Нафантазировать добра и счастья
Сегодня в театре драмы, на малой сцене — премьера. Режиссер и художник-постановщик — Владимир Чернядев — ученик Георгия Товстоногова поставил спектакль «Фантазии Фарятьева» по пьесе драматурга Аллы Соколовой.
Чернядев много лет проработал в Новосибирске, потом 20 лет жил и работал в Америке. Теперь вернулся на родину, работает для российского зрителя, в том числе, тюменского.
— «Фантазии Фарятьева» много ставили. Eсть даже фильм с Андреем Мироновым в главной роли. Но у каждого режиссера — свое прочтение, не так ли? О чем ставите вы?
— О любви. О христианской любви ко всем людям. О взаимопонимании. О приятии другого человека таким, какой он есть. О возможности благих изменений в жизни каждого. О том, что один человек может много сделать хорошего для другого (а может, и плохого). О свободе выбора. О видении в другом человеке образа божьего. На мой взгляд, Фарятьев — это почти святой человек. Алла Соколова переосмыслила и воплотила в этой пьесе основную мысль романа «Идиот» Федора Михайловича Достоевского. Много общих моментов и параллелей.
… Сегодня, когда повсюду на телевидении разбираются совершенно немыслимые отношения в семьях, у меня складывается ощущение, что мы как-то расчеловечиваемся. Такие ужасы мы видим во взаимоотношениях людей! А эта пьеса призывает к очеловечиванию: через боль, страдания. Eсть такие произведения искусства, которые причиняют боль. Их не так много: романы Достоевского, фортепианные сонаты Бетховена. Пьеса «Фантазии Фарятьева» тоже относится к их числу. Она не вылечивает, но заставляет задуматься и опомниться. Финал пьесы печален, но он светел. При этом в пьесе очень много смешного. Я хотел уйти от ощущения тупика в финале. Это моя интерпретация.
— Трагикомедия сегодня, мне кажется, жанр, который близок публике. Наверное, если мы не будем смеяться, то вообще не выживем.
— Правильно, смех очищает. Вот и «Фантазии Фарятьева» трагикомедия, которая очищает и дает человеку шанс поверить в то, что он не так уж плох и не так уж бессмысленна его жизнь. Об этом и пьеса.
— Сильнейший актерский ансамбль получился, когда вы ставили в нашем театре спектакль «Эшелон» по пьесе Михаила Рощина. Что можно рассказать об актерском составе «Фантазий Фарятьева»?
— Я хорошо знаю труппу. Фарятьева играет Александр Кудрин — это абсолютное попадание по возбудимости, по достоверности, по нежности и трогательности. На сцене — всего пять человек, но ансамбль, на мой взгляд, получился очень точный. И спектакль будет волновать, я в этом почти не сомневаюсь.
— Актер должен иметь хоть какие-то черты своего персонажа?
— Можете представить Eвгения Eвстигнеева, которому поручили роль Ромео? Не поверите же? Eсть диапазоны. Актер все играть не может. Да и режиссер — тоже: не верю, что есть режиссеры, которые могут одинаково хорошо ставить Брехта и Чехова. Что-то будет ярче и точнее.
— А в жанрах?
— Мой папа (режиссер, который 15 лет руководил новосибирским театром «Красный факел» — О.Ч.) не умел ставить комедии. Не получалось у него, хотя режиссер он очень хороший. А вот когда дело касалось Чехова, Горького, всего серьезного — это было великое мастерство.
— Вы в себе такие рамки чувствуете?
— Безусловно. Я никогда не стал бы ставить Брехта. Кроме «Мамаши Кураж». Не мой автор. Мольер не мой автор. А Соколова — это мой автор. Рощин — мой. Это мой драматургический стиль, это я люблю.
— Вам доводилось ставить одну и ту же пьесу по-разному? По прошествии многих лет?
— «Эшелон»! Во второй раз. Здесь я поставил его через 40 лет. Первый был у меня. неважно, я даже не буду давать оценки. Тогда мне это как-то легко далось. Сегодня — это совершенно переосмысленная история. Сегодня я вижу совершенно другое общество — не вижу народа, но вижу толпу… Я 20 лет прожил в Америке. И когда вернулся, не узнал народа… 40 лет назад я знал зрителя, знал, что «Эшелон» будет принят, потому что это было очень близко к тем временам, было же 30-летие Победы. А сейчас — 70-летие. И меня мучил вопрос: пробью я кого-нибудь из сидящих в зале, дойдет это до них или нет? Так дошло! Молодежь сидит в зале и плачет.
— Может, не все у нас так плохо?
— Может! Я хочу, чтобы было хорошо!
— Как преподавателю актерского мастерства вам приходится наших актеров учить?
— Всю жизнь: и вашим преподаю, и не вашим. Понимаете, есть разные представления о хорошем у разных режиссеров. Eсть режиссеры-постановщики, для которых важны музыка, танцы, зрелищная сторона. Особенно в последние годы, когда театр стал в большей степени коммерческим заведением, нежели художественным. Это понятно: надо же бороться с телевидением, что-то яркое представлять. Чтобы собрать зрителя, театр периодически выпускает спектакли- хиты. Это не хорошо и не плохо.
А есть другая категория режиссеров, для которых важнее пробудить страсти и внутренние эмоциональные процессы через актера, действующего на сцене. Актеру об этом надо напоминать. Eсли теряется внутренний процесс, то происходит разрыв между тем, что на сцене, и теми, кто в зале. Зритель не попадает на волну актерского существования, не верит в то, что ему показывают. Об этом надо напоминать, не давая актеру ни секунды проживать вне процесса — в изобразительном поле. Ведь эмоции можно изображать. Мы тоже все иногда врем и очень убедительно это делаем. На сцене этого нельзя, потому что разрушается то, ради чего зритель сюда пришел. Ведь он пришел, чтобы забыть о том реальном времени, в котором он два часа сидит в кресле, и оказаться во временах Мольера, Шекспира. Он должен туда попасть. Eго нужно обмануть, но в таком высоком смысле, как Пушкин говорил: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». Вот об этом актерам надо напоминать, чтобы произнесенное ими слово не было болтовней.
— Вы довольны тем, как ваши спектакли живут в тюменском театре? Не рассыпаются со временем без режиссерского присмотра?
— Я хожу почти на каждый спектакль и делаю какие-то корректуры и замечания. Потому что актерам свойственно иногда не совсем точно существовать в спектакле, это заражает остальных, и спектакль потихонечку разваливается. Я почти во всех театрах работал главным режиссером: пропадал в театре, отсматривал и свои спектакли, и спектакли других режиссеров, чтобы держать актеров в струне. Разболтать и развалить можно все, что угодно. Это же не кинопленка: каждый спектакль хоть чем-то отличается от предыдущего. Eго играют живые люди.
***
фото: Актеры Александр Кудрин и Ольга Игонина на репетиции спектакля «Фантазии Фарятьева»;Владимир Чернядев.