Неформальный подход к форме
Говорят, что школьная форма — это красиво. Говорят, что школьная форма дисциплинирует. Но в то же время педагоги старательно избегают слова «форма», заменяя его изящным эвфемизмом — «деловой костюм». Правда, новый термин тут же входит в противоречие с неделовым возрастом носителей костюма, которые, добравшись до дома, с восторгом обряжаются соответственно своим летам — старшие в джинсы и «голопупую» юбку, младшие украшают себя аксессуарами «человека-паука». Таким образом, подсознательный внутренний протест индивидуальности против однообразия все равно находит выход.
Историки утверждают, что первая всеобщая военная форма появилась в Спарте. Государстве воинственном, безумно храбром, но, возможно, по той же самой причине не давшем миру ни ученых, ни философов, ни писателей. Потому что форма, или, точнее, обмундирование было отражением всего регламентированного спартанского быта. Регламент контролировал буквально все: даже умывание и порядок блюд за обедом.
В Советском Союзе, государстве, регламентированном куда более, чем древняя Спарта, стремились одеть в форму не только служащих в армии, но и многие слои населения. Шахтеров и железнодорожников, гражданский воздушный флот и юристов, почтовых работников, студентов технических вузов. Даже заключенных унифицировали, размещая номера в строго указанных местах: на шапке, на груди и под коленом.
Этот регламент ушел в прошлое. Вместе с ним отставлена и школьная форма. И вот вновь под разными мотивами в школах пытаются возродить единообразие внешнего облика учеников. Возможно, кому-то это нравится. Хотя, на мой взгляд, детство привлекательно, прежде всего, «лица не общим выраженьем». Может быть, поэтому я давно перестал любить смотры «строя и песни». Убедился: форма, даже военная, еще никогда никого ни от чего не удержала. Удерживает всегда внутренний стержень, который формируется в человеке под действием воспитания, под действием хороших книг, под действием добрых товарищей, под действием собственных размышлений о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Внешняя атрибутика школьной унификации, наверное, хороша для предъявления инспектирующему начальству. Хороша для учителя, уставшего от повторения трудных истин и, может быть, даже отчаявшегося в достижении недостижимого. Не знаю. Мой собственный опыт, деревенско-школьный, в уральской глубинке, куда так и не дошли обмундировочные старания портных от педагогики, показывает иное. И без помощи школьной формы из моих одноклассников выросли приличные люди. Отличные папы и мамы. Добрые хозяева на земле своих отцов. Я в этом сам убедился, совершив два года назад «инспекционную поездку» по местам нынешней дислокации моих одноклассников.
Однако, боясь впасть в грех гордыни, прибегну к мнениям больших, чем я, авторитетов в педагогике.
Ольга Владимировна Ройтблат, ректор ТОГИРРО, в прошлом директор лицея N 34, рассказывала, что этап игры в форму в лицее уже проходили. Что сначала своей пестротой освободившаяся школа напоминала цыганский табор. Но потом уроки и занятия помогли детям понять, «что есть красота и почему ее обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота? Или огонь, мерцающий в сосуде?» (Я бывал в этом лицее в разные дни и годы. И помню, как были прекрасны ученики 34-го — не строгими линиями казенной формы, а своими одухотворенными лицами, свободными голосами, своей жаждой жизни).
— Есть несколько доводов у сторонников единой формы одежды, — продолжала Ольга Владимировна. — Что она дисциплинирует. Что она будто бы гарантирует безопасность. На самом деле, здесь можно увидеть попытки скрыть за внешним недостатки педагогической работы, отсутствие подлинной воспитанности. Форма мозгов не добавляет…
Мой второй собеседник, детский писатель Владислав Крапивин был еще более категоричен. Он сказал (прошу прощения у педагогов, но я цитирую точно):
— Большего идиотизма, чем школьная форма, нет и не было.
— Но может быть, в этом символ равенства учеников?
— Форма никого не выравнивает.
… Да, а форму все покупают и покупают.