Мальчик, который кричал: «Волки!»
Недавно я стала свидетельницей занятного разговора. Девушка жаловалась подругам, что к ней долго ехала скорая помощь. Не то чтобы причина вызова и вправду требовала срочного вмешательства: обыкновенное повышение температуры, вкупе с саднящим горлом и заложенным носом. Но ведь она же ждала!
Вторая девушка принялась заверять рассказчицу, что некий студент-медик прямо так ей и советовал: ври напропалую, говори, что задыхаешься, что судороги, тогда бригада мигом примчится. А третья девушка на это грустно заметила: «Теперь понятно, почему ко мне на астматический приступ скорая порой подолгу добирается… Спасибо врушам!»
По словам главного врача областной станции скорой помощи Лидии Остроумовой, практически половина вызовов, получаемых диспетчерами, не являются экстренными. Значит, к компетенции скоропомощников они не относятся. С такими жалобами нужно или вызывать врача из поликлиники, или даже топать туда ножками. Но, понятное дело, не хочется. Все же самочувствие-то ниже среднего.
Врачи это понимают, как никто другой. И принимают. И приезжают, и оказывают помощь всем, кто о ней просит. Но! С одним условием: к жертве автомобильной катастрофы медики постараются добраться как можно скорее, завывая сиреной и мигая «люстрами». А к пациенту, «изнывающему» от температуры 37,2, запросто могут «два часа тащиться» — какая срочность, такая и скорость.
Впрочем, это не значит, что врач и фельдшер «из вредности» заставляют неэкстренного пациента ждать: мол, сидят на подстанции и пьют чай с плюшками, лишь бы только время потянуть. Eсли бригада не едет, это значит только одно: где-то в другом месте медики оказывают помощь человеку, чья жизнь в большей опасности, чем ваша.
К сожалению, в отдельных случаях горожане врут диспетчерам скорой.
Можно, конечно, выразиться мягче: «Сильно сгущают краски». Но суть от этого не изменится. Например, мужик звонит и заявляет диспетчеру: человек потерял сознание. А реанимационная бригада, бросившаяся на выручку, обнаруживает в квартире только самого звонившего, который решил, что медики наложением рук снимут с него похмельные последствия вчерашнего возлияния. Реальный случай, хоть и давнишний.
А вот пример совсем свежий: поздно вечером 44-летняя женщина дозвонилась и сообщила диспетчеру, что истекает кровью и ей срочно нужна помощь. Прибывшая на вызов бригада выяснила, что пациентка случайно порезала палец ножницами во время шитья. Диагноз: порез пальца. Лечение: обработать антисептиком и заклеить пластырем.
Пока дама получала помощь, на пульт диспетчера поступили несколько сообщений о тяжелых травмах: переломы конечностей, ножевое ранение; а также вызов к пациенту с гипергликемической комой. Вот эти вызовы попадают в первую категорию срочности! Конечно, к больным были отправлены ближайшие свободные бригады. Но никогда нельзя быть уверенным, что в следующий раз свободных врачей хватит на всех.
Конечно, можно сказать, что люди, далекие от медицины, не могут на глаз определить степень опасности тех или иных симптомов. Но ведь этого и не требуется. Достаточно честно ответить на вопросы диспетчера, ничего не преувеличивая и не преуменьшая. Он, кстати, для того их и задает: чтобы точно определить категорию срочности и характер проблемы.
Да, в определенных обстоятельствах можно растеряться и воспринять ситуацию более опасной, чем она есть на самом деле. Но речь и не идет о молодой маме, перепуганной температурой у новорожденного малыша. Речь о взрослых людях, нарочно приписывающих себе несуществующие симптомы, только чтобы медики «там не расслаблялись».
… В притче про мальчика, который кричал: «Волки!», все заканчивается печально для него самого — звери приходят, но селяне не отзываются. Мальчика, конечно, жалко, но он сам виноват в случившемся. А вот скорая помощь не может не отозваться (даже в том случае, если у диспетчера имеются смутные подозрения, что пациент с ним не честен). Так что пострадает не тот, кто решил по телефону изобразить умирающего, а тот, кто и вправду находится на грани жизни и смерти.