Особенности южнокорейской рыбалки
От автора. Наконец-то приступаю к продолжению рассказа о поездке на южнокорейский остров Чеджу. Извините за задержку – слишком долго пришлось переводить корейские впечатления на понятный всем русский язык.
Море, солнце, небо синее, побережье Енмори на юго-западной оконечности острова Чеджу. На камнях сидит женщина в невероятной шапке с большим козырьком, защищающим глаза от яркого солнца. Перед ней таз с водой. На дне таза лежит нечто. Это нечто из моря, и его много. Я сделала фотографию, а потом провела много утомительных часов в Интернете, пытаясь найти похожее изображение. Я хотела узнать, что это.
Нашла точь-в-точь такой же снимок у Артемия Лебедева – он тоже недавно ездил в Южную Корею. «Пупырчато-бородавчатые омерзительные пиявки размером с хороший огурец», – так подписал этот снимок известный российский веб-дизайнер. Пупырчато-бородавчатые омерзительные пиявки – это ненаучно, друг мой. Особенно «омерзительные». Мы, может, тоже им не нравимся, когда заглядываем в таз. Кстати, я так и не выяснила – растения это или животные. Но их едят. Правда, с кетчупом.
Добыча морских гадов – традиционно женский промысел. Женщин-ныряльщиц называют «хэнё», что так и означает – «морские женщины». Они являются визитной карточкой острова, почти как тольхарубаны – статуи из вулканического туфа в виде стражников. Исторически тольхарубаны охраняли от злых духов ворота крепостей, а теперь каменные фигурки любого размера можно купить в любой сувенирной лавке. То же самое произошло и с хэнё. То есть купить их нельзя, но, по моему впечатлению, сегодня женщины-ныряльщицы тоже превратились в аттракцион для туристов.
Они по-прежнему погружаются в пучину морскую и действительно вытаскивают на поверхность тяжеленные корзины с уловом. Но, по-моему, делают это уже давно не ради пропитания, а ради пяти миллионов туристов, которые ежегодно приезжают на остров.
Подтверждение этому нахожу у Андрея Ланькова (это известный специалист по Корее, автор многочисленных публикаций в сети). Ланьков пишет, что прежде хэнё были чем-то вроде крепостных и отдавали часть улова государству. Почему именно женщины, а не мужчины? По версии Ланькова, труд ныряльщика считался тяжелым и не престижным. Особенно тяжелым – ведь хэнё ныряют на глубину до пяти метров без аквалангов, используя лишь объем своих тренированных легких. Хорошо хоть, что теперь они надевают водолазные костюмы – а раньше ныряли в одних рубашонках.
Есть и другая версия – экономическая: мол, женщины в прошлые времена были освобождены от налогов, поэтому мужчинам было выгоднее заниматься домашним хозяйством, отправляя жен на промысел. Потом самые вкусные водоросли научились выращивать искусственно, а на Чеджу стали появляться и мандариновые плантации, и очень скоро всем стало понятно, что делать бизнес на мандаринах гораздо легче и безопаснее. Юные жительницы острова перестали учиться ремеслу хэнё. По данным Ланькова (на 2006 год), среди нынешних ныряльщиц нет ни одной моложе 30 лет, а 90 процентов – старше 55 лет. Конечно, правительство Кореи сейчас всячески пытается возродить традиционный промысел, разрабатывает специальные программы поддержки… На Чеджудо памятник поставили женщинам-ныряльщицам, чтоб им было приятно.
Живых хэнё (хотя и действительно, довольно стареньких) мы впервые увидели у подножия кратера Сонсан Ильчубон. Женщины в мокрых водолазных костюмах сидят у костра и пекут в углях раковины, как мы – картошку… При виде нас с готовностью поднимаются и идут позировать. Рядом прилавок, на котором выложен их улов. Горкой на тарелке – морские ежи. Мы привыкли в Средиземном море видеть их фиолетовыми, а тут они иссинячерные. Может, сорт такой, а может, они тоже жареные.
