Солдаты последнего дня
Продолжение. Начало в N за 7 мая
От автора. Конечно, в названии очерка есть некоторая условность. Строго говоря, сражение за Берлин, штурм рейхстага не были последним днем Великой Отечественной войны. Но судьба войны была окончательно решена здесь.
О последнем дне, точнее о последних днях берлинского штурма написаны тома. Сняты кинофильмы, на каждом историческом повороте свои. Мы же позволим себе добавить к этой истории несколько штрихов. Журналистская судьба в свое время подарила мне встречи с непосредственными участниками тех незабываемых и незабытых событий.
Козлов
На самом первом и самом знаменитом снимке, сделанном в только что взятом Берлине, на ступеньку выше за спиной капитана Матвеева стоит старший лейтенант Николай Козлов. Уроженец города Кунгура Пермской области, призванный в армию в ноябре 1941 года, он сразу угодил в разведку. Через три года двадцатилетний лейтенант Козлов — командир взвода 175-й отд. развед-роты 150-й стрелковой дивизии, награжден в третий раз. После медали «За боевые заслуги» и ордена Красной звезды — высокий орден Красного знамени. В Берлине он уже командир развед-роты, старший лейтенант.
«… 24 апреля 1945 года… ст. лейтенант Козлов со взводом разведчиком переправился на противоположный берег канала Берлин-Шпандауэр, взял 6 пленных, а затем в течение двух часов отбивал контратаки противника и удержал небольшой плацдарм на том берегу, обеспечив переправу наступающим частям.» (из наградного листа от 22 мая 1945 года; награжден орденом Александра Невского).
Ярунов
Пришла очередь и хозяина той самой первой послевоенной фотографии, что отправила нас в этот небольшой поиск.
Василий Иванович Ярунов, уроженец села Килки Тюменского район, — самый старший по возрасту из офицеров первого стрелкового батальона. Он родился в 1900 году. Воевал в гражданскую. На фронтах Отечественной с марта 1942 года. Дважды ранен и дважды контужен. В его военных характеристиках часто повторяется оценка: «задачу выполнил блестяще».
«… 30 апреля 45 года тов. Ярунов получил приказание возглавить одну из штурмовых групп рейхстага. Тов. Ярунов и здесь выполнил возложенную задачу блестяще, несмотря на то, что враг яростно бросался в контратаки. Находясь в пылающем здании с группой бойцов в исключительно тяжелых условиях, бесстрашно отражал контратаки врага. От огня оружия его бойцов десятки фрицев нашли себе могилу в обломках рейхстага. Лично тов. Ярунов здесь уничтожил пять гитлеровских солдат и двух офицеров.»
… Война закончилась. За Берлин и за рейхстаг получил Василий Иванович орден Красного знамени. И, будучи значительно старше по возрасту, чем его боевые товарищи, в числе первых демобилизовался и уехал к себе домой, в Килки, увозя в кармане ту самую фотографию, об истории и героях которой мы вам рассказали. Кто и каким образом вручил ему снимок, осталось неизвестным. Только на обороте рукой самого Василия Ивановича проставлена дата. 31 апреля. Вполне понятная ошибка: война и ее последние месяцы казались бесконечными. Василий Иванович жил скромно, наградами и заслугами не бряцал и напомнил о них только когда собрался на пенсию. Достойный памятник на его могиле в Килках (теперь это село Богандинское) появился только в прошлом году хлопотами группы общественников. («Тюменский курьер» тоже был среди тех, кто об этом хлопотал).
И другие…
Эта глава, как и предыдущая, связана прежде всего с именем Василия Ивановича Ярунова. Весной 1975 года, накануне празднования 30-летия Победы, в Килках, у дома, где еще недавно жил Ярунов, собрались его товарищи по оружию. С одним Ярунов в дыму и огне брал рейхстаг. С другим в составе 150-й стрелковой шел через Латвию, через Польшу, через Одер к Берлину. Третий был ранен на кровавом пути, потом валялся в госпиталях, с Яруновым встретился вновь уже в Сибири, когда пришедшие с войны начали искать боевых товарищей.
По обычаю, мы сначала зашли на тихое деревенское кладбище, где в одном из дальних закоулков, под простой, сваренной из арматуры пирамидкой упокоился прах капитана Ярунова. А потом сели за стол, чтобы помянуть и вспомнить.
Здесь я должен повиниться перед читателями. Ведь многие из тех, о ком я сейчас рассказываю, тогда были живы, сидели напротив меня за тем же столом. Бери, как говорится, тепленькими, допрашивай и расспрашивай, записывай, чтобы на все времена сохранить воспоминания творцов и героев великой битвы. Да куда спешить, так, вероятно, думал я.
Ведь они, такие бодрые и счастливые, посмеивались над прежними опасностями, а один даже жалел, что не привез на встречу сохранившуюся у него, по его собственным словам, берлинскую шинелку, всю изодранную осколками.
Они мне тогда казались вечными. Успеется, так думал я. Не успелось. Вот и приходится сейчас перелистывать две толстые папки с газетными страницами тех лет, заботливо собранные Василием Рыжковым и вот уже 35 лет сберегаемые его дочерью Eленой. А собственно боевые эпизоды и Рыжкова, и других выискивать на сайте «Подвиг народа» (спасибо его создателям!). Но уж извините, без подробностей.
