Сошлись как лед и пламень
В «Ангажементе» сыграли «Птицу Феникс» с участием Олега Ягодина, актера «Коляда-театра».
Мне повезло, в отличие от многих тюменцев, желавших попасть на «Птицу», но не попавших. Спектакль задержали в надежде, что вот-вот приедут опоздавшие, однако большая часть зрителей так и не добралась до «Ангажемента». Зал пустовал на треть.
Обидно. И за Олега обидно. Олег Ягодин – уникум. Мало сказать о нем «органичный», «интеллектуальный» или даже «гениальный». Эпитеты, характеризующие артистов, не годятся для Ягодина. Он естественно сверхъестественный. Не похож на партнеров по сцене; взаимодействует с ними, но существует автономно, реагирует, включен в игру, но реагирует не так, как все, а по велению своей – иной – природы. Инопланетянин.
В спектаклях, которые мне удалось увидеть, герой Олега Ягодина противопоставлен остальным персонажам. Особенно это заметно в «Птице Феникс», где Ягодин играет Мартина, немецкого актера, попавшего вместе с русскими актерами на загородную дачу нувориша. Русские в привычной для них обстановке, знают расклад, давно выучили правила и не задумываются над ними, а немцу все внове, все кажется странным, труднообъяснимым. К тому же он пьяный. Алкоголь не приблизил пьяного немца к русским. Формально они вместе, одна компания, Мартин изо всех сил пытается быть своим, постичь «загадочную русскую душу», но фактически они порознь, и главная загадка – душа Мартина.
Мое знакомство с «Коляда-театром» началось с «Птицы Феникс». Первое, что поразило в спектакле – взгляд Мартина, прозрачные глаза, отражавшие другой мир.
Это случилось в сентябре 2005 года. А в октябре 2007-го появилась тюменская «Птица Феникс», поставленная Николаем Колядой в расчете на Леонида Окунева.
Окунев в роли Кеши Козлова – второе потрясение от «Птицы». Казалось, хорошо знаю актера: удивительный, но все-таки ожидаемо удивительный. И вдруг в «Птице» открылся новый Леонид Окунев: богатырь по сравнению с прежним. От того, что он творил на предпремьерном показе, пробирала дрожь. Себя не жалел, ничего не таил, никого не щадил, любя. В Кеше бушевала стихия актерства, разрушительная и созидающая. Он сам, как мифический Феникс, сгорал и возрождался из пепла.
Восхищение игрой – у бездны на краю – подавило тревогу за исполнителя роли: что происходит с ним, сможет ли он это пережить?
В следующих «Птицах», после премьеры, Леонид Окунев берег себя инстинктивно. То ли израсходовал запал. То ли не удавалось сконцентрировать силу, мешала суета.
В совместной работе Окунева и Ягодина 18 сентября чудо премьеры вернулось. Но частично.
Кеша Козлов – корявый мужичок, которому достался талант не по размеру. В быту мужик ничтожен, на сцене – велик.
Заурядный обыватель, достаточно мирный, пока ситуация не спровоцирует выплеск злобы. В период абстиненции Кеша слит с массой таких же, как он, середняков. И не заметишь, как он тихо звереет, а когда заметишь, поздно будет: Кеша дозрел до запоя.
Леонид Окунев сыграл немало алкашей, у него в этом плане солидный опыт, но Кеша – не очередной алкаш, он, прежде всего, актер, чье дарование обладает сокрушительной мощью, когда он выпьет. И не потому он талантлив, что пьян, а потому пьян, что талантлив. Трезвый Козлов живет так, что его дарованию негде и некогда развернуться. Мечту о своем театре, своей сцене, ролях мирового репертуара гасит необходимость зарабатывать клоунским кривляньем.
Коллеги Козлова, быть может, ни к чему другому не способны, только в дешевые клоуны и годятся, но он-то другой.
Отнюдь не титан духа и светоч ума. Тем сильнее впечатляет метаморфоза. Точнее, череда превращений: пошляк во фраке – пляжник в семейных трусах – мелкий вождь с уголовными повадками – пьяное чудовище – тиран – гений…
В спектакле 18 сентября Леонид Окунев изначально был умнее и свободнее Кеши. Не мужичок – притворился мужичком, подладился к его убогой речи. Поворотной фразы «Там выпить есть?» актер дождался как разрешения затеять новую игру. И тут уже развернул тальянку во всю ширь, ухнул всеми регистрами.
Он и Фауст, он и Гамлет, он и частушки может спеть. Емелька Пугачев с Пугачевой Аллой впридачу. Хор имени Пятницкого танцует чарльстон под попсу.
Кеша захлебывался океаном несыгранных ролей.
Наблюдать это было весело и жутко.
Леонид Окунев импровизировал на высокой волне. Не помню, чтобы прежде Кеша, называемый «партайгеноссе» за ухватки бывшего парторга, изобразил Гитлера в разговоре с немцем. Прижал губами к носу уголек – живая карикатура на партайгеноссе. И уголек не случаен: валялся под ногами, потому что Кеша перевернул мангал. И разговор не случаен: надо русскому с немцем выяснить, кто победил в войне.
Позже Кеша облачился в бархатное пальто и котелок, врубил магнитофон. Отчаянно прыгал под «Коза ностру» Глюкозы, маленький смешной мафиози. Комичный человечек. Ему бы еще уголек вместо усов… Увы, не стать Кеше Чарли Чаплином. И богатеем не стать, и власти у него не будет… разве что кратковременная власть над зрителем.
Во втором действии Кеша произносит душещипательный монолог о провинциальной травестюшке. Трудно выдержать верный тон, избавить публику от подозрений, что Кеша просто-напросто впал в сентиментальность после буйного помешательства.
Леонид Окунев нашел тон. Именно в этом эпизоде актер Окунев оправдал свое начальное отношение к актеру Козлову. Кеша, рассказывающий о травестюшке – умный и свободный человек.
Этим эпизодом Леонид Окунев заработал право путать текст, потому что не только автор пьесы, не только его герой, но и сам Леонид Григорьевич волен переиначить, сочинить заново любимый спектакль.
Олег Ягодин способствовал импровизации, сбивая – непреднамеренно – затверженный тюменцами ритм: все-таки две постановки Коляды – не близнецы.
… Интересно, какими видели себя и друг о друга в этом спектакле Окунев и Ягодин?