Государство должно вернуться в нефтепром
Сводки о достижениях нефтяников и газовиков периодически появляются в новостных лентах, наверняка немногие тюменцы знают, каково сегодня общее состояние дел в нефтегазовой отрасли, каковы ее проблемы и перспективы.
Об этом пойдет беседа в рубрике «Научные субботы». Наш гость — ведущий научный сотрудник ОАО «Гипротюменнефтегаз» Виктор Горбатиков.
— Виктор Андреевич, начнем с простого вопроса: чем сегодня занимается институт?
— Сфера деятельности «Гипротюменьнефтегаза» — это проектирование, благоустройство нефтяных месторождений плюс проектирование других объектов: магистральных нефтепроводов: нефтяных, газовых, газоконденсатных; объектов инфраструктуры — дорог, электроснабжения, промышленных баз. Институт проектировал объекты социально-культурного назначения, жилье. В Тюмени по нашим проектам построены дворцы культуры «Геолог» и «Нефтяник», на Черном море — санаторный комплекс «Нефтяник Сибири». То есть делал все, что надо было для освоения края.
— Отлично, что у вас такой широкий спектр работы. А как себя чувствует сама отрасль, для обеспечения которой был создан «Гипротюменьнефтегаз»? Ведь времена расцвета нефтедобычи уже давно за горами …
— До перестройки существовала стройная система научно-технического обеспечения нефтедобычи. В министерстве нефтяной промышленности были головные институты по основным направлениям: геология, геофизика, бурение, разработка, экономика. В каждом регионе были свои научно-исследовательские институты, которые осуществляли разработку проектов: «Гипростовнефть», «Башнефть», «Гипротюменьнефтегаз». О статусе нашего института говорили цифры: только численность работников доходила до 6,5 тысячи человек. В 70-е годы «Гипротюменьнефтегаз» получил статус генерального проектировщика по обустройству нефтяных месторождений Западной Сибири и стал крупнейшим институтом отрасли.
Теперь произошли глобальные изменения, и самое главное — в организационно-правовой сфере. Раньше недропользование было в одних руках, у государства. Сегодня в этой сфере появились два субъекта: государство и частные недропользователи. Интересы недропользователей — больших и маленьких нефтяных компаний и государства — прямо противоположные. Государство по-прежнему заинтересовано, чтобы обеспечить эффективное использование природных ресурсов. Оно заинтересовано, чтобы природные запасы были извлечены полно, и сделано это было наиболее рациональным путем. А у компаний-недропользователей главное — максимальная прибыль. Поэтому они склонны идти на всяческие нарушения: там, где позволено брать столько-то, а физически можно больше — они берут много больше.
— Разве государство их не контролирует?
— Государство-то контролирует, но кто представители государства? Небогатые чиновники. А недропользователь обладает огромными средствами. И на основе взаимоотношений бедного государственного служащего и богатого предпринимателя растет коррупция. Поэтому сегодня ситуация складывается не лучшим образом Есть, конечно, и чисто природные факторы, которые усложнили нефтедобычу — это снижение качества запасов. Если в период расцвета нашего региона Самотлорское месторождение на пике давало 150 миллионов тонн нефти в год. И была целая куча таких месторождений. Прошло почти двадцать лет. Сейчас Самотлор может максимум давать 10-12 миллионов тонн. Среди новых месторождений преобладают сложнопостроенные, с трудноизвлекаемыми запасами. Эти новые условия требуют более совершенных методов эксплуатации. Требуют затрат. А на затраты недропользователи идут неохотно
— Получается, что не так уж и востребованы ваши услуги?
— Сегодня корпоративная наука занимается в основном текущим обеспечением своего производства. Стройная система научнотехнического обеспечения (головные, региональные институты по контролю, по автоматизации, по другим направлениям) распалась. Нет программ, нет планов, нет финансирования. Такие общеотраслевые направления, как строительство в условиях болот и вечной мерзлоты, что было раньше основным научным направлением Гипротюменьнефтегаза, — тоже не востребовано. Нефтяным компаниям в силу многих причин удобнее покупать готовые технологии и оборудование за рубежом. А ведь нефтепромысловое строительство в условиях болот и вечной мерзлоты, которым занимался наш институт, до сих пор актуально.
— Извечный вопрос — что делать?
— Дальнейшее развитие нефтедобычи без восстановления системы отраслевой науки невозможно. Конечно, эта система не может быть восстановлена в том же виде, как это было в плановой экономике. Но может быть создан фонд или смешанные внебюджетные фонды «50 на 50» (50 — государство с бюджетными средствами и 50 — средства нефтяных компаний). Это международный опыт. И на основе этих средств, при соответствующем управлении формируются программы научных разработок, исследований, которые нужны для отрасли. Эта программа могла бы формировать тематику, объявлять конкурсы. Институты и другие исследовательские проектные организации брали бы на подряд эти работы. Международный опыт показывает, что когда программами управляют представители компаний и представители государства, то их недостатки взаимно компенсируются.
