Далеко ли до Пинатубо
Окончание.
Начало в NN 114, 117, 118
До сих пор в себя не могу прийти. Филиппинские аэта — их пятьдесят тысяч всего, из них тридцать на острове Лусон, — разительно отличаются от остального населения островов, 95 процентов которого считают себя малайцами, а остальные метисы, потомки смешанных браков с китайцами и испанцами. И кожа у них темнее, и волосы курчавые, и широкие приплюснутые носы. Однако генетически они австралоиды и имеют мало общего с представителями негроидной расы. Я читала, что в позапрошлом столетии малайцы отлавливали негритос и продавали в рабство. «Маленькие негры» были популярны в Китае и Индии, но, к сожалению, гибли тысячами в ходе отлова и транспортировки. Они прятались в труднодоступных районах, на поросших густым лесом склонах вулканов. До сих пор там и живут. Один из древнейших народов на Земле.
Заметно, что в деревне Тарукан не все дети носят характерные признаки своего народа. К сожалению, процесс ассимиляции трудно остановить. Чего далеко ходить за примерами — наш Джозеф женат на женщине из племени аэта. Хотя сам он не из аборигенов.
Тепло прощаемся с жителями деревни и возвращаемся к машине. Снова скачка по лахарам, еще одна речка — и остановка у подножия холма. На склоне пасутся коровы. Джозеф договаривается с водителем, что тот будет ждать нас «с другой стороны», зачем-то берет из машины мачете, и джип уезжает, пыля, а мы карабкаемся вверх по склону. Коровники остаются в стороне, людей вокруг нет, не считая лежащих на скамейке под деревом мужчины и женщины; Джозеф что-то кричит им, что я понимаю как «Мы сейчас сбегаем к озеру искупаться, а потом вернемся!» Странно, но домов мы не видим, только загоны для скота, и мы идем дальше по тропочке через какие-то кусты, в которых кто-то злобно похрюкивает. Джозеф говорит: дикие свиньи. Солнце печет, а пить нельзя — воды мало. Начинается спуск, местами почти отвесный (я думаю: обратно ни за что не полезу!). Озеро большое, очень большое, но не круглое. Алвин упоминал, что оно образовалось из дождевой воды после извержения Пинатубо. Дождевое озеро — что может быть прекраснее! Джозеф рассказывает, что в озере водится рыба (тилапия), а на дне полно моллюсков, и местные жители их вылавливают и продают. По 20 песо за килограмм.
Джозеф купаться не полез, остался сидеть под деревом на берегу. И правильно сделал. На дне озера вязкая глина, смешанная с ракушечками. И эти ракушечки все живые. Я пошла в воду в резиновых тапочках, и каждые пять минут мне приходилось снимать тапки с ноги и вываливать грязь и ракушки. Мы такую муть развели в воде! Джозеф предупредил, чтоб мы не заплывали далеко, потому что озеро очень глубокое (и наверняка еще совершенно не изученное). Так что мы не решались менять дислокацию. Один раз мы попытались вылезти из воды, но Джозеф посмотрел на часы и изрек: «Рано», и мы остались дальше бултыхаться в грязной жиже. Один раз мимо проплыл рыбак, провез на лодке мешок с ракушечками.
Джозеф сказал, что мы должны прийти в деревню в три часа. Я, видимо, его плохо расслышала, потому что еще нет и двенадцати. Наконец он командует нам собираться. Оказывается, он беспокоится, что может начаться дождь, а под дождем нам будет трудно идти.
Тропинка идет вокруг озера, иногда попадаются топкие места. Карабкаемся в горку — ура, вот оно, второе озеро, чудо природы — два озера-близнеца, разделенные небольшой черной грядой. Однако Джозеф сообщает, что перед нами по-прежнему озеро Тамбо: «Я же говорил, что оно очень большое!» Встречаем стадо водных буйволов, они такие живописно-черные и восхитительно-грязные на фоне изумрудной травы. Джозеф тем временем рассказывает, что крестьяне разводят буйволов ради мяса, что килограмм такого мяса стоит 250 песо, а если ты убьешь взрослого буйвола, то должен заплатить хозяину до 50 тысяч песо компенсации.
Водные буйволы выглядят так эпично, что я несколько раз останавливаюсь около них, чтобы заснять с разных точек. Зато я даже не подумала снять мальчика с ружьем для подводной охоты, сидевшего в прибрежных зарослях, хотя Джозеф указал мне на него. Тут бы мне подумать: откуда у мальчика в глухой филиппинской провинции ружье для подводной охоты? Неоткуда ему взяться! Потом-то я прочитала, что люди аэта бьют рыбу стрелами! Стало быть, не ружье было у мальчика, а какое-то примитивное приспособление типа трубки с торчащей стрелой. Мне бы остановиться и поснимать, но нет, я не проявила интереса к мальчику! Хорошо хоть я Эдмунда запечатлела. Мальчик лет двенадцати попался нам навстречу на тропинке, он тащил на веревке две рыбины, а Джозеф сказал, что мальчика зовут Эдмунд. Поулыбались и пошли дальше. И только вечером на снимке я разглядела на рыбьих боках круглые дырки от стрел.
