Метод аналогичных ситуаций
Насколько мне помнится, в Древней Греции во время Олимпийских игр останавливались все военные конфликты. Похоже, что день открытия Олимпиады-2008 ознаменовался началом новой кавказской войны.
У войны есть одна особенность — невозможно доказать, кто ее начал. Противники указывают друг на друга и обвиняют в неспровоцированном нападении. Когда война заканчивается, победитель получает все. В том числе и право считать себя жертвой агрессии.
Можно ли делать какие-то выводы только на основании тональности сделанных заявлений? Не знаю.
Сейчас в Южной Осетии стороны обмениваются выстрелами из стрелкового оружия, из танковых и полевых орудий. У кого есть самолеты — бросают бомбы. Дипломаты и политики обеих сторон тоже в бою — они обмениваются нотами и заявлениями, подчеркивая собственное миролюбие и коварство противника. Люди в форме уже дрожат от нетерпения, словно боевые кони, заслышавшие звук походной трубы.
Чем дело кончится? Чем сердце успокоится? Не перерастет ли локальный конфликт в масштабную и полнокровную войну? Ведь война — словно топкое болото. Легко свалиться. Выбраться трудно. Еще труднее потом забыть все, что произошло. Это не забывается.
Я смог убедиться в этом во время недавней поездки на Балканы. Почти месяц, как возвратился, и до сих пор не мог взяться за перо. Сомнения одолевали…
Сербия… Хорватия… Черногория… Босния и Герцеговина… Республика Сербска… Скоро десять лет, как закончилась балканская война. Думаете, что там все о ней забыли? Что сербы с восторгом отдали Гаагскому трибуналу Радована Караджича, бывшего президента Республики Сербской, этого анклава в центре Боснии и Герцеговины, обвиняемого в том, что он приказал перебить восемь тысяч мужчин в боснийском городе Сребренице? Что хорваты, отремонтировав исторические здания в Старом Граде в Дубровнике, только и делают, что пересчитывают доходы от туризма? Что черногорцы не думают ни о чем, кроме строительного бума на Адриатическом побережье, куда вкладывают миллионы и миллиарды бизнесмены из России?
Бывшая война еще тлеет в сердцах. О ней забыли разве что только политики, которые делят депутатские мандаты то в Сербии, то в Черногории. Мечтают о Совете Европы.
А люди помнят. Они снова и снова перетасовывают в памяти недавние события. Мне говорили: «Вот если бы русские дали нам ядерные боеголовки, которые обещали (Кто обещал? Когда? Кому?), то все кончилось бы иначе». Другие показывали аэродром в городе Тивате, в нескольких минутах лета от нынешней черногорско-хорватской границы, и рассказывали, что именно отсюда взлетали на бомбежку Хорватии самолеты Югославской народной армии. Схему падения мин и снарядов на Дубровник, фотографии разрушений я видел сам. А гидчерногорец, школьный учитель, который водил нас по Старому Граду, стоя у этой схемы, говорил о бомбежке с сожалением, отмечал: «Старый Град с 1979 года находится под официальной защитой ЮНЕСКО, как памятник всемирного значения. Но, — добавил он, — я не хочу об этом говорить. Черногория — моя родина»…
Не раз я спрашивал прямо: сколько лет должно пройти, чтобы все, кого коснулась балканская война, забыли о ней? Вот самый яростный ответ сербки Милены: «Даже правнуки мои будут об этом помнить!»
Я не знаю, кто прав сегодня. Я не знаю, почему Южная Осетия должна покидать Грузию, в составе которой она находилась. Я не знаю, должна ли Грузия силой удерживать Южную Осетию, а так же Абхазию и Аджарию. Я просто вспоминаю недавние две чеченские войны уже в наши дни. Я думаю о том, что будет после? Кого назовут виноватым? Впрочем, ясно кого — того, кто проиграет. А проиграть никому не хочется. И будут проливать кровь тех, кто вообще ни при чем.
Мир открывает Олимпийские игры, куда съехались главы государств и правительств, и никто, кажется, не вспоминает, что во время Олимпиад боевые действия не должны продолжаться. Наверное, звучит олимпийский гимн Пьера де Кубертена со словами: «О спорт, ты — мир!»
Да неужели?