Судьба и верховное главнокомандование порешили, чтобы на пятачке по имени рейхстаг сошлись, остались живы и вернулись домой сибиряки-тюменцы. Сейчас мы с полным правом относим к тюменцам и уроженцев Ишима, и Большого Сорокино, и тоболяков.
Как рассказывал один из страстных историографов 150-й Идрицко-Берлинской стрелковой дивизии Дмитрий Васильевич Юдин, многие из будущих «берлинцев» начали войну в сформированной в Кустанае, неподалеку от наших мест, 151-й отдельной стрелковой бригаде. Или, как сам Юдин, в 127-й курсантской бригаде. Бригады эти были направлены в начале лета 1942 года на Северо-Западный фронт. Там с июля 1942 года они пытались перерезать «Рамушевский коридор», соединявший полуокруженную демянскую группировку немцев с основными силами вермахта. Позднее сибиряки сидели в обороне чуть севернее Старой Руссы, «разглядывая город в стереотрубу», — рассказывал Юдин.
А осенью 1943 года из этих двух бригад и примкнувшей к ним 144-й была сформирована (уже в третий раз!) 150-я стрелковая дивизия. Eе прежнее, второе формирование полностью погибло под Харьковом. Как вспоминал Дмитрий Васильевич, на новый-старый адрес полевой почты еще долго приходили письма, адресованные пропавшим под Харьковом бойцам и командирам.
Из трех бригад образованы три стрелковых полка — 756-й, 674-й и 469-й. С одним из новых пополнений в 756-й полк поступил Василий Рыжков, призванный 8 мая 1943 года Товарковским РВК Тульской области.
Рыжков
По документам Василию Рыжкову шел девятнадцатый год. Стало быть, родился он в 1924-м. Однако, вспоминаю я, друзья-ветераны то и дело говорили ему — «молодой». Намекали, что стремящийся на фронт Вася в свое время пририсовал себе еще пару лет. Видимо, родился он в 1926-м. Этот год стали призывать только в 1944-м. Однако тощий, но вытянувшийся в рост парень не терялся в солдатском строю. Начальство его заметило, отправило на курсы младших лейтенантов (самая «убойная» категория — «ванька-взводный», — постоянно требующая пополнения). К началу победного года младший лейтенант Василий Рыжков — уже ветеран. Командир взвода 4-й стрелковой роты 756-го стрелкового полка. Кандидат в члены партии. Легко ранен 27 февраля 1944 года. Наград не имеет.
Прославило его в полку дело о Шнайдемюле. Сейчас этот город в западной части Польши называется — Пила (смысл тот же, что и по-русски, только ударение на первом слоге). А в феврале-марте 1945 года это была крепость с мощным гарнизоном, который вовсе не собирался капитулировать. Шнайдемюль огрызался до последнего (и это видно на снимках, которые сделаны во взятом нашими войсками городе в марте 1945-го). А когда защищаться уже не было возможности, гарнизон Шнайдемюля попытался пробиться к своим. И так случилось, что на их пути оказался младший лейтенант Василий Рыжков со своим взводом.
«… в период ликвидации окруженной шнайдемюльской группировки противника с 15 по 17 февраля 45 г. командование приказало т. Рыжкову со своим взводом перейти в боевые порядки 6-й стрелковой роты для отражения контратак противника. Тов. Рыжков со своим взводом отбил три контратаки, уничтожив при этом: две грузовые автомашины и до 30 фрицев, взяв в плен около 50 немцев с их оружием.» (из наградного листа от 21 февраля 1945 г.).
Время ускорило свой бег. Весну 150-я дивизия встретила на Одере. Ломая вражескую оборону, она продвигалась к столице рейха. Рыжков уже лейтенант, на его гимнастерке орден Отечественной войны 2-й степени — за Шнайдемюль.
«… Мы взяли Зееловские высоты — естественную преграду на пути к Берлину, — так рассказывал мне об этих днях Рыжков, перебравшийся к тому времени на постоянное жительство в Тюмень. — Берлин перед нами, окровавленный, огрызающийся. 26 апреля наш полк первым ворвался в берлинский пригород — Каров.»
И снова обратимся к документам 1945 года: «… при прорыве обороны немцев и в боях за Берлин тов. Рыжков проявил себя смелым, мужественным, инициативным офицером. За время боев за пригород Берлина вышел из строя командир 6-й роты. Тов. Рыжков берет командование ротой на себя и продолжает бой. Продвижению батальона мешал сильный огонь противника. Тов. Рыжков, произведя разведку, искусным маневром окружил опорный пункт противника, атаковал его и выбил противника с выгодного рубежа. В результате этого боя было захвачено 50 орудий разного калибра, 12 пулеметов. 35 немцев пленили и уничтожили свыше 30 немецких солдат и офицеров. Этим самым он дал возможность батальону продвинуться вперед.» (из наградного листа от 15 мая 1945 г. о представлении к ордену Отечественной войны 1-й степени).
Продолжение следует.
***
фото: