Детство никогда не умирает
В школьные годы мы с подружкой зачитывались рассказами и повестями Владислава Крапивина об отчаянных и благородных мальчишках. И тогда я даже подумать не могла, что однажды мне выпадет удача встретиться и побеседовать с любимым писателем.
Мы говорили о детской литературе, детях и важной роли взрослых в их судьбе.
– Владислав Петрович, вы много лет пишете книги о детях и для детей. Меняются времена, приходят новые поколения… Герои ваших книг изменяются вместе с ними?
– Они меняются внешне, поскольку должны соответствовать той жизни, в которой обитают. Естественно, на их характеры и поведение влияют какие-то стороны современной жизни – новые технологии, взгляды, новые приоритеты. Соответственно им меняются и герои. Но внутри, мне кажется, дети остаются такими, какими были всегда, во все времена.
Я читал своим студентам лекции и вспомнил стих Владимира Луговского: «Мальчики играют на горе». В нем есть такие слова: «Умирают царства на земле, детство никогда не умирает». Есть основные признаки детства: любознательность, стремление к открытиям, к бескорыстной дружбе, пренебрежение материальными благами во имя духовных интересов, более близких их натуре – они остаются во все времена.
– Но ведь мир стал более жестким, люди более меркантильными. В современном обществе трудно выживать людям бескорыстным и высокодуховным.
– В пятидесятых годах мне говорили то же самое, и в семидесятых…
– То есть, вы считаете, что доброта, бескорыстие, преданность по-прежнему остаются востребованными, и эти качества можно сохранить во все времена?
– Надо стараться. Я знаю людей, и немало, которым это удается. Как среди пожилых, так и среди молодежи. У меня есть книжка, которая называется «Струна и люстра» (она недавно вышла в московском издательстве), где я рассказываю историю о том, как родители обещали отправить сына-четвероклассника в гости к лучшему другу. Друг неожиданно переехал в другой город, и мальчик по нему очень тосковал. Но потом не смогли выполнить обещание, потому что купили блестящую, красивую, хрустальную люстру. И, как пишет учительница этого мальчика, у ребенка в душе как будто оборвалась какая-то струна.
Вот я пишу о приоритетах: что дороже – струна или люстра? И возникают споры. Некоторые считают, что люстра важнее – она осязаема, весома, материальна. А потом уж какая-то струна… Но для мальчика – на кой шут нужна эта люстра? Да провались она, он готов был со свечкой сидеть, лишь бы с другом повидаться.
– Кроме хорошей памяти о собственном детстве, понимания детской психологии, что еще необходимо детскому писателю, чтобы тронуть сердца маленьких читателей?
– Полагаю, что нужны определенные способности, которые у каждого человека закладываются с детства. У кого-то к математике, у кого-то к архитектуре, к работе на токарном станке или сочинению сказок. Какие-то способности нужны. Но, я думаю, это лишь малая часть литературного таланта, дарования или умения. Это процентов десять. А девяносто процентов – это усидчивость. Надо уметь заставлять себя садиться за стол, работать, и работать, и работать…
– Вы не верите в творческие кризисы?
– Творческие кризисы могут быть, но я верю и в то, что литератор опытный, да и молодой тоже, должен уметь преодолевать эти кризисы. Брать себя за шиворот, сажать за стол и говорить: пиши, пиши, пиши. Раз ты профессионал.
– У вас есть какой-то ритуал работы над книгой? Вы предпочитаете писать в одиночестве или вам кто-то помогает?
– В молодости я умел писать в любых условиях – у костра, в кузове машины, едущей где-нибудь по целине, мог писать в комнате, где живет веселая студенческая братия, или на лекциях, скажем, по истории КПСС. Когда нам диктовали тезисы классиков марксизма-ленинизма, я писал какие-то свои детские рассказы. Мог работать где угодно. Со временем, конечно, хочется большего комфорта: чтобы был свой стол, чтобы было относительно тихо, чтобы телефон зря не дребезжал, не дергали. А, в общем-то, многого не надо. Я сейчас пишу на компьютере. Почерк стал такой ужасный, что пришлось перейти на клавиатуру. Сижу, пишу потихоньку, особых никаких ритуалов нет.
– А сюжеты откуда берете?
– Спросите, что попроще! Отовсюду, во сне иногда приходят (улыбается).
– В последнее время много говорят о детской жестокости. Что это – веяние времени или так было всегда? Что нужно сделать, чтобы дети стали добрее, были похожими на героев ваших книг?