Бабка за прилавком с морскими ежами прямо-таки удивилась, что мы не хотим покупать ни моллюсков, ни осьминогов. Ведь обычно люди за этим сюда и приходят. При нас какая-то влюбленная парочка купила два мешка.
Нашего абстрактного интереса к морским гадам корейцы, очевидно, совершенно не понимают. Бывало, мы остановимся у витрины рыбного ресторанчика поглазеть на шевелящуюся в аквариуме каку – какого-нибудь гигантского таракана без лапок – как тут же бежит официантка с сачком нам этого таракана вылавливать. Видимо, она считает, что мы можем хотеть его есть. Один раз мы пытались проявить себя настоящими пытливыми туристами – и все-таки выяснить, как называется волосатый червяк размером с французский багет. Продавщица, вынырнувшая из-за аквариума, выслушала наш вопрос, кивнула и нырнула обратно. Мы услышали, как она что-то у кого-то переспрашивает… Минут через пять она вернулась – молча и с сачком…
Не хочешь – не ешь, никто же не заставляет. Но никто и не гарантирует, что ты не съешь это нечаянно. В обычном корейском ресторане. Такова местная ресторанная традиция: заказываешь одно блюдо, а пока оно готовится, тебе приносят бесплатно два десятка закусок в маленьких мисочках. И вот тут уж как получится. Ты просто не можешь знать, из чего сделаны вот эти лепешечки типа омлета. Или что это за пахучий сироп, в котором вымочен арахис. Может, он из лягушек.
Один раз нам не удалось отвертеться и от осьминога. Мы приехали на побережье Енмори и неспешно прогуливались там, наблюдая, как теплые компании корейских туристов устраивают пикники вокруг женщин-ныряльщиц (поближе к еде). Андрей с Яшей подошли рассмотреть улов, пожилая хэнё хитро улыбнулась и угостила Яшу кусочком осьминога (взяла и отрезала). Яша попятился, пришлось спасать положение. Осьминог резина резиной (вообще-то резину мы не пробовали).
Тут же к нам подскочил папа отдыхающего поблизости корейского семейства и предложил сфотографироваться вместе. Долго выстраивались перед объективом, дружно кричали: «Кимчи-и-и!», как американцы кричат «Чи-из!», изображая улыбку. Кимчи – это корейская капуста. «Пулькоги», – ворчал за моей спиной дед, которого никто не позвал в кадр. Пулькоги – это такая ветчина. Из мяса. Немного сладковатая. Собака Калле, живущая в нашем пансионе, с удовольствием ее ела. Дети кормили Калле. Они же придумали имя. Правда, потом выяснилось, что на самом деле собаку зовут совсем по-другому. Но я забыла как.
Корейцы любят собак. И не только есть.
Как в том анекдоте: Гиви, вы любите помидоры? – Кушать люблю, а так – нет. Так вот корейцы, получается, и кушать любят, и так. Многие держат собак, но, конечно, не едят. Хотя, как я понимаю, эта тема создает богатую почву для тонкого корейского юмора. Помню, я брала интервью у одного из тюменских корейцев, и он, видимо, желая подшутить над доверчивым корреспондентом, достал из холодильника какую-то баночку и сказал: собачатина. Не желаете ли попробовать?.. Сейчас я знаю, что мясо собаки – это большой деликатес, причем в пищу годится не всякая там жучка, а только особой породы, ее разводят специально. В ресторане «Лайм Оранж» при нашем пансионе в одном из залов на видном месте стоят чучела собак. Штук восемь, пушистенькие такие. Тоже, видимо, тонкий юмор. Приятного аппетита, дорогие друзья европейцы.
Кстати, я недавно читала, что по статистике почти все корейские владельцы собак не видят ничего зазорного в употреблении собачьего мяса.
***
***
фото: пупырчато-бородавчатые; хэнё; собака друг; «Попробуйте с кетчупом!»; побережье Енмори.