Вечная память и вечный поиск
О роли женщины в семье сказано много. Хотелось бы напомнить, что женщина, как правило, еще и хранительница семейной памяти — обо всех, кто был, кто ушел воевать и не вернулся. О многолетнем поиске, чтобы только узнать судьбу краснофлотца Михаила Смирнова, рассказывает его сестра Майя Андреевна Смирнова.
По местному радиовещанию почти каждое утро звучат песни военного времени и о Великой Отечественной войне, а я вспоминаю песню «… Пой, Андрюша, нам ли жить в печали…» Пела ее Клавдия Шульженко. Мне она напоминает о брате, его друзьях, их довоенные встречи. Брат Михаил ушел добровольцем во флот в феврале 1938 года, в 20-ю годовщину Красной Армии. Родители гордились своим защитником. В июне 1941 года он должен был проезжать из Владивостока через Тюмень в Таллин. Направляли на учебу в военное морское училище. Но не судьба, встреча не состоялась. Началась Великая Отечественная война. Помню, были телеграммы из бухты Тикси, Мурманска, Владивостока, праздничные. Однажды пришло письмо из Владивостока от женщины (указана только фамилия), из которого узнали, что Михаил жив, переписка личная запрещена.
Осень 1944 года, я учусь в четвертом классе. Родители в тревоге — с Нового года нет никаких известий, телеграмм. Из почтового ящика я вынимаю письмо с официальным штампом, открываю, читаю: «Ваш сын Смирнов Михаил Андреевич погиб 33 апреля 1944 г. при исполнении воинского долга, тело предано морю»… Мама на работе в ночную смену, папа — на станции Подъем, занят приемкой урожая. Что делать? Побежала к маме, но по дороге встретила работницу из цеха, она вернула меня домой и сказала, что надо подготовить к такому известию.
Соседи сочувствуют, предлагают спрятать похоронку. Договорились молчать. Но об этом уговоре не знали соседи из другого двора. Мама вернулась с работы, собирается за водой, я что-то сочиняю о брате. И вдруг вижу — маму ведут под руки с пустыми ведрами. Ей по дороге сказали о постигшем горе. Плачет, кричит — дай похоронку. А я не могу, извещение спрятано у соседки, которая уже на работе. Сходила, принесла. А что дальше делать? Мама говорит — поезжай к отцу. Села на подножку вагона и поехала на Подъем. Вот так семья узнала о гибели сына и брата.
Писали в военные органы, хотели узнать, где и как погиб. Морей на земле много. Ответы стереотипны, со ссылкой на извещение 1944 года. Написали той женщине во Владивосток, ответа не получили. В 1947 или 1948 году пришло письмо от моряка. Возможно, земляка. Он писал, что судно возвращалось из Америки, и их потопили. И опять связь прервалась. Родители скончались, а меня все не оставляла мысль: что за служба была, в каком море-океане лежат Мишины останки? Наследников у брата нет, семьи создать не успел.
Все эти годы, когда по телевидению показывают Владивосток, вглядываюсь в каждый кадр…
Опять февраль, но уже 1978 года, 40 лет прошло, как брат ушел служить на флот. Вижу на экране памятник и много плит с именами. Как узнать, кто там увековечен? Неожиданно в горкоме партии встречаю морского офицера — приехал набирать курсантов в военное училище. Рассказываю о телепередаче, о памятнике, о плитах с именами, но он ничего не может сказать и припомнить памятник не может. Конечно, в душе удивилась. Узнаю, что во Владивосток, в командировку летит Наталья Ивановна Костоусова из Дома политпроса. Прошу поискать этот памятник, сообщаю скупые данные о гибели брата. Через неделю — телефонный звонок. В первый же вечер нашли памятник, положили цветы…
На берегу бухты Золотой Рог стоит памятник. Три бронзовые фигуры на высоком гранитном пьедестале. У подножия — Вечный огонь, на бронзовой доске надпись: «Вечная память морякам торгового флота, отдавшим жизнь за победу нашей Родины». На плитах — названия транспортов, даты, более 400 фамилий погибших, из них более 100 военных моряков, в том числе 23 юнги. Этим юнгам и сорока пяти военным морякам местом вечного покоя стало море. От Натальи Ивановны я и узнала, что 3 марта (но не 22 апреля) 1944 года вместе с пароходом «Белоруссия» погиб мой брат. Трагическое сообщение стало для меня настоящим днем похорон. Ждать больше некого.
