Лев спартанский
«Путник, поведай спартанцам о нашей кончине,
Верны законам своим, здесь мы костьми полегли».
(Симонид Кеосский. Эпитафия. 480 г. до н.э.)
— Это невероятно! Триста воинов, даже самых храбрых, не могут три дня и три ночи сдерживать натиск тысячного войска! — удивилась я, когда экран кинотеатра погас.
Я набрала полную грудь воздуха и процитировала слова из закончившегося фильма: «Никаких слез, никакой слабости. Только сильные, только храбрые могут называть себя спартанцами»…
Слезы пропали, когда я начала изучать историю греко-персидских войн и, наконец, поняла: «Фильмам верить нельзя! Американцы снова все переврут и снимут кино так, чтобы поэффектнее было, порой полностью игнорируя историческую правду». Фильм «300 спартанцев» 2007 года, с Джераром Батлером в роли спартанского царя Леонида, произвел на меня неизгладимое впечатление не только своими спецэффектами и мускулистыми телами актеров, но и проигнорированными режиссером историческими фактами. Чтобы узнать правду о спартанском царе и подробности войны Эллады с Персией 480го года, нужно как минимум проштудировать немало специальной литературы, а в идеале — побывать в Фермопильском ущелье и увидеть памятник царю Леониду и 300-м спартанцам.
По дороге к царю
Итак, лето 2008 года. Дорога в Фермопилы. Наш туристический автобус держит путь из Афин в Салоники. Примерно через четыре часа будет остановка у легендарного ущелья. Туристы в своем большинстве спят, видимо, утренняя прогулка по греческой столице их утомила. Мы сидим, не смыкая глаз. Перед нами — четное число кроваво-красных хризантем. Цветы были куплены в Афинах, на одной из центральных улиц, где загорелый старичок быстро соорудил букет и подарил мне в придачу чайную розу. Хризантемы лежат неподвижно, на лепестках застыли капельки росы. Я смотрю на дорогу. Гид непрерывно рассказывает о великих подвигах спартанцев. Вдруг замолкает, закрепляя свой рассказ видеофильмом, не новым блокбастером 2007 года, а фильмом, снятым в 1962 году режиссером Рудольфом Мате. Здесь роль Леонида спартанского исполняет Ричард Эган. Эта картина более приближена к историческим событиям той эпохи, о которой рассказали Геродот, Симонид Кеосский и Диодор Сицилийский — эпохе битвы при Фермопилах.
Я, не отрываясь от экрана, смотрю фильм второй раз. Вместе со мной смотрят туристы из Москвы — Татьяны и Олег, и семья из Екатеринбурга. Ну и, конечно, друг мой — Сашка. Остальные дремлют. 114 минут фильма заканчиваются знаменитой эпитафией Симонида, черным экраном и типичным американским «the end». Фильм окончен, мы приехали. Гид — Петрос Мавопулос — объявляет, что «на фотографии у памятника царю Леониду и тремстам спартанцам отводится 15 минут. В само ущелье мы не пойдем, так как в этом месте нельзя переходить дорогу. Здесь трасса. К тому же, возле ущелья стоят полицейские, которые следят за порядком. Движение одностороннее, и, чтобы попасть в само ущелье, нужно подъезжать по другой дороге — это примерно минут 10. Если разворачиваться обратно, еще 10. Поэтому, не теряя волшебного времени, мы выходим из автобуса, чтобы сделать памятные фотографии. Но я не тороплюсь. Все, проснувшись, толкаются в дверях, судорожно достают фотоаппараты.
Мы встаем не спеша. У меня по коже мурашки. Беру букет цветов, половину отдаю Сашке. Из автобуса выходим последними. Я медленно направляюсь к царю. А он стоит, подняв высоко копье, прикрывшись круглым щитом, и глядит в неизвестную вечность. Его образ постепенно расплывается в моих глазах, их наполняют слезы. Никто не фотографируется у царя, ощущение, что вокруг нет ни души. Подхожу, кладу красные цветы на постамент и упираюсь лбом в холодный мрамор.
