Право на переписку
Одна из улиц Тюмени носит имя Платона Ильича Лопарева, активного участника установления Советской власти на Обском Севере.
СЫН ЗА ОТЦА
В сентябре 1937 года Лопарева, в ту пору директора Обско-Тазовской научной рыбхозстанции, арестовали в Тобольске в числе других руководителей Обьрыбтреста по вымышленному делу «о вредительстве в рыбной промышленности» и расстреляли в июле 1938 года в Омске.
В Тобольске оставались его жена Клавдия Петровна и дети Юрий и Диана. На все их запросы в НКВД о судьбе мужа и отца получали один и тот же казенный ответ: «При говорен к заключению в дальние лагеря сроком на десять лет без права на переписку».
Только 13 апреля 1957 года Президиум Тюменского областного суда решение «тройки» УНВД Омской области от 27 июля 1938 года в отношении Лопарева «отменил и дело прекратил за отсутствием состава преступления».
О реабилитации отца Юрий не узнал.
После окончания в 1939 году в Тобольске средней школы N 1 он подал документы на поступление в Чкаловское военное авиационное училище, прошел медицинскую комиссию. Как большинство его сверстников, мечтал стать летчиком. Но в строю будущих «сталинских соколов» не могло быть места для сына «врага народа». Юрий убежден: его отец невиновен и справедливость восторжествует. Домой написал: «Неожиданностью для меня было сообщение: «Мест нет…» Еду в Свердловск сдавать экзамены в УПИ».
29 августа 1939 года. «Сегодня был в институте, чтоб узнать: попал или нет. Всю ночь не спал, все думал, что засыплюсь, так как принято много отличников и конкурс большой. Посмотрел список выдержавших на химфак. Список большой — чуть до потолка не подпрыгнул. Конкурс выдержал по специальности «электрохимия». Приняли без стипендии, по-видимому из-за папы.»
12 сентября 1939 года. «Дела идут у меня хорошо, но учиться дальше не придется в связи с приказом о призыве в армию студентов первого курса.» Телеграммой сообщил маме: «Взяли в инженерные войска. Завтра выезжаю».
29 октября 1939 года. «Как и думал, послали на Дальний Восток. Сейчас нахожусь в Ачинске. Скучаю о доме, о всех вас, часто вижу во сне наш Тобольск. Что о папе слышали? Напишите».
23 января 1940 года. «С 6 января я уже в Стерлитамаке, в Башкирии, в разведроте стрелкового полка. Рота идет впереди в походе и в бою. Я горжусь тем, что я разведчик».
17 июня 1940 года. «Пишу уже из Грузии. Каждый день занятия. Могу стрелять из винтовки на 300400 метров, неплохо бросаю ручную гранату. Получил благодарность от комбата. Что слышно о папе? Сейчас меня не узнаете. Я загорел, стал здоровее и сильнее».
12 января 1941 года. «Сегодня немного побродили по городу (Тбилиси — А.П.). Были в историческом и зоологическом музеях. В последнее время я проявляю интерес к естественным наукам. Прочитал «Эволюционное учение», «Происхождение жизни на Земле», «Происхождение Солнечной системы», «Происхождение человека», хочу изучить произведения Дарвина. Из художественной литературы тоже кое-что успел прочитать. Если не будет изменений, то в апреле-мае должен сдавать экзамены на младшего лейтенанта запаса. А 1 октября — домой! Но что будет дальше пока неизвестно».
ДАЛЬШЕ БЫЛА ВОЙНА
24 июня 1941 года. «Здравствуй, дорогая мама! Уезжаю в военное училище на среднего командира. Сдать здесь экзамены на лейтенанта запаса не успел. Осенью мог бы быть дома. А теперь. Черт его знает, когда увидимся. Боюсь только одного: пока учусь в училище, то война кончится, и с немцами повоевать не придется».
В августе 1942 года, когда немецкие войска вышли к предгорьям Кавказа, всех курсантов Бакинского военно-пехотного училища направили на пополнение 337-й стрелковой дивизии, отступавшей от Ростова. В боях восточнее города Малгобек Юрий был ранен, поэтому его родные в Тобольске получили письмо 24 марта 1943 года.