Многое Наталья Ивановна узнала от экскурсовода. Оказывается, транспорты, перевозившие по лендлизу вооружение и другие грузы, не сопровождали военные корабли. Но на каждый транспорт были приписаны краснофлотцы. На «Белоруссии» под командованием лейтенанта Быковского Георгия Алексеевича служили двое старшин и шесть краснофлотцев. В их числе и М.А. Смирнов.
Интересовался поисками брата и поддерживал меня его друг Николай Алексеевич Петельский, участник Великой Отечественной войны. Даже при встречах с разными людьми он представлял меня: это сестра моего лучшего друга. Однажды рассказал: «Видел небольшую книжку «Двое на льдине», чувствую, что это про Михаила…» В областной научной библиотеке такой не оказалось. Но в книжном магазине увидела книгу «На морских дорогах» (изд. 1978 г.) Константина Бадигина, капитана дальнего плавания, Героя Советского Союза. Сердцем почувствовала, надо купить. В главе «Суровые дальневосточные моря» читаю: «Во время очередной стоянки в Портленде от товарищей-моряков, приходивших на наш теплоход, мы узнали о новых случаях гибели советских судов в дальневосточных водах. В том числе и о трагедии парохода «Белоруссия», находившегося в южной части Охотского моря в ожидании ледокола…»
В июне 1979 года во время отпуска полетела во Владивосток. Транзитный рейс, такси подвело, опаздывала, все-таки пустили на поле. Бежала с чемоданом, успела, посадили на последний ряд. Десятичасового перелета не заметила. Аэропорт оказался далековато от города, уже 10 часов вечера, мест в гостинице нет. Мне предложили медицинские носилки в коридоре, но встать нужно в 6 часов утра. Конечно, согласилась, встала и время дальневосточное сразу приняла как свое. За неделю Владивосток для меня тоже стал своим.
Памятник не пришлось искать, соседка по комнате проводила. Спускаюсь по сопке к бухте Золотой Рог, слышу звуки духового оркестра: «… И на Тихом океане…» Оказалось, что это звучат куранты. В городе цветет сирень, такая же, как в Тюмени. Купила букет. Подхожу к памятнику. Чувства словами не выразить, остановилось дыхание. Положила сирень. Подхожу на следующее утро — сирень по-прежнему свежая.
Пошла в музей Тихоокеанского Флота. Все интересно: Порт-Артур, «Варяг», 1941-1945 годы… Но мне хотелось побыстрее узнать о моряках, которые в годы войны не могли рассказывать о себе. Разочарование — экскурсовод о военных моряках на судах Дальневосточного морского пароходства практически ничего не знала. Иду в ведомственный музей. Он небольшой. Один из стендов посвящен пароходу «Белоруссия», его экипажу. Узнала, что в 1942-1943 годах транспорт прошел из Владивостока через Северный морской путь в Англию. В Атлантическом океане почти весь караван был потоплен, «Белоруссия» получила повреждение. Ремонтировались в Нью-Йорке, далее через Панамский канал вышли в Тихий океан и пришли во Владивосток. В плавании были 13 месяцев. Позднее перевозку грузов совершали по линии Портленд — Владивосток.
В музее мне дали адреса сестры капитана «Белоруссии» К.Г. Кондратьева и одного из спасшихся кочегара Я.П. Почернина, жившего во Владивостоке.
Конечно, сразу поехала к Якову Петровичу Почернину. Очень волновалась: помнит ли он брата? Но он сразу воскликнул: помню Мишку! Разговаривали часов пять. Подробно рассказывал и о трагическом рейсе.