Вся история Фермопильского сражения пролетает у меня перед глазами. Царь пал в бою, персидский владыка Ксеркс прошел по полю брани, убедился, что «лев» мертв. Приказал своим воинам отрубить голову спартанскому царю и посадить его тело на кол. Самодовольный, но напуганный дерзким сражением, он покинул Фермопилы…
Сигнал автобуса заставил меня опомниться. Вытерла слезы. Туристы из Уфы, Москвы, Минска, Екатеринбурга двинулись в салон. Наталья из Минска навязчиво «маячила» предо мной фотоаппаратом и твердила: «Это прекрасно! Как мы-то не додумались». Я мало что понимала. Сказав «Спасибо» спартанскому царю и уверив его в том, что мы его помним, я оглядела зеленые Фермопилы.
Фермопилы с греческого — горячие источники. Они находятся в самих горах. Я рванулась, было через дорогу, но будучи остановлена временем, семьюдесятью пятью туристами и стражами порядка — остановилась. «Спартанцы пали в ущелье! Я должна пересечь дорогу!». Но водитель снова сигналил, туристы бросали на меня частые взгляды. Кто-то даже погладил по плечу. Я зашла в автобус. Гид взглянул на меня и улыбнулся, вздохнул и сам поглядел в ущелье. Мы поехали. Никто не пытался заговорить со мной. А как выяснилось позже, в момент вознесения цветов Леониду вспышки фотоаппаратов погасли. Люди разошлись в стороны. Они не рискнули подойти к памятнику, где уткнувшись в мраморное подножие, плакала сумасшедшая русская девушка. Они фотографировали ее…
Покидая Фермопилы, я пообещала Леониду, что вернусь, только не к памятнику, а вглубь самого ущелья, где лежат кости 297 спартанцев, брошенные персами в братскую могилу. Почему 297? Объясняю: двух гонцов Леонид отправил за подмогой в Спарту. Но подмога не пришла, гонцы же остались живы, но были опозорены спартанскими властями за приписанную им трусость. Один из гонцов покончил жизнь самоубийством. Другой вновь обрел доброе имя, сражаясь в 479 году до н.э. при Платеях.
Третий выживший — это и есть тот путник, к которому в эпитафии обращается Симонид. Путник (слуга Леонида), был намеренно спрятан спартанцами в ущелье, чтобы наблюдать за битвой, дабы, уцелев, рассказать все подробности сражения 480 г. до н. э. в Афинах, Спарте и Микенах…. И рассказал.
Лев в Фермопилах, воин в Спарте
С легкостью в сердце, но с чувством не исполненного долга мы прибыли в Салоники. Вернуться к Леониду — вот главная цель следующей поездки в Грецию. Но если вы соберетесь посетить Элладу раньше меня, знайте: могила Леонида не в Фермопилах. Там находится только памятник царю. За дорогой, в ущелье, — братская могила. Именно там лежат кости спартанцев. В нескольких метрах от могилы стоит мраморный лев. На постаменте надпись: «Из зверей я самый сильный, из людей сильнее всех тот, кого я в каменном гробе стерегу». Речь идет о Леониде. Когда-то кости царя лежали здесь, но через 40 лет после Фермопильского сражения были перенесены в Спарту и преданы земле.
На площади в Лакодемоне (Спарте) вы увидите два памятника воинам. Один — царю Леониду. Здесь спартанец стоит, вооружившись мечом, надпись на постаменте гласит: «Молон лаве» — «Приди и возьми». Именно так ответил Леонид на предложение Ксеркса отдать ему оружие, землю и воду Спарты. Второй памятник — царю Павсанию, одержавшему победу в битве при Платеях.
Из всех трех памятников — льва, воина с копьем и спартанца с мечом — именно под последним схоронены кости царя, дух которого и по сей день вселяет в сердца народа Греции чувство свободы.
***
фото: памятник царю Леониду на площади в Спарте