Спите, но помните: это спектакль
«Режиссер обчистит ваши карманы в гардеробе», – предупредили зрителей. Они не поверили. Предупреждение прозвучало со сцены, а тому, что произнесено со сцены, не верят. Там – игра. Как будто бы правда, иногда очень похоже на правду, но есть подвох.
Так что режиссер спектакля «Рядом с горизонтом», поставленного в Тюменском театре драмы, – Владислав Знорко ничем не рисковал, предупреждая публику насчет карманов. Никто не рванул в гардероб.
«Вам не надо смотреть этот спектакль!» Ну да, не надо, но мы ведь уже пришли, согласились на любые условия, купили, не глядя, поэтому давайте, не тяните резину, показывайте. «Он странный». Ладно, пусть странный, авось поймем.
«Этот спектакль не для всех. Он для интелидженс». Ага, знаем ваши шутки. Только умный увидит новое платье короля, а если ты не видишь, значит, занял не свое место и т.д.
Зачем Знорко, подобно иллюзионисту, демонстрировал пустые руки, пустой цилиндр, пустой черный ящик: убедитесь, что здесь ничего нет? Обезопасил себя на случай неприятия или, опять-таки подобно иллюзионисту, орнаментировал фокус? На предпремьерном показе эти пассы показались мне напрасными, смутили как избыточный и к тому же избитый прием, который только мешает иллюзии.
Однако на премьере, в присутствии публики, орнамент заиграл. Фразе «не надо смотреть спектакль» предшествовали эпизоды, навевающие именно эту мысль: не надо смотреть. Над зрительным залом витало сомнение, первоначальное любопытство успело улетучиться.
Девочка в красном платьице пробиралась вдоль занавеса с нарисованными облаками, переступая невидимые заграждения, вертела головой, будто в музее, хотела сесть на стул, но стул «убежал». Следом появилась другая девочка, в ночной сорочке, она держала банку с вареньем, хотела полакомиться, но ей помешал учитель с портфелем: «Ни-ни-ни-ни-ни!» Под фонограмму аплодисментов вышел дирижер с кипой нотных листов и подушечкой-думкой, раскланялся, устроил листы на подставке, а подушку – на ступеньках, взмахнул палочкой, и зазвучала танцевальная музыка. Два монтировщика, одетые санитарами, выкатили станок и выволокли «раненого»…
В общем, публика была подготовлена к предупреждению «спектакль странный». А раз так, ее еще немного помучили. К «раненому», он же Посторонний, приехал Почтальон. Позвал за горизонт. Путь к горизонту долог. Посторонний кружил на одном месте, падал, якобы обессилев, полз через сцену. Точно сказочный Иванушка, бредущий куда глаза глядят, через воображаемые овраги-буераки, болота-дебри. Вместо волшебного клубка дорогу указал теннисный мяч, подаренный Почтальоном. Примечательно, что Почтальон демонстрировал этот мячик как фокусник, рукой в белой перчатке. Достопочтимая публика, не забудь, что тебя дурачат.
А дирижер продолжал дирижировать, раскидывал листы. В какой-то момент уснул. Хотя, возможно, он спал с самого начала, все происходящее – его сон. Здесь, у лесенки, ведущей на сцену, одна из точек отсчета небытия.
Рядом с горизонтом Постороннего встретили чудаковатые жители деревни, двенадцать человек. Каждому назначен сольный номер, публика познакомится со всеми. Главный успех выпал на долю Угольщицы. Бросив лопату, крикнула: «Да надоел мне этот спектакль!» Зрители отозвались смехом, аплодисментами: молодец, Угольщица, надоел этот спектакль, надоел!
Следующий шаг вызвал еще большее одобрение. Угольщица скинула уродливую оболочку, из неуклюжего кокона выпорхнула балерина. О йес, мы любим балет, это самое доступное народу искусство.
Расшалившуюся публику усмирили эпизодом путешествия в поезде, опять утомили повторением однообразных движений и реплик, и вот тут-то вступил Учитель с фразой: «Этот спектакль не для всех. Он для интелиджентс».