Капитан К.Г. Кондратьев получил приказ срочно следовать к пароходу «Маныч», который потерял руль и дрейфовал во льдах в районе пролива Лаперуза. Ранним утром 3 марта 1944 года раздался мощный взрыв, через несколько секунд — второй. Судно накренилось, полураздетые моряки побежали к спасательным шлюпкам. Одна из шлюпок сразу ушла в воронку. Капитан последним прыгнул в другую шлюпку. Яков Петрович сказал, что он точно не помнит, но Михаил или сдавал, или принимал вахту, был у орудия и ушел вместе с судном во время торпедирования. В шлюпке оказалось 35 человек, пятнадцати недосчитались. Капитан принял решение продвигаться к ближайшему острову Курильской гряды. Двигаться во льдах было трудно. Тогда разделили продукты, и 10 моряков, в их числе и кочегары, пошли к берегу искать помощь. В шлюпке остались 22 человека — больные, обмороженные. Идти становилось все труднее… Через 21 сутки смогли дойти до берега только два кочегара — Петровичев и Почернин.
Яков Петрович рассказывал, что они вышли, как позднее выяснилось, на остров Хоккайдо, там нашли избушку, в которой обнаружили рис и растительное масло, несколько дней этим питались. Но вскоре их обнаружили японские жандармы, допрашивали о расположении советских воинских частей. «Но что мы могли знать, — вспоминал Яков Петрович, — если вся наша служба проходила глубоко, в трюме?» После вмешательства советского консульства кочегары вернулись на Родину.
Позднее, будучи в Москве, встретилась с сестрой капитана Галиной Георгиевной. Она рассказала о жизни своего брата. Кирилл Георгиевич был потомственным моряком, знаменитым капитаном, с большим опытом проводки судов во льдах Арктики. При подходе к проливу Лаперуза ледоколов не оказалось, он просил разрешения (сохранились радиограммы) на самостоятельную проводку «Белоруссии», очень хотелось прибыть в порт ко дню рождения супруги, но пришел другой приказ…
В 1990 году мне посчастливилось еще раз побывать во Владивостоке на праздновании 45-летия Победы. 9 мая на теплоходе «Русь» ветераны пароходства и гости вышли в залив Петра Великого в сопровождении двух военных катеров, опустили венки и цветы в море. Приветствовал всех начальник пароходства. Прошла встреча с Георгием Алексеевичем Рудневым, ветераном пароходства, в годы войны работавшим начальником радиостанции легендарного парохода «Ванцетти», потопившего немецкую подводную лодку. В 1975 году он подготовил и издал книгу-альбом «Огненные рейсы» об опасной работе торговых моряков в годы войны. Через судовые роли, помещенные в книге, увековечена память и военных моряков. Второе, дополненное издание книги на встрече подарили гостям и ветеранам.
За эти годы многое узнала о судьбе брата, и все-таки остались вопросы: может быть, краснофлотцы, направленные на торговые суда, имели какие-то правительственные награды? Из Центрального военно-морского музея получила странный ответ — документы погибли вместе с пароходом «Белоруссия».
Мне дорого, хотя и не указаны имена, что во Всероссийской Книге Памяти (обзорный том) на стр. 442 записано: «Мы помним экипажи судов, потопленные неизвестными подводными лодками в Охотском и Японском и других дальневосточных морях. Пароход «Белоруссия» шел с грузом из США во Владивосток. Он изменил курс, чтобы оказать помощь пароходу «Маныч», потерпевшему аварию у острова Итуруп. Утром 3 марта 1944 года его торпедировали… удалось спастись только двоим…»
Каждый день по многим каналам телевидения в ролике «Сила Сибири» показывают памятник погибшим морякам. На одной из плит у памятника отлиты слова, которые я не могу забыть:
Жизнь человеку только раз дана,
Но если б снова прозвучало:
«к бою»,
Они бы поднялись с морского дна,
Чтобы Отчизну заслонить собою…
02.02.2015 г., г. Тюмень
***
фото: Майя Андреевна;Смирнов Михаил (слева), Петельский Николай, 1937 г., Тюмень;Памятник погибшим морякам торгового флота 1941-1945 гг. во Владивостоке;Пароход «Белоруссия» (предположительно).