Кто за нас в ответе, кроме нас самих?
«… Я не хочу умирать, мне хочется увидеть, как вырастет дочь…» — это слова из призыва о помощи, опубликованного в Интернете от имени тюменца Максима Бизюкова. Его история, ставшая достоянием общественности на прошлой неделе, взволновала многих. Но гораздо сильнее горожан возмутила смерть автора открытого письма, последовавшая вскоре за публикацией.
В социальной сети «Вконтакте» Максим Бизюков рассказал, что вот уже 18 лет страдает фиброзно-кавернозным туберкулезом и хронической обструктивной болезнью легких. По его словам, врачи туберкулезного диспансера отказывали в помощи, в то время как недуги прогрессировали и неминуемая гибель приближалась.
Как и предполагал Максим, открытое письмо произвело общественный резонанс, собрав за короткий срок шесть тысяч «лайков» и множество комментариев от горожан, требовавших немедленно обеспечить тяжелобольного 37- летнего мужчину лекарствами и госпитализировать. Последнее произошло, как подтвердила жена Максима Ольга. Но, тем не менее, в минувшую субботу Максим Бизюков скончался.
Как только об этом стало известно, в местных СМИ, социальных сетях и на форумах поднялась вторая волна возмущения: вслед за родственниками и друзьями умершего, горожане требуют наказать виновных. Вот только есть ли, кого наказывать?
— Я восемь лет проработала главным врачом туберкулезного диспансера и очень хорошо знала как Максима Бизюкова, так и его семью: маму, жену, — говорит Инна Куликова, директор департамента здравоохранения Тюменской области. — Как он сам написал в обращении к тюменцам, болезнь длилась 18 лет. Когда поднялась волна негодования в соцсетях, мы поехали к нему, чтобы он заполнил информированное добровольное согласие на разглашение врачебной тайны — это необходимо, чтобы мы могли дать ответ общественности, не нарушая при этом закона. Но Максим отказался. Поэтому выйти с комментарием и заявить, например, что написанное в интернет-обращении не соответствует действительности, мы не могли раньше и не можем сейчас. Если я начну излагать подробности, ко мне на стол ляжет иск о раскрытии врачебной тайны. Мы фактически в бесправном положении. Я очень соболезную и супруге, и матери, которая на своих плечах все это вынесла. Но никакой вины перед этим пациентом ни у врачей, ни у системы здравоохранения нет.
. Впрочем, тема туберкулеза, так или иначе, должна была вот- вот прозвучать в прессе: 24 марта отмечается Всемирный день борьбы с этим тяжелым заболеванием.
— Конкретно ситуацию с Максимом Бизюковым я прокомментировать не могу. Но в рамках информирования населения опишу ситуацию в целом, — говорит Инна Куликова. — Когда человек заболевает туберкулезом, его можно лечить: минимум четырьмя разными антибиотиками, которые не безобидны для организма. Курс лечения длится не меньше полугода. Но если человек по какой-то причине прекращает пить таблетки, то к этим антибиотикам формируется нечувствительность. И в следующий раз, когда пациент вновь приходит к доктору, препараты приходится менять. К сожалению, спектр антибиотиков, пригодных для лечения именно туберкулеза, не особенно широкий. Менять их до бесконечности не представляется возможным. Когда все варианты таблеток испробованы, но ни один курс не пропит до конца, как рекомендовал врач, у пациента формируется сначала множественная (МЁУ), а затем широкая лекарственная устойчивость (ШЛУ). Тогда полгода превращаются в год, в два года постоянного приема шести, а то и двенадцати тяжелых для организма препаратов. В ряде случаев пациентам предлагается калечащая операция — удаление части легкого. Но как бы фтизиатры ни хотели помочь, в определенный момент лечить человека, постоянно нарушающего режим приема препаратов, становится просто нечем. Именно в этот момент пациент начинает искать виноватых и. находит. А у врачей связаны руки.
По словам Инны Куликовой, все вышеописанное — не редкость, а типичная ситуация. Так же, как и следующий пример.
— Бывает так, что приходит мама взрослого пациента и начинает обвинять врача в его смерти, — рассказывает директор департамента. — А доктор на законодательном уровне не имеет права ей объяснить, что помимо туберкулеза пациент болел СПИДом. Если он сам эту информацию скрыл, врач не имеет права рассказать даже ближайшим родственникам. Такое случается нередко, потому что человек с иммунодефицитом легко заболевает туберкулезом.
Как отмечает Инна Куликова, в нашем законодательстве нет механизмов, дающих возможность принудить к лечению человека с диагнозом «туберкулез». И речь не только о тех, кто страдает так называемой закрытой формой заболевания, в силу чего отказом от таблеток вредит только самому себе. Пациентов с открытой, иначе говоря, заразной формой туберкулеза лечить насильно тоже нельзя.
— Конечно, права пациентов нужно защищать. Но, на мой взгляд, правильно подумать и о правах тех людей, которые, ни о чем не подозревая, подвергаются опасности заражения, — говорит Куликова. — Почему пациент с социально опасным заболеванием имеет право отказаться от лечения? Должен же быть какой-то баланс. Вот ВИЧ- инфицированные: когда врач, впервые выявивший болезнь, сообщает им о диагнозе, они подписывают бумагу, что в курсе: намеренное заражение другого человека влечет за собой уголовное наказание. Больные туберкулезом таких документов не заполняют. Конечно, врачи делают все возможное, чтобы убедить пациентов принимать препараты. Наверное, ни в одном лечебном учреждении так не бегают за состоящими на учете, как бегают за ними в тубдиспансере. Мы даже ввели новую форму работы: доставка медикаментов на дом — все, лишь бы пациент их вовремя выпил. А если пациент социально неблагополучный, и в момент, когда по времени пора принимать лекарство, например, пьян, фтизиатры едва ли не засовывают таблетки ему в рот. Но не стоит недооценивать ответственность человека за его собственное здоровье. Не способен врач вылечить пациента против его воли. Они должны стать командой, сплотиться против общего врага — болезни. Тогда бороться и побеждать намного проще.
***
фото: В туберкулезном диспансере.