Завод: испытание кризисом
Александр Васильевич Кореляков уже 22 года – директор Тюменского аккумуляторного завода. Но таких тяжелых времен, как сегодня, не припомнит. Финансовый кризис замахнулся на святое – выстроенную годами систему развития.
– Александр Васильевич, как отражается кризис на вашем предприятии?
– Произошел резкий спад покупки нашей продукции. Если думаете, что такой товар, как аккумуляторные батареи, не портится и может лежать на складах вечно, вы глубоко ошибаетесь. Они – такой же скоропортящийся товар, как, предположим, клюква. Но если ягоду можно заморозить, и до следующей зимы с ней ничего не случится, то наш товар «прокиснет», если не пустить его в дело. Заряженные батареи с электролитом теряют со временем свои свойства, происходит саморазряд, сульфатация – батарея приходит в негодность при длительном сроке хранения.
На прошлой неделе резко упал и сбыт. Чего никогда за всю мою 22-летнюю директорскую историю не было. К зиме спрос обычно возрастал, а не падал.
– Вы вынуждены были предпринять экстренные меры?
– Первое, что мы сделали – прекратили прием любых работников на завод. Полностью. Конечно, и раньше очередей в отдел кадров у нас не наблюдалось, но практически ежемесячно мы набирали молодых специалистов (другой вопрос, что не все из них оставались).
Мы приостановили выдачу поручительств на кредиты своим работникам.
Резко, почти в два раза, сократили финансирование на развитие завода. Хотя, вы понимаете, завод должен развиваться. Надо постоянно вкладывать в это деньги. Как только предприятие остановится в своем развитии, оно делает шаг назад. Почему наш завод еще жив? Потому что у нас отлажена система целевого финансирования на развитие. Полученная прибыль распределяется по двум основным источникам: небольшая часть выплачивается держателям акций в качестве дивидендов, а большая – направляется на развитие (в частности, на обновление конструкций аккумуляторных батарей, замену старых технологий на новые). Это предполагает приобретение более современного оборудования, а его надо или купить, или делать самим.
Кроме того, мы ежегодно вкладывали немалые деньги в программы энерго-, электро-, газо-, водосбережения. В год направляли на развитие до 40 миллионов рублей из средств, которые зарабатывали. Брать кредиты на развитие всегда остерегались, поскольку рентабельность нашей продукции низкая, и «длинные» долги нам не осилить. Если б их давали безвозмездно, тогда почему бы и не взять? Но на безвозвратных условиях никто не предлагает.
Мы пошли и на беспрецедентное снижение цен на продукцию. На 24% сбросили сходу! Кроме того, наметили сокращение объемов производства. Пересмотрели все свои запасы и резко снизили закупки материалов. Запланировали и ряд других, более мелких мероприятий специфического уровня.
– На вашей памяти такие кардинальные меры когда-нибудь применялись?
– Так резко и такого масштаба – еще не было. До крайних мер мы, конечно, не дошли и, хочется верить, не дойдем. К тому же, финансисты уверяют, что Россию кризис затронет в меньшей степени, что мы «тихая гавань», «мы проскочим», что «дно кризиса уже прошло». И веришь, что еще можно продержаться, пожертвовав малым.
– А как выживают в этих условиях ваши давние партнеры и коллеги?
– До этого я редко интересовался, кто как живет – своих забот хватало. Но недавно обзвонил всех, с кем давно работаем. И с удивлением обнаружил, что мы еще не в худших условиях. Ктото встал совсем, уже месяц стоит, кто-то сократил сменность, ушел с двух на полторы. Тех, кто никак не среагировал – нет. Даже самые надежные партнеры, которым, казалось, ничто и ни при каких условиях не грозит, вынуждены сокращать свои заявки на продукцию вдвое. Никогда не думал, что их может хоть что-нибудь выбить из колеи… В общем, ситуация противная. И не совсем понятная. Если б нас четко информировали, что дальше будет, что ждет. Почему, например, антикризисные мероприятия начали с банков? Почему центробанки мира снижают ставки рефинансирования, а мы повышаем?
– То есть все идут в одну сторону, а мы – в другую?
