Вспомните, как молоды вы были
Почти сто суицидальных попыток и дюжину законченных самоубийств совершили в прошлом году дети и подростки в Тюмени и на юге области. Что толкает на этот шаг людей, стоящих в начале жизненного пути? Ответ знают в центре суицидальной превенции, который работает на базе областной психиатрической больницы.
Вести хоть какую-то статистику по суицидам в нашей стране начали только в 90-х годах прошлого столетия. И Россия сразу же ворвалась в десятку государств, лидирующих по количеству смертей от самоубийств. Как ни печально сознавать, но в той же категории мы находимся и в настоящее время. Правда, в последние годы количество завершенных суицидов, а также повторных попыток снижается. Врачи полагают, что свою роль в этой динамике сыграла масштабная работа центра суицидальной превенции. Его задача — не только предупреждение суицидов, но оказание помощи людям, которые уже пытались расстаться с жизнью.
— Мы пытаемся разобраться. Найти причины, которые могли спровоцировать суицидальное поведение, — рассказывает психиатр Александр Пелымский, заведующий центром. — Что касается несовершеннолетних, то чаще всего покончить с собой пытаются подростки 15-17 лет. Еще примерно треть — дети 11-14 лет. К сожалению, есть и дети до десяти лет. Их немного, но хотелось бы, чтобы в этой статистике их не было вообще.
Как объяснил Пелымский, причиной почти всегда является непонимание в семье. По мнению врача, даже конфликты со сверстниками или несчастную любовь, которые по статистике стоят на втором месте, подросток пережил бы легче, если бы родители хотели ему помочь и знали, как это сделать.
— Дети попадают в поле нашего зрения уже после того, как попытались навредить себе и провели время в токсикологическом или хирургическом отделении больницы, — рассказывает Александр Викторович. — Превенция значит — предупреждение. По-хорошему нам нужно работать с теми детьми, которых только начали посещать мысли о самоубийстве. Но для этого необходима помощь тех, кто все время находится с детьми в контакте: родителей и педагогов. Именно они должны заметить, что у подростка изменилось поведение. Однако за три с лишним года практики у нас было лишь два подобных случая. В одном родители нашли в истории браузера сайт характерной тематики. Во втором дочь в пылу спора заявила, что хочет расстаться с жизнью, а потом мать увидела, что в комнате девочки распахнуто окно. Конечно, слова, сказанные в запале, и окно — эта логическая цепочка может показаться надуманной, но она — признак внимательности родителя. Лучше привести к специалисту ребенка, который вовсе не думает о самоубийстве, а просто увлекся модой на мрачное мировосприятие, чем пропустить признаки настоящего суицида. В первом случае врач без труда придет к выводу, что с подростком все в порядке, и никаких неприятных последствий для дальнейшей жизни такой визит не повлечет. Никаких «черных» или «желтых» списков. Никто никакие данные для длительного хранения никуда не заносит.
… Как пояснил Александр Пелымский, опасения родственников — это еще одна проблема. В нашей стране у граждан еще со времен СССР сложилось отрицательное мнение об институте психиатрии. Предубеждение, что психиатры не врачи, а какие-то каратели, стремящиеся всех занести в некие мифические списки и навсегда запереть в психиатрической больнице.
— Поэтому многие родители отказываются от взаимодействия, — вздыхает психиатр. — Например, когда ребенок только попал в токсикологию, они честно рассказывают, что это был суицид, и просят помочь. А как только сыну или дочке становится лучше, начинают говорить прямо противоположное: «Никакого суицида! Это было пищевое отравление». Случается даже, что дети хотят получить помощь специалиста и обращаются с этой просьбой к старшим, а родители категорически против. Приходится уговаривать маму, чтобы она позволила психотерапевту поговорить с девочкой, у которой руки уже изрезаны.
… Впрочем, Пелымский уверен: «Гораздо эффективнее, когда родители говорят с ребенком до того, как случится несчастье, а не психиатры — после».