На десерт подали «обнаженку», любимую публикой не меньше балета: актриса разделась и ушла во тьму, как мимолетное виденье, как гений чистой, загорелой, здоровой красоты.
Почему режиссер пошел на уступки обывательскому вкусу? Надеялся получить взамен согласие смотреть непривычное зрелище? Адаптировал сновиденческое мышление? Или баловался, незло смеялся над зрительским спросом? Если подразумевался протест, прицел на антибуржуазность, то виден он слабо, почти не виден. Лица актеров, измазанные белилами и углем, нарисованные раны, перепачканные рваные костюмы, театральное тряпье, декорации и реквизит, взятые взаймы у других спектаклей, иначе говоря, ошметки сгинувших миров, – все это выглядит на редкость эстетично. И даже, как выразилась одна из зрительниц, забавно. Небывальщина не отпугивает – завораживает.
Что бы там ни говорили, спектакль отнюдь не затуманивает сознание, он удивительно внятный, линии персонажей развиваются логично, каждый из тринадцати типажей отразил трагикомическую историю, в которой, как в зеркальном коридоре, множатся другие истории, до бесконечности.
Пророчица Ирины Тутуловой начала с буффонады, актрисе легко дается этот жанр, однако в Тутуловой есть мощь, сокрушающая комические ужимки, так и в Пророчице вдруг прорвалась сила, развернулся воронкой крик боли: рыдали жены, матери, сестры убитых солдат, выли крестьянки посреди пепелищ, жертвы кавказских, балканских, ближневосточных войн.
Угольщица Татьяны Пестовой – тоже поначалу клоун, комично звучит ее вопль: «надоел мне этот спектакль». Но только ли шутка здесь? Только ли маска – ее трагически неподвижное в танце лицо? Только ли кокон – ватник с надписью «Воркута» и номером заключенного, объемные штаны, в которых спряталась юбка сильфиды, кирзачи поверх балеток с атласными лентами? Руки забинтованы, голова забинтована – Одетту приговорили к лагерям.
Одноногий Продавец обуви Сергея Скобелева на первом публичном показе слишком давил на жалость, но, надеюсь, актер вернется к правильной интонации. Продавец не сознает, насколько смешно и страшно выглядит, когда поспешно причесывается, механическими рывками: сейчас откроют дверь, он должен произвести приятное впечатление, ведь у него аккуратная прическа и ласковый голос. Продавец не замечает своего безумия. Он предлагает купить правые ботиночки для детей, которым оторвало взрывом левую ножку.
Странные существа пригрезились умирающему Постороннему. Он пока еще по эту сторону, но стремительно приближается к горизонту. Угасающий мозг вспыхивает воспоминаниями. Посторонний видит погибших, чья гибель длится, пока он жив, и мы, свидетели, понимаем, кто и как встретил свою смерть, в какой точке оборвался путь.
Абсурд сценической реальности не абсурднее самой жизни, вновь и вновь возрождающейся на обломках. Одетая в платья всех умерших Девочка Татьяны Телегиной, больное дитя, случайный последыш, движется среди трупов маленьким солдатиком, гаврошем, ей тяжело под грузом гимнастерок, шинелей, ватников, тужурок. Земле, уставшей от горя, пора освободиться. Последний человек станет первым человеком – так следует прочесть разоблачение актрисы перед публикой. Однако в этом, финальном, эпизоде спектакль, насыщенный эмоциями, скатился к голой умозрительности.
Глупо заигрывать с публикой. Если уж замахнулся для удара, надо бить, а не щекотать подбородок.
Впрочем, за щекотанье спасибо. Было красиво, особенно красивы свет и звук (художник по свету Ришар Псурцев, звукорежиссер Оливье Мартен). Отдельное спасибо за актеров: все они хорошо работают в этом спектакле.
***
фото: сцены из спектакля «Рядом с горизонтом».