать во мне по ходу знакомства с городом.
В метро нет привычного для россиян контроля. Все открыто. Предполагается, что человек спустившись в метро, оплатил поездку. То же самое и на других видах транспорта. Мой шестидневный билет на все виды транспорта обошелся примерено в двадцать евро. Это недорого, если учесть, что аналогичную сумму я заплатил за десятиминутную поездку в такси.
Транспорт ходит по четкому расписанию. На остановках написаны не интервалы прибытия машины, а точное время. Поэтому автобусы не обгоняют друг друга и не дымят по пять минут на остановках. Экономия!
Существует красноречивое выражение, что немецкая фрау может помыть посуду стаканом воды. Но экономия, касающаяся вывозки мусора, на мой взгляд, зашкаливает за привычное понимание. Если в нашем дворе двое суток не вывозится мусор — это ЧП, к бакам невозможно подойти. Там же в порядке вещей вывоз мусора раз в неделю. Экономят топливо.
Только это обстоятельство вызвало непонимание и определенный негатив. А что-то вызвало восхищение. Так на стройплощадке я увидел огороженные досками деревья. Краны и машины ювелирно работали, лавируя между ними. А водители автобусов: в костюмах и в белых рубашках.
А вот работы полиции я не увидел. Ее просто нет. Нет охранников в магазинах. Конечно, ты понимаешь, что где-то присутствует всевидящее око закона. Но где?!
От входной двери в мою квартиру, временное недельное пристанище, мне дали всего один ключ. И меня окончательно пробила ностальгия по нашей утерянной доверительности. Я вспомнил семидесятые. Жил на квартире в Тюмени, ключик оставляли под ковриком. А еще вспомнил кассу троллейбуса, куда бросали пять копеек и отматывали билетик.
… В Мюнхене дышится легко даже в жару. Альпы рядом. Правда, проходя по Marienplatz — главной площади города и сосредоточение больших брендовых магазинов, — не могу отделаться от навязчивого запаха лежалых вещей. Идет распродажа!
Там же, в толчее, задев кого-то плечом, извиняюсь, и слышу в ответ: «Простите». Русский.
Русских здесь много, как, впрочем, итальянцев, греков, афроамериканцев, турок, афганцев.
Существуют русские туристические бюро. Поэтому есть возможность съездить на полноценную, с русским гидом, экскурсию в Париж, Австрию, Швейцарию. Замечательные русские магазины. Товар везут из России, а колбасы, творог делают на месте. Пекут пирожки и блины. Все разлетается молниеносно!
Для меня важно было понять кулинарную культуру Германии, поэтому я налегал на колбаски и пиво. Хотя я не очень большой любитель этого напитка, но в Германии пил с удовольствием. Понравились темные сорта.
И, делая остановки в своем путешествии, посиживал в уличных кафе, окруженный завсегдатаями, хорошо вписываясь в компанию людей своего возраста. Молодых, дузящих пиво, с отваливающимися животами, я не встречал.
Молодые в массе своей люди стройные. Занимаются бегом, плаванием, ездят на велосипедах. Вообще, велосипед — один из главных видов транспорта для всех слоев населения, прочно занявший индивидуальную дорожку для проезда, немного подрезав пешеходный тротуар.
Рекламы мало. О светодиодных экранах здесь, наверное, не знают. И это здорово! Город живет в естественной красоте, представляя прохожим свою многовековую архитектуру. По телевизору, безусловно, реклама идет. Но есть канал безрекламный, исторический.
В случайных разговорах возникали и политические темы. Но я старался не полемизировать. Могу ли я изменить мир? Но в чем я убедился — влиять на политику страны можно: активно выступают профсоюзы по защите прав трудового населения и выигрывают!
Культурная часть моей программы была насыщена уличными выступлениями: фестиваль турецкого искусства, праздник пива под марши духовых оркестров, выступление рок-группы на открытии подземной магистрали.
Я очень хотел послушать тирольское пение. Поиски кафе, где выступают артисты, как значилось в русской рекламе, приобретенной еще в Тюмени, не увенчались успехом. Кафе давно уже не работало. Джаз-клуб, который я раскопал, тоже по русской рекламе, оказался заведением в подвале. Заплатив пять евро за вход, я попытался найти место в этом небольшом и душном заведении, но все столики были заняты. И я ушел.
Поприсутсвовал на вечерней католической службе. Священник был облачен в соответствующую одежду, а его помощник, вокалист, который пел несколько псалмов, -в футболку и джинсы. Это вызвало непонимание, но звуки органа и молящиеся прихожане, стройно поющие положенные им реплики молитв, все же оставили благоприятное впечатление.
В Мюнхене большой музыкальный магазин. Там я увидел замечательную клавишную гармонику фирмы «Horner». Продавец — веселый, дружелюбный парень — владел несколькими русскими словами. Оказывается, его отец работает в России. Я взял гармошку и заиграл «Подмосковные вечера».
Парень долго вслушивался, он явно не знал эту тему.
— Как же так, — стал сокрушаться я, — весь мир знает!
Ему перевели, он ответил, что мир знает другую песню, и запел по-русски: «Калинка, калинка.» И у нас получился дуэт.
На денечек я выехал в Аугсбург. Это занимает всего час пути. Там живет одноклассник, с которым мы не виделись больше сорока лет.
Володя — охотник и рыбак. Тайга его родной дом. Хоть и красивый, с величественными храмами, ратушей с золотым залом, Аугсбург непривычен для бытия этого северного человека. Но здесь живут его дети, а значит, и его место тоже здесь.
Для многих русских немцев Россия остается не просто в памяти. Она в сердце каждого из них.
— Я уверен, — говорил водитель Виктор, который вез меня обратно в Мюнхен, — русские немцы каждую минуту думают о России.
У меня уже слетало с языка: «Возвращайтесь!», как он продолжил:
— Но вряд ли поедут, к порядку привыкли! У меня небольшой бизнес, и я веду его спокойно. Мне бывает трудно. Но никакой левый дядя не придет и не скажет: «Поделись!» Я законопослушный гражданин и хочу таковым быть.
Как пример порядка к сказанным словам Виктора слева и справа мелькали четко нарезанные на прямоугольники и квадраты поля, крутили ветряки электростанций, лесенкой по пригорку выстраивались бесконечные полосы солнечных батарей.
Как важно, оказывается, для человека принятие правильных условий. И получается, что русский тоже может хотеть этот порядок. Но не менять же нам всем страну. А может немного поменяться самим?..