«Сообщаю, что сентябрь, октябрь и ноябрь я находился в обороне, и поэтому ничего особенного не было. Со 2 декабря пошли в наступление на сильно укрепленный пункт, и фрицы крепко стреляли по нам из минометов. Одна мина упала от меня метрах в пяти, и я был тяжело ранен в правое бедро. Создалось впечатление, что нога отделилась от туловища. Такая адская боль. Нога едва двигалась, сапог был полон крови. Пополз в тыл. После операции 18 декабря меня отправили в Тбилиси в госпиталь».
10 мая 1943 года. «Рана еще не зажила. В конце апреля сделали еще одну операцию небольшую: мелкие осколки от мины удалили. В общем, в июле-августе опять на фронт, только бы к тому времени взяли Новороссийск, а то на Кавказе надоело, хочу в Россию, на другой фронт. Что слышно о папе?»
1 июня 1943 года. «Много читаю, погода хорошая, кругом зелень и цветы. Уже черешня и клубника поспели. А у нас ничего еще, наверное, нет. Но все-таки у нас в Тобольске лучше: жары такой нет и воздух чище. Будете писать Косте (двоюродный брат, летчик —А.П.), пошлите от меня привет. Пусть он фрицам жизни не дает в воздухе, а мы уж на земле их в гроб загонять будем. Всыплем им, как миленьким. Два года уже война, пора бы и кончать.»
Восемь месяцев провел Юрий в госпитале. Скучая по дому, он уже понимал причины исчезновения отца.
14 августа 1943 года. «Интересно узнать, как вы живете. Хорошо бы побывать дома, но не придется. Кто знает, может придется умереть за «счастливую жизнь», которой я не видел. Все испорчено, и теперь в нашей жизни все равно ничего не будет хорошего. Такая злость на эту фашистскую сволочь. Через 7 дней мне исполнится 23 года».
11 сентября 1943 года. «Получил направление в Москву на офицерские курсы. Сейчас наши крепко дают немцам. Скорей бы война закончилась, и мы бы встретились. Сейчас на жизнь у меня больше шансов, чем раньше, поэтому надеюсь дома побывать».
Возможность остаться в живых у него действительно была: в Москве лейтенанта Лопарева прикомандировали в качестве делопроизводителя к Верховному Совету СССР. Но он считал, что доказать невиновность отца может только в бою с действительными врагами народа.
31.12.1943 года. «Направляли меня дальше учиться на год-два. Но я не согласился. Решил перевестись в пехоту, ведь я в Баку в пехотном училище учился. Не знаю, как дальше, наверное, я много прогадал, может быть и жизнь. Ну и пусть. В пехоте на фронт скорее попадешь. Ведь там командиры быстро выбывают, и требуются новые. Рука едва пишет, потому что целые дни в Верховном Совете СССР, и много приходится писать. Признаюсь. Эх, и хочется сейчас в Тобольск. Забрался бы куда-нибудь в леса, на речку, ловил бы рыбу. Спокойно отдохнуть хочется, пожить по-человечески. Будем надеяться, что скоро эта мясорубка закончится».
24 сентября 1944 года. «Завтра уеду на фронт. Какой? Не знаю. Предполагаю: Украинский или Белорусский. Скучаю по Сибири».
Лейтенант Лопарев был назначен командиром стрелкового взвода в 46-ю гвардейскую стрелковую Краснознаменную дивизию 6-й гвардейской армии 1-го Прибалтийского фронта.
4 ноября 1944 года. «Здравствуйте, дорогие мама и Дина. Сейчас я нахожусь на передовой. Через голову все время бьет наша артиллерия. Погода здесь неважная: сыро, холодно, грязно, но придется все перенести. Часть, в которую я попал, гвардейская, и теперь меня называют «гвардии лейтенант». Все время был в боях, но каким-то образом уцелел. Пять раз ходил в атаку. Шинель и полевую сумку пробило осколком. Застрял в ватной куртке, чуть бок поцарапал.»
17 декабря 1944 года. «Сейчас мы в тылу, отдыхаем. Но скоро опять будем в боях, и если писем не будет долго, то не беспокойтесь. Обстановка не позволяет писать часто. Жду писем. С гвардейским приветом Юрий».
