… И три неизвестных солдата
Третий том книги «Запрещенные солдаты» готов. И как во всяком исследовании, параллельно делаются некоторые открытия. Грустные открытия. Так получилось, что в связи с моим интересом к военной истории, мне пришлось видеть воинские мемориалы и в нашей стране, и за рубежом – в деревне Мясной Бор на Новгородчине и в берлинском Трептов-парке, в крохотной финской деревушке, где захоронены участники «зимней кампании» 1940 года, и в Варшаве… Одно из самых сильных впечатлений я испытал в Познанской цитадели. Там одно к другому теснятся сразу три военных кладбища – старое русское, где покоятся участники 1-й мировой войны, кладбище английских летчиков, сбитых над Польшей в следующую мировую войну, и советское, того же периода.
На самом старом – все чинно и аккуратно. Пунктуальные англичане подробно написали на каменных плитах о своих погибших – кто и откуда, из какого полка. Тот из Девоншира, этот – из Нортумберленда. Надпись на одной плите была трогательной. Друзья погибшего летчика написали, кроме всего прочего, что «у Джонни были голубые глаза, и девушки его любили».
Наши захоронения военного времени были обычны: «Здесь похоронен лейтенант Васильев и три неизвестных солдата»…
Давно уже никого не удивляют расхождения в цифрах и заключения военных историков, что точных данных о потерях нашей армии на фронтах Великой Отечественной войны мы не узнаем никогда. Не только потому, что потери были огромны, а они, действительно, потрясают масштабами. Но и потому, что таким был учет.
Мы вышли на эту тему случайно, когда потребовалось сверить картотеку фильтрационных дел, их больше пяти тысяч, с книгой «Память», в которой перечислены 102 тысячи тюменцев-фронтовиков, убитых и пропавших без вести.
Почему-то принято считать, что достаточно обратиться в ЦАМО, Центральный архив министерства обороны в Подольске, и через какое-то время получить точную справку: кто, где, когда… Правда, некоторое сомнение все же оставалось: как, например, удалось сосчитать тех, кто «потерялся» в ходе беспорядочного отступления летом 1941 года? Кого раздавили немецкие танки под Харьковом и на дороге к Дону? Кто утонул при попытке переплыть Керченский пролив или вынужден был сдаться в плен на мысе Херсонес? Кто оказался в бесконечных списках потерь подо Ржевом и Сычевкой?.. И вообще, как их сосчитали, если документы попавших в окружение частей и соединений до сих пор обнаруживают на тверской и новгородской земле поисковые отряды?
Художественный символ армейского учета – перекличка войскового строя. Или – по порядку номеров рассчитайсь! Это в кино. Как оно было на самом деле – под бомбежкой, в атаке или в отступлении – знают уже немногие. Однако документы позволяют обнаружить качество учета. Выясняется, что считали, как бы это помягче сказать, «на глазок». Что «списывали в убитые» всех, кого не обнаруживали, в окопе, в походной колонне.
Весьма вероятно, что это связано с суровой эпохой, когда не считали не только людей с ружьями и одетых в солдатские шинели, но и всех остальных граждан советской страны. Известный скандал с переписью населения 1937 года, когда пропали неизвестно куда не единицы, а миллионы людей, говорит о многом. Мы же обратимся к конкретным людям и конкретным фактам.
… Михаила Алексеевича Минина из деревни Болдырево Абатского района призвали в 1941 году в кавалерию. Везло ему до зимы 1944 года. 12 февраля на Западной Украине в районе г. Перемышль попал в плен. А когда вернулся домой после фильтрации, уже в августе 1945 года, узнал, что его уже не ждали – пришла похоронка, что «убит 13 февраля». В строю кавалериста уже не было, а он еще как бы воевал целые сутки. И довольствие шло, и приварок, и патроны на него выписывали, и «наркомовскую» норму…
Можно посетовать, можно порадоваться – что все-таки вернулся!
Единичный случай? Если бы так.
Продолжение следует