– Более понятно, когда страны, которые попали в такую финансовую ловушку, снижают ставки рефинансирования, пересматривают налоги для производителей. Пытаются спасти, прежде всего, промышленные предприятия. В Америке, например, автомобильную промышленность. А у нас спасают почему-то – банки. Банки, вообще, должны быть государственными, как в Израиле, там все 100%, у нас хватило бы и 50.
А что банки спасать? Они и так заработают. А если завод развалится, на его восстановление понадобятся годы. Из тысячи сокращенных обратно вернется в лучшем случае треть. Да и те квалификацию растеряют, знания и навыки без практики расползаются. Еще две трети уволенных обратно никогда не собрать. Заводы надо спасать, не банки! Чем-то жить надо, когда цена на нефть падает! Некоторые считают, что чем больше банков, тем страна богаче, но это не так. Деньги кушать не будешь.
– Что же все-таки надо делать, чтобы выкарабкаться из кризиса?
– Если страна хочет привлечь к себе инвестиции, надо, на мой взгляд, внести поправки в Налоговый кодекс. Самый неправильный и вредный налог на добавленную стоимость должен быть заменен твердым прямым налогом или двумя-тремя (например, на имущество, на землю), но без возврата. Никакие уменьшения НДС не помогут. Порочная система, которая сложилась, и при взимании 1% останется. Ввести прямые налоги вместо НДС надо хотя бы лет на 20. Пусть это будет экстренной мерой, но чрезвычайно полезной.
Инсинуации вокруг этого налога отпугивают иностранных инвесторов. Слишком много судебных разбирательств. У нашего завода только сейчас на этой почве нет проблем, а были годы, когда проходило по 60 судов в год. При той системе, которая есть, завод всегда можно сделать виноватым. Например, мы купили материал, проверили у поставщика его количество и качество, и после того, как привезли на свою территорию, оплатили в течение 10 банковских дней. Но тот, у кого мы купили, оказался недобросовестным налогоплательщиком. Знать мы этого не могли. И нам выставили счет… И я не знаю ни одного предприятия в Тюмени, у которого не было подобной проблемы.
Чтобы сделать страну инвестиционно привлекательной не на словах, а на деле, надо упростить и уменьшить налоги. Не преференции раздавать отдельно взятым «пришельцам», создавая искусственную привлекательность, которая добром не кончится, а ставить всех в равные условия. Вспомните 90-е годы. Те предприятия, которые брали безвозмездные кредиты, так и сгинули бесследно, а те, кто не попрошайничал – выжили и встали на ноги.
Надо менять и Таможенный кодекс, сокращать сроки прохождения грузов. За три дня все необходимые бумаги не соберешь. На практике получаются недели, а то и месяцы.
Без импорта жить уже невозможно. Не знаю, на какой игле мы сидим, но если не закупать материалы за рубежом, то не выпустить продукцию. Если завтра, предположим, закроют границы, то наш завод встанет месяца через два. И быстро начнет переходить к старым технологиям… Чем быстрее движется вся система «растаможки», тем меньше надо оборотных средств.
– Как же вы выживаете в такой ситуации?
– Мы подстраиваемся. Если бы не все эти преграды, можно было бы в два раза больше средств направить на развитие производства. И сегодня Тюменский аккумуляторный делал бы половину всей продукции в своей отрасли. Когда много сил и энергии тратишь на хождения по судам с налоговыми органами, с таможенными, как развивать производство?
– А чего не надо, на ваш взгляд, делать?
– Не надо доставать бюджетное портмоне и отстегивать одному, другому – на выбор. Льготы должны быть для всех, а не только для близких сердцу, тогда и дело пойдет. Люди поймут, что наступает право закона. Чем НДС, например, нехорош? Это сложный, запутанный налог, где всегда можно найти ошибки. А из них раздуть судебный процесс.
– Как вам кажется, когда кризис закончится?
– Когда поднимется цена на нефть. Когда будут деньги в кармане, все успокоится. Но если не вкладывать деньги в развитие промышленности, придется вкладывать их в безработицу, в возмещение затрат производителям, соответственно, не хватит средств на реализацию многих программ. В общем, от такой экономии государство ничего не выиграет.
***
фото: Александр Кореляков