В Москве такую структуру сделать сложно: Татария сама по себе,
Башкирия сама по себе… А вот у нас в регионе — единое руководство, единая территория, общие условия -можно бы было сделать такую компанию! В составе новых планов могла быть и разработка новой техники. Есть гарантия — раз компании заплатили деньги, они с большей долей вероятности будут и внедрять. Изобретение нынешнего времени — технопарк -может ли он решить проблему инноваций? Нет, не может. У нас технопарк используют не по тому назначению, которое свойственно ему за рубежом.
Технопарк рассчитан на привлечение малого и среднего инновационного научного бизнеса. Но не могут быть решены в технопарке такие глобальные разработки, как новый способ бурения, буровой станок или гидравлический разрыв пласта. Это по плечу только очень крупным компаниям! У нас эту роль играли головные институты. А в нынешних условиях: ну, собрал технопарк предложения, обеспечил их разработку. А что дальше? Дальше он их должен выставить на рынок. Но у нас нет рынка инноваций! Можно объявить, что продается то-то, то-то. Но я уже сказал, что нефтяным компаниям в теперешней ситуации проще, удобнее покупать готовые разработки за рубежом.
А если инновация будет проходить через региональные или общеотраслевые программы, в которых участвуют и государство, и бизнес, и наука, то появится возможность ее реализовать. А технопарк в этой цепочке выполнит свою функцию помощи малому и среднему научному предпринимательству.
— Но нужна же и гарантия качества?
— О качестве… Вторая проблема — упорядочивание рынка научных услуг. Наш институт сейчас является независимым. В Тюмени еще не один десяток независимых фирм разной величины, которые занимаются проектированием и оказанием научно-технических услуг. Этот рынок должен быть упорядочен. Первое отрицательное проявление — это средние и малые проектные организации, которые готовы выполнять любые заказы за сниженную цену с любыми нарушениями, отклонениями от существующих норм. Новый закон о техническом регулировании, который отменял все старые стандарты, так и не разработан… Нужно качество проектов, которые будут соответствовать экологическим, природоохранным требованиям. Для этого нужна какая-то иерархия. На региональном уровне должны быть выделены головные организации, через которые все остальные должны были бы проходить экспертизу. А уж эти головные отвечали бы и были бы в состоянии обеспечить качество «своих» и контроль за другими проектами.
— Современная ситуация, которую вы для нас обрисовали, наверное, требует и других технологий?
— За годы перестройки и постперестроечного кризиса, когда экономике денег не хватало, состарилось и физически износилось нефтяное оборудование. Второе осложнение, я об этом сказал, — основные месторождения вошли в поздние стадии разработки. Проще: нефти добывается мало, воды в ней много… А оборудование для сбора, подготовки нефти, промысловой ее переработки были созданы для условий большой добычи. Они не годятся, требуют реконструкции. Третье, не менее важное обстоятельство — изменение организационно-правовых форм эксплуатации: государство с одной стороны и нефтяные компании с другой. Вопросы их взаимоотношений являются кардинальными: Первый — это учет добычи. Когда собственником было государство, такого досконального учета не требовалось. Нефть собиралась в большие товарные парки, там приводили ее в товарный вид. И велся коммерческий учет. Нефть сдавалась в магистральный трубопровод, учитывалось количество, качество… Теперь же никто не знает, сколько нефти добыто на скважинах. Государство не имеет возможности контролировать компании. А это необходимо, так происходит во всей мировой практике, чтобы обложить частные компании правильными налогами, чтобы проверить, а правильно ли идет разработка: не берется ли лишнее или, наоборот, недобирается до того, сколько положено по проекту? Вторая проблема, связанная с поздней стадией разработки: скважина, дающая достаточное количество нефти, должна облагаться налогом. А скважина малодебитная, эксплуатация которой при общем налогообложении неэффективна, должны иметь льготное налогообложение. Сегодня ввести такую дифференциацию невозможно, потому что нет контроля. Разработали положение — все скважины пустить под один налог. Теперь, как только скважина переходит на нижний уровень добычи, ее просто отключают, и берут нефть из тех скважин, которые больше дают. В США есть скважины, которые вообще не облагаются налогом потому, что мало дают. Там скважина эксплуатируется, если в сутки дает хотя бы полтонны нефти! А у нас? Если меньше пяти тонн в сутки, то ее выключают. Теряются рабочие места, неэффективно используется оборудование.
Сервисное обслуживание нефтедобычи — тоже катастрофическая ситуация. Все в руках зарубежных компаний. В конце прошлого года было заседание комиссии Совета безопасности, и было принято решение, что надо в ближайшее время разработать разработать программу по поддержке отечественного сервиса. Проектирование — один из секторов сервиса. Проблема не в разработке проекта, а в обеспечении сопровождения разработки, обустройства проекта. А это сфера взаимоотношений государства и недропользователей. Эта проблема усложняется раздвоением субъекта. Государство фактически потеряло владение недрами. Компании говорят: хотите владеть информацией о нас, — покупайте ее. Но не исключено, что владелец продаст информацию в том виде, в каком ему выгодно! А если государство передаст участок другой компании, не будет базы данных, неизвестно каково состояние дел на объекте, его история.
— Ваш вывод?
— …Для решения проблем нефтегазового сервиса, проблем недропользования в целом, государство должно вернуться в нефтегазовую отрасль, где недостаточное его присутствие становится все более очевидным.