Его последнее письмо. Тогда каждый метр наступления в Прибалтике приходилось оплачивать большой кровью. Немцы сопротивлялись отчаянно, контратаковали непрерывно, одновременно подбрасывали из глубины новые соединения. Резко ухудшилась погода, раскисли дороги, сильные туманы и плотная облачность исключали действия авиации. По донесению командующего 1-м Прибалтийским фронтом генерала Баграмяна «продвижение вперед почти вслепую стало попросту невозможным». Однако Ставка настойчиво требовала продолжения наступления. Каждый день фронт терял до двух тысяч человек. Общие потери Красной армии при освобождении Прибалтики составили, по официальным данным, более 1 460 000 военнослужащих, в том числе 334 478 убитыми.
АДРЕСАТ ВЫБЫЛ
Запись из дневника Дианы Платоновны: «21 февраля 1945 года, в мой день рождения, мне вручили две «похоронки». На Юру и Костю. Юра — мой родной брат, Костя — двоюродный. Хотела от мамы скрыть, но ночью она услышала, что я, закрывшись подушкой, плачу. И все поняла. Заплакать не смогла. А только сидела на постели, стонала и качалась».
На казенном бланке Тобольского военкомата «Извещение. Ваш сын гвардии лейтенант Лопарев Юрий Платонович , уроженец с. Самарово Ханты-Мансийского округа, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 25 декабря 1944 года. Похоронен у хутора Грабьи Латвийской ССР».
А в марте 1945 года Диана Платоновна получила свое письмо, отправленное брату на фронт 10 февраля 1945 года.
«Здравствуй Юра. Давно уже нет от тебя писем. Где ты сейчас? До Берлина осталось немного, но это еще много. Чем ближе к Берлину, тем дальше от дома, но в то же время ближе к дому. Ведь уже скоро мы увидим конец этой бойне. Только бы вы вернулись.
Война очень изменила людей. Она их изменила к лучшему, но она же изменила их к худшему. Люди стали больше работать, привыкли к трудностям, но истрепались нервы. Люди стали злее, но не только с врагом. У всех стремление пожить вовсю, но во время войны это не многим удается. Мне очень не нравятся сейчас взгляды некоторых ребят на девушек и некоторых девушек на ребят (хотя доля правды есть), но ведь совсем не все такие, очень много хороших людей.
Юра, как у тебя здоровье? Напоминает ли о себе раненая нога? Пиши, далеко ли ты от Берлина? Что за люди в вашей части? Много ли награжденных? За что вашей части присвоено звание гвардейской?
Я работаю очень много в школе, но работа не нравится. Жалею, что у меня такая профессия. Мне она не подходит. Видимо, у меня нет пока необходимого подхода к ученикам. Мама тоже работает много.
Юра, по возможности, пиши чаще. Мама ведь очень беспокоится, на то она и мама. Скучаешь, нет о Тобольске? Хотя, ведь мы с тобой не должны быть особенно сентиментальными — не такое воспитание получили.
Я за последнее время изменилась в худшую сторону, особенно за год жизни в Омске (не сладко было), ну вот и стала очень издерганной. Раньше никогда бы у меня в школе даже девчата бы слез на глазах не увидели, а сейчас не то.
Ну, жду, что скоро от тебя будет письмо. С приветом Дина».
На этом единственном сохранившемся письме из Тобольска на фронт была отметка военного почтальона полевой почты 95815 «М»: «Адресат выбыл». Без каких-либо разъяснений: куда выбыл, по какой причине. Такой формальный официальный ответ оставлял все же хоть какую-то надежду, что родной человек жив и еще возвратится когда-нибудь домой. Хотя бы и через десять лет даже «без права на переписку». Другое дело, что Клавдия Петровна и Диана Платоновна уже знали по извещению военкомата о гибели сына и брата. Да и его сослуживцы подтвердили это горькое известие, написав на возвращенном в Тобольск письме: «Ваш брат Юрка погиб смертью храбрых в декабре 1944 года».
Он мог бы стать, как отец, видным биологом. По словам матери, «любил природу, в детстве собирал разных рыб, лягушек, бабочек, жучков.» Но воспитанный родителями-революционерами в абсолютной преданности Советской власти сын ценой своей короткой жизни отстоял принципы свободы и справедливости. Право на переписку.
Выражаем признательность Надежде Степановне Крюковой, заслуженному учителю Российской Федерации, за сохранение архива семьи Попаревых.
***
фото: Юрий и Диана Лопаревы;Юрий и Диана Лопаревы;Его последнее письмо;Место захоронения Юрия в братской могиле.