Все, что можно, сделано
Смерть всегда внезапна и неуместна, даже если речь идет о человеке немолодом, много пожившем и много повидавшем. Вот и известие о кончине Сергея Борисовича Шумского, писателя и поэта, на протяжении семнадцати лет возглавлявшего Тюменское отделение Союза писателей России, застало врасплох.
Я хотел быть Чеховым, — смеясь, откровенно признавался он, или Горьким. Никак не меньше.
До Горького чуть-чуть не дорос. Тот возглавлял Союз писателей Советского Союза, а Шумский — тюменскую писательскую организацию.
Человек по натуре своей деревенский, он не скрывал этого. Так и говорил — крестьянский писатель. Еще в начале тридцатых семья Шумских бежала с Псковщины, спасая от голода семерых детей; восьмой, самый младший, Сергей родился уже в Сибири, в четырехстах километрах от Красноярска: Тасеевский район, деревня Струково.
Говорят: деревня, деревня… Пол-России из деревни вышло. И страну, как ни крути, именно деревня поднимала. Это они, деревенские, росли упрямо, словно бурьян на пустыре, цеплялись за жизнь, тянулись к свободе, как к солнцу. Природной своей изворотливостью, крестьянской смекалкой пробивали себе дорогу и уходили покорять большие города.
Шумский, к примеру, в пятьдесят восьмом году, будучи студентом музыкального училища, поехал во время летних каникул на Красноярскую ГЭС, подработать, она тогда только строилась. Три месяца отработал и вдруг… написал пьесу. Ни с того ни с сего… Взял и написал. Еще и в Москву отправил, в Литературный институт им. Горького. И прошел творческий конкурс. И приехал покорять столицу.
…От крестьянского голодного детства осталось увлечение травами. На его участке в деревеньке со смешным названием Кармак росли тархун и базилик, чабрец, мяты и японский лопух. Или, к примеру, иссоп — библейское растение. С известной травницей Ириной Федоровной Спиридоновой Шумский, объехал весь юг Тюменской области. Писатель, считал Шумский, не должен много писать. Он должен соизмерять свои внутренние возможности с потребностью говорить о том, что пережил. Поэтому, как сам признавался-, -написано- для его семидесяти с небольшим лет не так много: восемь прозаических сборников и шесть пьес.
1ии «™В должности секретаря Тюменского отделения Союза писателей РФ Сергей Борисович пребывал семнадцать лет. Что «писали» про него немало, в том числе и нелицеприятного, это точно. Он ко всему относился с философским спокойствием, вызывавшим удивление у людей сторонних. Но все становилось на свои места, когда заходил разговор о соблазнах.
— Соблазнов по жизни много было — телесных и душевных, — говорил он, — но они меня не увлекли за собой. Когда ты не просто идешь в потоке, а создаешь себя в себе, совсем другие понятия зарождаются, и ты отметаешь многие соблазны. Они ничего не стоят. Это иллюзии. Чаще всего мы не умеем прислушиваться к внутреннему голосу. Взыграло — и ты начинаешь увлекаться. Это ошибочно. Все должно быть в меру. Если ты не умеешь руководить собой — пропащее дело. В творчестве это невыносимо. Я все увлечения подчиняю одному -стремлению душевно себя успокоить В нем не было ни позы, ни рисовки. Он весь был натуральный, как водочка на его столе — своя, домашняя, как квас деревенский по старинному рецепту, как песня под старенький баян — грустная, чистая, со слезой.
Музыка — еще одно увлечение. Давнее, непреходящее.
— Музыка, — говорил он, — меня всегда «угнетает». Я подчинен ей. Пою для себя. Ну и выступаю: в библиотеках, в училищах. Поешь не голосом, а душой, если, конечно, способен на это.
До 1987 года писатели занимали комнату в Доме Советов. Позже, благодаря Шумскому получили свой собственный дом. Когда власть в Союзе писателей поменялась, снова стали, по сути, бездомными. Я спросила его: Зачем же было уходить? Он пожал плечами: Хватит. Все, что можно, сделано.