– Я никогда не идеализировал детей, хотя некоторые литературоведы и писатели склонны были мне приписывать такую идеализацию. Из опыта собственного детства знаю, что дети могут быть жестокими, агрессивными, эгоистичными. Это, к сожалению, заложено изначально, природой, видимо, в каждом появляющемся на свет человеке. Дальше все зависит от воспитания. Или эти проявления глушатся, заменяются чем-то более добрым, или же культивируются, прорастают.
Мне немало приходилось сталкиваться с детской жестокостью и эгоизмом. Не только сейчас, но и в годы собственного детства. Всегда в классе, в школе находились парни, которые хотели за счет слабых и, кстати, более умных и интеллектуальных ребятишек стать лидерами, угнетать их. Или, как говорят, «оттягиваться», самоутверждаться за их счет. Это было всегда. Другое дело, что сейчас происходит подмена приоритетов, жизненных ценностей.
Бывает так, что в школе, в классе, мальчишка-первоклассник дерется, рвется в лидеры. Его спрашивают: «Зачем ударил?» Отвечает: «А он на меня не так посмотрел». «Почему себя так ведешь?» «Папа говорит, что если я не буду давать сдачи, себя отстаивать, мне будет трудно в жизни». Некоторые из этих пап побывали в «горячих точках», другие в бизнесе своем столкнулись с необходимостью проявлять жестокость, выезжать за счет других. Ожесточившиеся – они внушают своим детям такой стиль поведения… Не помню, чтобы в 50-70-х годах я сталкивался с рассказами ребят, что родители учат их такому. Все-таки взрослые учили детей быть добрыми. Сейчас по-другому, и это, конечно, пугает.
– В детстве были такие моменты, которые очень хотелось запомнить, чтобы, став взрослой, не совершать подобных ошибок в отношениях с детьми. А выросла – и забыла. Может, проблема отцов и детей только в том, что взрослые забывают собственный детский опыт, какими были сами, что чувствовали, на что обижались и чему радовались?
– К сожалению, сейчас вообще сужается сфера детского опыта. Дети больше черпают информации из своего окружения и опыта тех людей, с которыми постоянно общаются в классе, в школе, дома, на улице, во дворе. Раньше в формировании внутреннего мира ребенка, в его воспитании, колоссальную роль играла детская литература. Помните, у Владимира Высоцкого: «Если путь прорубая отцовским мечом,/ Ты соленые слезы на ус намотал,/ Если в жарком бою испытал, что почем,/ Значит, нужные книжки ты в детстве читал!» А сейчас на это не всегда сошлешься. И это вина не детей, а взрослых, которые увлеклись своими взрослыми делами и забыли простую истину: без нормальной детской литературы с героями, которых маленький читатель может считать своими товарищами, брать с них пример, трудно жить.
Детям нужны не только Буратино или Карлсон с Малышом, но и современные персонажи. А таких книг все меньше и меньше. Все больше о драконах и принцессах, гоблинах или авантюристах, которые охотятся за чемоданами с долларами. А вот книг, которые учат дружить, чем-то жертвовать ради товарища, радоваться тому, что он есть на свете, делиться с ним чем-то сокровенным… В последнее время я что-то таких книг не встречаю. То есть встречаю, но, чаще всего, это рукописи молодых авторов, конкурсные работы. Им трудно пробиться в печать.
– На мастер-классе для участников Всероссийской олимпиады по русскому языку и культуре речи, которая в декабре прошлого года прошла на базе ТюмГУ, вы сказали, что русский язык нужно спасать. Детскую литературу тоже, значит, нужно спасать?
– Ей нужно помогать развиваться. Это понимали даже в суровые сороковые годы, когда, несмотря на жуткую войну, выходили детские книжки большими тиражами, детские журналы. Тогда писатели и власти Москвы смогли найти время и возможность сделать праздник «Неделя детской книги». Казалось, до того ли? Тут окна заклеены крест-накрест от бомбежек, хлеб по карточкам, ребятишки ходят худые, голодные, завшивленные, ободранные. А ведь смогли, и праздник с той поры прижился. Без книг было невозможно. Они, может, тогда были самой главной радостью.
А сейчас что? Компьютеры – неравноценная замена. Книга предполагает соучастие творческому процессу, связь читателя с автором, с персонажами. А когда ты смотришь на экран, в какие-то игрушки играешь, связь односторонняя, тебе что-то с экрана подают, а ты только глотаешь. От ребенка не требуется творческого воображения или умения сопереживать, сочувствовать героям.
В конце концов, людям, стоящим у власти, пора понять, что без хорошей детской литературы невозможно вырастить нормальное поколение.
***
***
фото: Владислав Крапивин на одной из встреч с юными читателями.