Павших оплакивали всей деревней
— Мне что-то нездоровится, но я расскажу то, что смогу вспомнить, не слишком расстраиваясь, — сразу предупреждает 83-летняя Зинаида Евдокимова, усаживаясь в кресло.
Чувствуется, что за давностью события военных дней хоть и померкли немного, но остаются жить в сердце.
— Я родилась в Орловской области, в Мценском районе, — спокойно и обстоятельно вспоминает Зинаида Максимовна. — Поселок у нас был или село… Назывался Слобода. Из-за постоянной засухи всей семье пришлось переехать, кажется, как переселенцам — в деревню Хмелевка (нынешний Юргинский район Тюменской области). Мне семь лет было, а сестрам Анне и Екатерине — девять и одиннадцать. Старшему брату Александру — четырнадцать. Мама с папой да дед, который умер в начале войны (так и не узнал, чья победа). О Максиме Алексеевиче, папе моем, самые светлые воспоминания — как он из лесу землянику приносил: крупную, красную, аж багряную. Полные карманы. Вкусную! И нам раздавал. Он прямо в 41-м году на фронт ушел. Пока воевал, дважды ранен был, но домой его так ни разу и не отпустили: полежал в госпитале и опять в строй. В 44-м году похоронка пришла, что он в Могилевской области погиб (вероятно, участвовал в Могилевской операции — Д.Р.)
Мужчин на войну всей деревней провожали. И когда приходили похоронки, то женщины все вместе погибших оплакивали. Разговаривали, утешали вдову и друг друга. Приходили даже те, у кого пока все живы. Потому что никто не знал, в чью дверь смерть постучится в следующий раз. А вдруг в мою? Тогда нужно, чтоб и ко мне все вместе. Вместе утраты переносить легче.
Вскоре пришло письмо, что погиб брат. Его на войну забрали только в 43-м: он работал на заводе, был слесарем-универсалом. Его не хотели отпускать. Поэтому на фронт он пошел с мальчишками на два года младше. И погиб почти сразу. Мы даже не знали где. Нам только друзья написали, что он связистом был. Пошел на задание и подорвался на мине. Мы матери не сразу признались. Про письмо-то. Такое горе да подряд. Потом, когда официальная бумага пришла.
И все же жилось нам не так чтоб совсем плохо. Вот тем, у кого скотины не было, — тем да. А у нас и корова была — она нас прямо спасала! И гуси. Это же мясо! Первая моя детская работа была — пасти гусей. Они травку щиплют… и мы тоже: у лепестков клевера обратная сторона сладкая. Еще конотоп собирали (птичья гречиха — травянистое лекарственное растение — Д.Р.). Его мама сушила, толкла и хлеб пекла. Щи готовила с лебедой да с крапивой. Но картошка с огорода у нас была. Катерина, бывало, как нажарит картошки, крахмалом с молоком зальет — вкуснотища. А вот рыбы в нашей речке не водилось, только гольянчики с мизинец величиной.
Пока война, мы с Анной в школе учились, а Катерина вскоре в колхоз работать пошла. Вот ей досталось. Как лето — она на покосе, по осени — на уборке урожая: за машиной идти да снопы вязать. А зимой — на лесозаготовках. Там совсем плохо было. Ой-е-е-ей! Очень тяжело. Не знаю, хотела ли она на фронт пойти или нет. Может, ей мать не разрешила, а может, работы хватало, что и не до того.
Нам, младшим, даже летом работа куда как более легкая доставалась: по дому прибрать, в своем огороде и на колхозных полях сорняки прополоть, хворост в лесу собирать. А мы в лесу-то и грибок приметим, и ягодку. Гурьбой, так даже весело. Вроде и понимали, что война, но все же не до конца.
Школьные годы даже и не знаю, чем мне памятны. Ездить нужно было за десять километров. Поэтому мы пять дней в школе как в интернате жили — по восемь человек в комнатке. А на выходные домой возвращались. Помню, с одеждой — проблемы, а обуви совсем не было. Учебников на весь класс один-два. Писали разведенной сажей. А вот чем мы тогда жили, о чем говорили? Как отрезало. Вроде, о войне и не говорили почти.
Когда все закончилось, наша жизнь наладилась не сразу. Аня после девятого класса в столовую устроилась, так мы с подружками к ней бегали, разузнавать, не осталось ли чего съедобного, хлебушка там… Да и сама я до девятого класса дотянула и из школы ушла. Тоже в столовой поработать успела.
Кстати, с мужем, Федором Ефимовичем, я в родной деревне и познакомилась. Он парень красивый был — жених всем на зависть. Но меня как заприметил, так и прикипел. А потом я годовые курсы в Тюмени окончила — на заведующую магазином — и десять лет в продовольственном в Юрге работала. Но это уж я взрослая была, замужем, и первая дочь у нас родилась — Нина.
Потом Лена родилась, когда мы уже за полярным кругом в Яр-Сале жили, 25 лет там пробыли… Холодища! Бывало домой придешь — ни рук, ни ног не чувствуешь, потому как в магазине холодно. Мы мужское белье поддевали, рейтузы. Но это ничего, потом все наладилось — дом построили теплый. Теперь и дочери с хорошими профессиями — фармацевт и юрист. И внуков у нас пятеро. И вот, на малую родину вернулись. Все наладилось, лишь бы не было больше войны. Ради бога!
… Ох, все. Не буду я, пожалуй, больше рассказывать. Давление лупит.
***
фото: 17-летняя Зинаида (слева) и подруга Маша;Зинаида Евдокимова после замужества, ориентировочно ей 22-23 года.