Опять начали карабкаться вверх. Мимо каких-то коровников и огородов и при полном отсутствии жилья. Немного начало уже напрягать отсутствие ясности, далеко ли другое озеро и вторая деревня. Видимо, чтобы поддержать нас, Джозеф рассказывает, что есть более короткий путь до деревни Булакан, но он идет во-он через ту гору (и Джозеф показывает на самую высокую из окрестных гор). То есть нам еще легко, оказывается.
Жарко, воды в бутылке на донышке. Дети просят отдыха. Джозеф устраивает их под деревом, угощает печеньем из приготовленных для аэта запасов. От печенья хочется пить еще сильнее, под деревом обнаруживаются какие-то кусачие муравьи, меня кусают, боль адская в четырех местах. Яша, тоже укушенный, резко вскакивает и проливает на землю остатки воды. Немая сцена. Решительно встаем и продолжаем движение — все равно лучше нам не будет, так надо побыстрее закончить маршрут. Самое тяжелое, что мы все время надеемся, что вот за этим подъемом или поворотом появится, наконец, деревня или второе озеро. Но этого не происходит — за подъемом новый подъем, за поворотом появляется банановый лес, Джозеф рассказывает, что местные жители что-то там такое делают из стволов бананового дерева, я ни слова не понимаю, да и какие жители?! Никого нет!
Наконец Джозеф говорит: скоро будет вершина, верхняя точка маршрута. После нее только спуск. Выходим на открытое место, там из бревен сложена скамеечка, мы садимся, протягиваем ноги, и мне лично очень хочется помереть. Чуть повыше на склоне видим дом с огородом, с веранды в нашу сторону смотрит женщина и улыбается. Джозеф говорит, что это его родственница, а мы ему говорим, что у нас больше нет воды. Джозеф ахает, берет нашу пустую бутылку и бегом бежит к дому. Возвращается с водой. Объясняет, что это вода из горных ручьев, поэтому чистая, можно пить. Потом он еще раз сбегал, потому что мы все выпили до капли. Женщина тоже спускается к нам. У нее во рту не хватает нескольких зубов, хоть она и не старая.
Наконец мы готовы продолжать путь. Джозеф ведет нас через картофельное поле, сперва вдоль кромки, но там очень много колючек, а потом и напрямую через поле. Картофель закончился, началась трава, а в траве огромные валуны. Всякий раз я представляю, как этот валун в 1991 году вылетел из жерла Пинатубо.
Обогнув один из таких валунов, мы наконец увидели озеро. «Сан-Маркос», — махнул рукой в ту сторону Джозеф. И повел нас в другую.
Деревня Булакан заметно победнее, в ней около сотни жителей. И детей соответственно меньше. Джозеф опять ловко организовал раздачу гостинцев; дети быстро кончились, а печенье еще осталось, и Джозеф скомандовал ребятишкам заходить на второй круг, что вызвало бурю восторга. Однако когда поток сладостей все-таки иссяк, дети моментально разбежались, потеряв к нам интерес.
Я думаю, Булакан вовсе не является такой уж труднодоступной деревней. Пока мы топали к машине, встретили большую группу взрослых жителей деревни. Они явно шли с автобуса, возвращаясь после работы.
Просто нам нужна была необременительная пешая прогулка, и мы ее получили. Джозеф сказал, мы прошли по горам десять километров.
В Санта-Джулиане тепло прощаемся с Алвином, обнимаемся, фотографируемся на память, дарим Джозефу футболку «Я знаю о Тюмени все» и едем в аэропорт Кларк. По дороге Джозеф охотно отвечает на наши вопросы, рассказывает, что до Алвина работал водителем секретаря корейского посольства. Я наобум: «Может, ты и по-корейски умеешь говорить?» И Джозеф легко перешел на корейский. Мне кажется, он полон сюрпризов. Кстати, он рассказывал, что ребенком пережил извержение Пинатубо. Он жил с родителями в Санта-Джулиане, их дом был разрушен, а их самих эвакуировали, и они четыре года жили в палаточном лагере у военных.
***
фото: Озеро Тамбо, вид сверху;Женщины деревни Тарукан наблюдают за раздачей гостинцев;Водяной буйвол (карабао) — один из символов Филиппин;Девушка-аэта;Фото на память (слева — наш гостеприимный хозяин Алвин Богнот).