Бывают такие люди
Софья Фадеева — удивительный человек. Из тех, кто, пережив множество испытаний и несправедливостей, не перестает верить в добро и любить жизнь.
В ее судьбе много всего: хорошего, плохого. А главное, она видела таких людей, каких я встречала только на страницах книг или в кинофильмах. Таким был и ее отец — Михаил Яковлевич Ханжин.
Он родился в 1907 году в семье зажиточных крестьян. Работал сначала в тюменском музее, а с 1922 по 1937 года был старостой в церкви Всех Святых. 30 августа 1941 года его призвали в армию. В Тюмени у Михаила Яковлевича остались жена и трое детей (сейчас из них — одна только Софья Михайловна). Ханжин попал в Омск, в саперный эскадрон 6-го запасного кавалерийского полка, но не прослужил и недели. 6 сентября командир полка приказал ему сбрить бороду, но Михаил Яковлевич отказался. За это 13 сентября его арестовали.
Дело Ханжина тянулось до 16 декабря 1941 года, когда его расстреляли. Приговор был вынесен 22 сентября: военная коллегия Верховного суда Союза ССР определила «виновность Ханжина в антисоветской агитации» и «нежелание служить в Красной армии».
В документах с показаниями, которые давал Михаил Яковлевич, написано: «Невыполнение приказа было сознательным. Я хотел сохранять облик и в Красной армии. А во-вторых, мне уже было тягостно бриться, как уже не брившему семь лет своей бороды.», «В царской армии служить для меня было лучше, так как там была церковь. В белой армии тоже бы служил, так как она боролась за церковь», «Против Гитлера я воевать хочу, так как царь Николай воевал ведь с Германией, поэтому Германия — наш враг общий».
У всего ли должна быть причина?
— Вы веру признаете? — неожиданно спрашивает меня Софья Михайловна. Она, кажется, готова принять любой ответ. — Вера верой, но если человек зло делает, это хуже.
Eе отца арестовывали еще в Тюмени. По словам Софьи Михайловны, в 1937 году в сентябре он был привлечен к суду, попал в подвал бывшего дома НКВД на ул. Семакова, 18.
— Мы с мамой ходили к нему, я на всю Республику кричала: «Папа, папа!» Он меня не слышал, а выходил редко. В подвале холодно было, только лампы мелькали.
Софье Михайловне тогда было лет семь-восемь. А в декабре 1941 года, когда Михаила Ханжи-на уже расстреляли, его семье сообщили только, что он осужден и приговорен «к десяти годам лагерей без права переписки». Спустя много лет, в 1985 году, из Москвы пришла справка о посмертной реабилитации Михаила Яковлевича, которого, как оказалось, расстреляли безвинно. Верховный Суд СССР прекратил дело «за отсутствием состава преступления».
Как реагировать на такое послание родственникам? Что чувствовать? Несколько лет провести в полной неизвестности, а потом узнать, что никакой вины не было.
Это было больно, и Софья Фадеева не могла оставить дело, поэтому отправилась в ФСБ, где полковник Александр Петрушин помог ей разузнать, в чем дело. Ведь у всего должна быть причина.
— Но ведь хочется знать, за что! Безвинно расстрелян, но за что? — рассказывает Софья Михайловна. — Петрушин сказал, что таких людей, как Михаил Яковлевич, мало. Он стойко стоял на своем. и был расстрелян фактически за то, что отказался брить бороду.
Софья Михайловна указывает на снимок отца: — Ну, какая это борода, посмотрите, какая? — беспомощно спрашивает она. И правда, борода и до ключиц не достает, на нее и внимания не обратишь.
— Он был таким верующим или, скорее, стойким?
— Крестик на нем был, он его тоже не снял бы никогда. Я знаю отца. Такие люди не ломаются, их невозможно купить. И стойкий, и верующий, и честный. Многие осуждают, говорят, что ради детей нужно было побриться. У меня даже брат и муж говорили, что нельзя из-за бороды под расстрел пойти.
— До сих пор не верят?
— Теперь верят. Я дело снова попросила, его зачитали. Смотрю, оба ревут: и брат, и муж. Я им говорила, разве не знаете, что бывают такие люди? Я горжусь отцом.
О хороших и плохих
— А дома что про отца говорили?
— До нас это не доходило еще. Мы знали, что нас презирали. Я в октябрята хотела попасть, все ревела из-за звездочки. А меня и слушать не стали — ребенок врага народа. Мы были запуганы. Как сейчас помню, один из НКВД зашел, как он кричал на нас! Мама на голой плите сидит, плачет, а я трясусь от страха. А тот орал, что добьется, чтобы нас сослали. Мы боялись каждого стука.
— Как вы справились?
— Это трудно понять, если сам не пережил. Детства не было, ничего не было. Помню, в школе суп варили какой-то. Наливали всем, а мне, — со слезами вспоминает Софья Михайловна, — говорили: «Иди домой, ты, наверное, замерзла». Нет, этого не понять. что так можно выжить: в постоянном страхе, без еды и помощи.
— Долго к вам так относились?
— От нас отстали раньше, чем отца реабилитировали. Вы знаете, есть такой художественный фильм «Комбат». Там все правдивое: как людей расстреливали. Нам трудно было. Мы неделями стояли в очереди за продуктами. Как-то я стояла. Одна женщина приметила меня, подошла. Она сказала, что хлеб выкупит, я ей карточки отдала, денежки. А ее нет и нет, я начала плакать, а потом орать даже. Мама пришла, стукнула меня и тоже заплакала.
— А хорошие люди были?
— Тетя Вера. Такого человека я видела в первый и последний раз в жизни. Она была такая бесстрашная! Помогала нам, чем могла. Какая смелая. Мама помогала ей по уборке, а тетя Вера, как увидит нас, сразу зовет, всегда накормит. Просить тогда за детей врага народа — как она рисковала! Потом она уехала в Ленинград. Мама была неграмотной, ей было неловко писать. Связь потеряли. Тетя Вера. Я все время ее вспоминаю.
Она нас поддержала, хотя даже родные отвернулись… Но все закончили плохо, кто злом промышлял. Того, кто приговор папе подписывал, тоже расстреляли. А папин брат родной. он ведь даже не ходил к нам, сказал, что Михаил Яковлевич Ханжин его однофамилец. За 11 лет не зашел, это же зверство! И ему все вернулось: сын от него отказался, не пришел даже хоронить. Я этого не понимаю. Eсть люди, про которых можно сказать: такой умный, а дурак! Можно закончить университеты, красиво говорить, но не быть человеком. Речи пустые ничего не значат. они до меня никогда не дойдут. Вот такие бывают.
— И плохие, и хорошие.
— Да, людей нужно делить на хороших и плохих. А нация здесь совсем ни при чем. Eсли человек хороший, я его приму, а есть ли разница, какая национальность?
— А сейчас как?
— Богатство меняет человека, время не меняет. Тогда все были на равных, знали друг друга от Республики до Загородного сада. Но и сейчас. Я вот смотрю: больным помогают, деньги дают и инвалидам, и пенсионерам. Может, добро все-таки восторжествовало?
***
фото: Софья Михайловна ;Михаил Ханжин с семьей ;Вырезка из газеты со статьей о деле Ханжина.