— Все дети, совершившие суицидальные попытки, имели хотя бы одного родителя и учились в школе либо техникуме, — рассказывает Александр Викторович. — То есть они с двух сторон были под надзором взрослых, однако об их суицидальных настроениях психиатрам становилось известно уже постфактум, когда они причиняли себе вред. Получается, что у семи нянек дитя… Во многом, это проблема перекладывания ответственности. Школа полагает, что давать знания — единственная стоящая перед ней задача, и все вопросы душевного равновесия должны решаться в семье. А родители полагают, что если они отдали ребенка в школу, то на этом любые воспитательные действия можно считать излишними, а на их плечах только обязанности по кормлению-одеванию-обуванию и, конечно, покупке как можно большего количества модных гаджетов, которыми ребенок займется, и не станет требовать от папы с мамой эмоционального контакта и прочей докуки. Мне один папочка так и сказал: «А что, я же ей телефон купил — там все есть!» И вот все видят, что с ребенком происходит что-то не то. Но перекладывают ответственность. В нашей практике был реальный случай, когда суицидальную попытку совершил ребенок педагога: все прекрасно знали, что у него шесть страничек в социальной сети, посвященных депрессиям. И что он несколько раз проходил в Интернете тест: «Узнайте дату вашей смерти». Но ничего не было сделано. А потом мама и школа пытались между собой решить, кто же больше виноват в случившемся.
Впрочем, школа — учреждение, как ни крути, казенное. Ответственности с учителей и школьных психологов Александр Викторович не снимает, однако замечает, что вопросами эмоционального характера в первую очередь заведует семья.
— В редких случаях ребенок пойдет делиться тревогами с классным руководителем, — считает он. — А вот рассказать о проблеме одному из родителей — естественное желание. Только когда папа с банкой пива смотрит футбол, а мама зависла в социальной сети или болтает по телефону… Невнимательные родители — самое страшное зло. Важно понять, что, когда маленький ребенок подходит к вам со своими проблемами, а вы от него отмахиваетесь, он это усваивает и больше не расценивает вас как близкого человека, открытого для диалога. Когда ему исполнится шестнадцать, и вы сами захотите, чтобы он делился тем, что происходит в его жизни, он вам этого общения уже не даст. И вы будете жаловаться знакомым, не понимая, почему ласковый и открытый сынишка превратился в угрюмого подростка, из которого слова клещами не вытащишь. А все: доверие потеряно. Возникшие вопросы он задаст «Гуглу».
Впрочем, куда чаще родители не отмахиваются от ребенка совсем, выслушивают, но… эмоциональной поддержки не дают. Взрослые с высоты жизненного опыта склонны воспринимать любые детские проблемы как малозначимые. «С Машкой поссорился? Да у тебя таких Машек еще сто штук будет!» То ли мы забываем, как остро чувствовали мир, когда сами были детьми. Как каждая мелочь в нашем воображении раздувалась до масштабов вселенской трагедии. То ли это такая неосознанная месть нашим собственным родителям, которые не обращали внимания на наши детские проблемы… В любом случае, результат один: ребенок чувствует, что сам он никому не нужен, его проблемы никому не интересны, а главное — никто их решить не сможет. И приходит к выводу, что жить дальше не имеет смысла. Взаимоотношения детей и родителей — краеугольный камень в вопросе детского суицида. И основную массу ошибок здесь совершают именно родители. Это они — взрослые. Они должны уметь выстраивать диалог, находить компромиссы и проявлять заботу.
… Вот только, согласно наблюдениям Александра Пелымского, родителям навыков общения как раз и не хватает. Их самих воспитывали так же, как они сейчас воспитывают своих детей, — делая упор на бытовую сторону забот, а не на душевную. Решить эту проблему сложно, но можно. Например, специалисты центра проводят встречи с педагогами и психологами школ и техникумов, а также читают лекции для родителей, когда зовет руководство школ. Только за последний месяц было четыре выезда. Жаль только, что провести родительское собрание, на котором станет присутствовать психиатр, дирекцию чаще всего может побудить только трагический случай, произошедший в школе или где-то по соседству. Инициативы самих родителей, желающих научиться разговаривать с детьми, не видно…
***
фото: Постановочная съемка, герой в кадре не пострадал.